Украденная душа - Ганиман Денис. Страница 4

Тар глубоко дышал и мысленно взывал к Хранителю. Поначалу ему была приятна прохлада, исходившая из Камня, но со временем что-то переменилось.

В земных недрах пробудилась тьма. И теперь она извивалась, шипела, протягивая к нему свои ледяные щупальца. Тар хотел было подняться, но тело не слушалось. Открыть глаза или закричать тоже не получалось. Он попал в ловушку, из которой не мог выбраться, и никто, совсем никто не чувствовал надвигавшейся беды. По небу всё так же плыли редкие облака, а в траве гулял ласковый ветерок. Ни единого звука не сорвалось с уст людей. День медленно катился к закату.

Глава 2

Дар Олаи

Лучи заходящего солнца протянулись сверкающими полосами с запада на восток. Зажглись первые тусклые звёзды, и смолкли птицы.

За всё время Тар ни разу не шевельнулся. Внутри него шла битва, ужасная и изнуряющая. Он сопротивлялся тьме как мог, но, лишившись последних сил, сдался. Бездна сомкнула стальные челюсти, и страх отхлынул. Бояться теперь не было смысла: Тар был повержен и поглощён незримым врагом, имени которого не знал. «Похоже, это конец», – подумал он, но вдруг ощутил тепло и увидел странное свечение там, на дне бездны, в самой её сути. Тар ответил на зов, и в тот же миг чья-то могучая воля развеяла мрак, указав путь к спасению. Он увидел дорогу, объятую туманом, Древнюю Чащу и ледяную шапку горы.

Тар тихонько запел соллу, посвящённую Тса’Тум, величайшей горе Эоса, вблизи которой его предки построили Валь’Стэ. Пел он на Забытом Языке, но понимал притом каждое слово. Голос юноши становился громче.

Солла пробудила сельчан от дрёмы ожидания. Они подошли чуть ближе и с любопытством уставились на Тара, что по-прежнему сидел с закрытыми глазами, не отрывая спины от Хранителя. Церемония всегда завершалась привычными словами, никто раньше не пел во время неё. В сердце Таллилы закралась тревога. Она прижала к себе Олаи и замерла в страшном ожидании.

Солнце уже скрылось за почерневшими холмами, но Тар всё продолжал петь:

Отозвавшись на песнь Тара, пик горы вспыхнул, словно облитый расплавленным серебром. Земля содрогнулась, и птицы взмыли в темнеющее небо. Глухо загудел Хранитель. Вдали зарделось светящееся облако. Оно стремительно приближалось и росло, росло… А потом люди смогли различить два огромных крыла, каждое локтей пять в длину, изогнутый хищный клюв и жёлтые, как две луны, глаза. Объятая свечением сова бесшумно приземлилась на вершине Белого Камня.

Юноша встал, раскинул руки и запел печально и чисто, как будто прощался или просил прощения.

– Она заберёт его, – безвучно прошептала Таллила и бросилась к Тару, но сова взмахнула крыльями, отчего поднялся чудовищный ветер, сбивший женщину с ног.

От страха люди прижались к земле. Вэлло не раздумывая заслонил жену собой, словно щитом.

Сражаясь с ветром, Олаи выпрямилась во весь рост, отвязала от пояса мешочек и подняла вверх. Он засиял зелёным и золотым.

– Не забирай братика! – закричала девочка. – Возьми макадду!

Олаи держалась, чтобы не упасть и не уронить самое большое сокровище, которое она берегла для Тара. В этом мешочке хранились не только орехи, но и добрая наивная сила, не знавшая зла или обмана. Вся любовь, забота и всё мастерство маленькой травницы были собраны в нём. Олаи сама не поняла, что предложила могучему духу горы.

Сова яростно ухнула, взлетела повыше, а потом кинулась к девочке, выставив вперёд когтистые лапы. Вспышка ослепительного света озарила Валь’Стэ. И всё стихло. Разом. Словно наваждение.

Повисла звенящая тишина. Тар лежал без сознания. Когда Олаи снова смогла видеть, она побежала к брату. Мешочек пропал, а вместе с ним что-то важное, но Олаи пока не знала что. Тар очнулся, попытался встать, но не вышло. Тогда он притянул к себе сестру, обнял и горько заплакал, не в силах сказать хоть что-нибудь.

Вэлло помог сыну подняться и повёл его в дом. Таллила взяла Олаи на руки и поспешила за ними следом.

Жрецы успокоили сельчан, развели праздничные костры и начали Долгую Песнь. Многие боялись гнева Великого Духа, но всё же решили остаться и петь хвалебные соллы, чтобы за ночью снова пришёл рассвет, а волк Энрир, терзаемый вечным голодом, не вырвался из Подгорного Царства и не пожрал небесные огни.

Тара уложили в кровать, и он провалился в тяжёлый сон больного человека. Юношу лихорадило. Омма напоила его целебным отваром из огненного корня и, держа за руку, прочитала тот единственный заговор, которому давным-давно выучилась у матери.

Через пару часов жар отступил. Тар больше не дрожал и не бредил. Он проспал сутки и ещё день. Очнулся, когда за окном сгущались сумерки.

Ноги тряслись от слабости, но всё-таки слушались. Тар оделся и медленно пошёл в большую залу, опираясь руками о стены. У очага сидела Омма. Старушка тихонько покачивалась в кресле и подбрасывала в огонь веточки можжевельника. Лицо её казалось очень уставшим. Волосы, и без того пепельные, побелели, как снег, а в тёмных глазах почти не отражалось пламя.

– Ба, я долго спал? – прохрипел Тар.

Рот его высох, а губы потрескались.

– Долго, дорогой, – отозвалась Омма.

– А где все? Где Олаи? Как она?

Тару стало зябко, и он подсел к очагу, чтобы согреться. Старушка вздрогнула и закрыла лицо руками.

– Она спит, все спят, – всхлипнула Омма. – Хорошо, что ты живой, Тари. Я уж думала…

– Что… Что случилось? – с трудом выговорил юноша.

– А что ты помнишь?

Старушка вытерла слёзы и успокоилась. Тар вышел из дома, напился воды из бочки, вернулся и рассказал ей о своём видении, о светящейся сове и о том, как его спасла Олаи. Тар пояснил, что глаза его были закрыты, но он всё видел как бы со стороны или даже с высоты птичьего полёта.

Омма внимательно выслушала внука, помолчала, а потом ответила:

– Мне кажется… Нет, я почти уверена, что Великий Дух украл у нашей девочки душу. – Старушка бросила в огонь ещё одну веточку. – Пока ты спал, она плохо ела, была бледная, как тень, и сидела в своей комнате. Сегодня я предложила ей пройтись вместе к речке или, может, повидаться с Хаккой, но Оли только головой покачала. А когда я попросила её нарвать для меня немного мелиссы, она сказала, что не помнит такой травы. Представляешь?! Чтобы Олаи и мелиссу не вспомнила? Это же всё равно что рыбе забыть про плавники и жабры.

Тар помрачнел и сжал кулаки. На осунувшемся лице мелькнула странная улыбка.

– Я должен уйти, Омма, – сказал Тар, – но я не уйду без твоего благословения.

– Что ты… Куда уйти? Зачем?

– За душой Олаи. Родители не отпустят, но ты… Ты же понимаешь, что Хранитель показал мне дорогу. Сова прилетела со стороны Тса’Тум. Это не может быть совпадением.

– Дорогу…

Старушка вспомнила свои сны, и взгляд её стал туманным, как зимнее утро в долине. Видения про тропы предков оказались правдивыми. Они предупреждали, но Омма истолковала их неверно. Духи говорили с ней о Таре. Это к нему они взывали. Ему предрекали нелёгкий путь.