Украденная душа - Ганиман Денис. Страница 6

– Спасибо тебе, смотритель! – Юноша развернул подарок, снял сумку и примерил плащ.

Мягкая на ощупь ткань цвета морской волны приятно легла на плечи и упала чуть ниже колен. Тар застегнул у шеи медную бляшку в форме резного полукруга и накинул капюшон. Стало очень тепло, даже жарко. «В нём будет хорошо спать под открытым небом», – подумал юноша, скрутил плащ и убрал его в сумку.

– В лесу запросто можно потеряться, ага-ага, – предостерёг его смотритель. – Сам-то я точную дорогу подсказать тоже не смогу, но если спустишься на три версты по течению Ошу, увидишь место, где в неё впадает другая речка, не такая глубокая, но шустрая и холодная, а значит, она спускается к нам с севера. Может, с ледников Тса’Тум. Почему бы и нет? Бурдюк у тебя небольшой, так что лучше в Чаще не шастать. Кажется, паломники говорили, что та речка зовётся Элэ и несёт свои шумные воды сквозь сердце Эльтриса, ага-ага. Думаю, она станет тебе хорошим другом.

– Для начала этого вполне хватит, – коротко ответил Тар и забросил вещевой мешок за плечо.

– Удачи, парень, и лёгкой дороги! Каждый день на рассвете я буду приплывать сюда и ждать до полуденного солнца. Или на закате… – Докка потёр блестевшую в утренних лучах залысину. – Пока не решил, но решу обязательно. Ты это… возвращайся поскорее.

– Надеюсь, получится.

Тар сжал правую руку в кулак, а потом раскрыл ладонь так, словно выпустил на волю невидимую птичку. Докка повторил жест. Это означало, что они всё друг другу сказали и души их теперь свободны. Старинное прощание, которому Тара научила Омма много зим тому назад.

Смотритель отвязал лодку, но не торопился возвращаться. Он запрыгнул в неё, сел и стал молча слушал, как мир наполняется звуками. Туман наконец растаял, и долина как бы взглянула на Докку спокойными прояснившимися глазами.

Тар побрёл вдоль берега, как советовал смотритель. Он тоже молчал и не оборачивался. В лицо ему дул ласковый летний ветер, а под ногами скрипел песок. Тар двигался уверенно. Он оставил позади всё, что имел, но взамен обрёл цель. Душа Олаи ждала где-то там, у истоков Элэ, и знание это вселяло в него надежду.

Глава 3

Магия Оа

До устья Элэ Тар добрался быстро и задержался там лишь ненадолго, чтобы полюбоваться открывшимися видами. На правом берегу Ошу всюду были разбросаны крупные камни, валуны и мелкая галька. Деревья казались низкими, слабыми, избалованными простором, и не шли ни в какое сравнение с теми гигантами, что возвышались над песками левого берега, где сейчас находился и сам Тар.

Бирюзово-молочный поток Элэ шумно и резво вливался в тёмные неспешные воды Ошу и умолкал навсегда, питая собой течение главной реки. Густая, тяжёлая тень старинных исполинов душила всякую жизнь у корней: нигде не было ни травинки, ни жалкого кустика или хотя бы колючки. Только над Элэ массивные кроны расступались, словно разверстая чёрная пасть, впуская в Чащу золотистые струи света.

«Вот оно – Подгорное Царство Тса’Тум, вот – моя судьба и, возможно, погибель, – подумал Тар. – Ну и пусть». Повернув на север, он ощутил кожей знакомый холодок, как во время церемонии. Сражаясь с дурным предчувствием, Тар осторожно продолжал шагать по песчаному берегу Элэ. Вскоре песок закончился и началась глина, а потом и вовсе землю устлали то ли хвоинки, то ли сухие рыжие ветки. В воздухе разлился душистый аромат смолы, такой приторный, что закружилась голова. Всё было странным в этом лесу: жизнь будто бы замерла в нём, а звуки увязли в вечных сумерках.

Правда, когда Тар заметил пенистые пороги Элэ и почувствовал, что земля под ногами постепенно вздымается, беспросветные кроны вдруг проредились. Слепящие лучи нещадно прорвали мрачную завесу и принесли с собой ветер, движение и скрежет ветвей. Теперь тут и там, сквозь медно-красный настил игольника, прорастали молодые деревца, а в прохладных ложбинках, между узловатыми корнями, сверкали белые звёздочки безымянных цветов.

Страх наконец-то исчез. Тар облегчённо выдохнул и решил устроиться на привал. Оглядевшись, он нашёл себе уютное местечко у одинокой скалы, облепленной мхами, уселся под ней и достал из мешка лепёшку. Во рту у Тара с утра не было ни крошки, поэтому он даже не заметил, как сжевал половину. Хотелось ещё, но юноша понимал, что запасы его весьма скудны, а путь предстоял неблизкий. Ягод или чего-нибудь более сытного он пока не наблюдал. «Как было бы славно поймать подустку или пеструшку, посолить, зажарить, и с этой бы лепёшкой, эх!» – подумал Тар, расплываясь в блаженной улыбке, но тут же схватился за голову, издав протяжное мычание. Только сейчас он осознал, что с собой у него нет ни снастей, ни огнива.

– И как ты будешь рыбу ловить, дурак?! – гневно проворчал юноша. – А огонь где возьмёшь?

От душевных терзаний его отвлёк таинственный свет, блеснувший за рекой. Тар пристально вгляделся в сизый сумрак необъятной Чащи. Огонёк зажёгся чуть дальше, потух и больше не появлялся. Тар перекинул сумку через плечо, напился из бурдюка и набрал в него свежей воды.

– Лишь бы не факел… Не горю желанием встретить того, кто смог выжить в столь недобром месте, – почти неслышно произнёс юноша и скользнул в тень, посчитав глупостью слишком часто показываться на свет, когда вокруг за тобой неустанно следят глаза тьмы.

Тар не останавливался до позднего вечера, чтобы как можно дальше уйти от подозрительных лесных огней. К ночи небо затянули свинцовые облака. Сладко запахло дождём. Юноша взобрался на корень одного из деревьев, погладил его по шершавой коре и доел лепёшку. Тар мысленно похвалил себя за то, что отыскал отличное место для ночлега: под такой кроной даже ливень не страшен. А если бы, скажем, разлилась Элэ, Тару всё равно бы удалось остаться сухим, потому что корень, на котором он сейчас сидел, был неописуемо высок и могуч.

Когда над рекой зашумел дождь, в Чаще воцарился непроглядный мрак. Тар закутался в плащ, как в одеяло, и уснул, уставший и полуголодный, но зато сухой и согретый чудным подарком Докки.

Ему снилась деревня и дом. Образы плавно сменяли друг друга, объятые туманной дымкой, то угасая, то появляясь вновь. Тар хотел зайти в свою комнату, но дверь не подалась. Очаг большой залы задохнулся от пепла. Кресло Оммы покрылось пылью, а у прялки Таллилы покосилось и треснуло колесо. В мастерской Вэлло пол устлали острые, словно тысяча клинков, черепки разбитых ваз и кувшинов. Дом казался заброшенным и чужим. Грудь Тара сдавила щемящая боль. У комнаты Олаи он замер, страшась, что сестра тоже ушла.

Юноша поднял руку, чтобы коснуться двери, но та отворилась сама. У порога в изодранном платье стояла Олаи. Мертвенно-бледную кожу её грызли черви, а из пустых глазниц на Тара смотрела сама Тьма.

– Твоя вина, – жутко прохрипела она.

– Прости меня! Умоляю, прости! – закричал Тар и бросился обнимать сестру, но руки его налились мучительной тяжестью.

– Твоя вина, – так же надсадно и зловеще повторила Олаи.

Тар проснулся, задыхаясь от ужаса, но не смог открыть глаз или хотя бы пошевелить мизинцем. В ногах что-то яростно зашипело, обвило их кольцом, сдавило до костного хруста и поползло выше. Тар плохо соображал. В голове отчаянно билось единственное слово, забытое слово Древнего Языка.

– Спаси… – прошептал он. – Уттэ…

Сквозь сомкнутые веки Тара пролилось красное свечение. Подул ветер, и где-то совсем рядом рассыпался тонкий перезвон колокольчиков. Змея ослабила хватку, но сдаваться не собиралась. Тогда свет сделался ярче, и она, извиваясь от боли, свалилась под корень, а затем исчезла, словно видение или ночной кошмар.

Оцепенение тут же спало. Тар подскочил, обливаясь холодным потом. На расстоянии вытянутой руки пред ним повис в воздухе огонёк, объятый белёсым пламенем. «Прямо как тот, за рекой», – подумал Тар и попятился, пока не упёрся спиной в ствол. Огонёк качнулся и выпустил сноп голубых искр. Снова повсюду разлетелись невидимые колокольчики.