Сталин и заговор Тухачевского - Лесков Валентин Александрович. Страница 27

«Во всех областях он достиг небывалых успехов. Он является примером для всех сотрудников благодаря своей выдержке, трудолюбию, настойчивости и особому чувству ответственности. Понятие дружбы, так же как и национал-социалистское мировоззрение, является для него внутренней потребностью».

При покровительстве Мюллера карьера Панцингера складывалась очень успешно. Он последовательно занимал посты секретаря полиции, асессора в правительстве Верхней Баварии (высший чиновник), а с 1931 г. был переведен в Берлин. Тогда же вступил в фашистскую партию, успешно шедшую к власти, в 1939 г. — в члены СС. В РСХА с 1940 по 1944 г. занимал пост руководителя группы IVA (ведал коммунистами и другими несогласными, саботажем, службой охраны). В конце 1943 г. работал в Риге начальником службы безопасности и СД. В конце мая 1944 г. срочно был возвращен в Берлин, чтобы занять место изобличенного в измене Артура Небе (1894-1945), шефа V отдела (криминальная полиция), занимавшегося всеми карательными мероприятиями. С окончанием войны попал в русский плен, получил «нормальные» 25 лет и с 1946 по 1955 г. находился в лагерях, но затем, под видом «нормализации отношений» с ФРГ, его возвратил в Германию Хрущев.

Однако вскоре был возбужден вопрос о его выдаче — за участие в массовых убийствах советских военнопленных, что грозило уже виселицей. Вопрос решили в ФРГ положительно. И Панцингер, в ужасе от предстоявшего, отравился, приняв цианистый калий. На его совести, конечно, имелось много злодеяний и убийств, но они были порождены не столько личными склонностями, сколько характером учреждения, в котором приходилось работать. Он, понятно, как и многие, находился под влиянием обаяния личности фюрера. Адольф Эйхман (1906— 1962), соратник Мюллера, большой ненавистник евреев, занимавшийся вопросом их ликвидации, свое мнение о Гитлере выразил в следующих словах:

«Сегодня о нем можно сказать что хочешь, и даже если все это не соответствует действительности, то одно остается неоспоримым: он смог, начав ефрейтором времен Первой мировой войны, подняться до фюрера 80-миллионного народа. Уже один только этот факт указывал на то, что я должен был подчиняться этому человеку, независимо от того, что он мог совершить; он был выдающейся личностью, достигшей высокого поста и окруженной народным признанием».

Такое мнение было и мнением миллионов немцев. И те, кто служил в СС, в силу особого воспитания, особенно твердо стояли на такой позиции. Отсюда становится понятным, что положение людей, сочувствующих СССР, тем более советских разведчиков, было в подобном ведомстве особенно трудным, так как приходилось все время следить не только за тем, что ты говоришь, но даже за тоном своего голоса, даже за взглядами.

В аппарате СС приходилось всегда маневрировать, используя противоречия в стане своих врагов, людей из молодежи привлекая на свою сторону, со «стариками» из полиции стараясь поддерживать добрые отношения. От большого повышения, согласно опыту, Вилли отказывался, ссылаясь на возраст и болезни, не желая опасной «интриганской войны» с карьеристски настроенной молодежью.

Леман пользовался благосклонностью многих, например, графа Генриха фон Гельдорфа (1896-1944), боевого офицера Первой мировой войны, имевшего Железный крест первого и второго класса, депутата Рейхстага, полицей-президента Берлина с 1935 г., затем участника заговора (!) против Гитлера. Благосклонно относился к нему и Франц Брейтхаупт (1880-1960?), обергруппенфюрер СС, участник Первой мировой войны, командир полка «Берлин» (личная охрана Гитлера!), затем — глава Суда СС, ведавший внутренним расследованием дисциплинарных проступков, финансовых злоупотреблений и т.п.

В этой повседневной адской работе трудно было расслабиться даже с помощью молодой любовницы, которую Вилли имел, как и многие его сослуживцы. Эта молодая подруга, нежно его любившая, служила также источником больших волнений, так как болевшая жена страшно его ревновала к ней.

Как осуществлялась связь с Москвой? Связными Лемана выступали выдающиеся советские разведчики-нелегалы: Александр Агаянц (1900— 1938, чл. партии с 1919), В.М. Зарубин (1894-1972, чл. партии с 1918), A.M. Короткое (1909-1961, чл. партии с 1939), «Маруся», жена Ко-роткова.

«Чистка» кадров советской разведки и контрразведки от тайных оппозиционеров, связанная со множеством ошибок в силу подозрительности и клеветы, принесла много вреда, так как «вывела из строя» много невиновных и опытных разведчиков-нелегалов, парализовала агентурную работу, прежде всего в Германии.

В трудных условиях, при ежедневном страшном риске, Леман добился выдающихся результатов. Как ему это удалось? Его успеху способствовали выдающиеся личные качества: мощный аналитический ум, редкое хладнокровие и выдержка, блестящее знание психологии людей, контактность, умение незаметно подчинять своему влиянию молодых людей (даже в СС!). Он обладал огромной работоспособностью и никогда не отказывался от трудных поручений своего начальства, которые умел выполнять к полному их удовольствию. Он попеременно проявлял сдержанность и разумную инициативу, умел тактично подсказывать полезные идеи. Он не боялся пролития крови и принимал активное участие в подавлении мятежа Рема. Шелленберг, Гейдрих и Гиммлер очень его ценили, считая прекрасным работником. Этот человек, с круглым добродушным лицом, ямочкой на подбородке и большой залысиной (на лице его часто появлялась улыбка), был, казалось, олицетворением немецкой лояльности и порядочности. Его ценил сам Геринг, давший ему в качестве премьер-министра Пруссии рекомендацию для работы в гестапо. К нему с уважением относился и сам Канарис, глава абвера. Обычно его звали, с учетом возраста, «Дядюшка Леман».

Здесь возникает очень интересный вопрос: а имел ли Леман личные контакты с Гитлером?

По своему положению (капитан СС) он, конечно, не мог на них рассчитывать. Но если на раннем этапе нацистской партии, не бывшей еще у власти, он лично встречался с ним в Мюнхене, где служил в полиции, то и позже возможность контактов сохранялась. Такую возможность еще больше увеличивал характер его учреждения и работа под начальством Шелленберга, Гейдриха, Мюллера и Гиммлера. Эти руководители периодически ходили к Гитлеру на доклады, и не все они были приятны из-за провалов агентуры, ошибочных и не очень надежных сведений, получаемых из-за границы. В таком случае было весьма полезно брать с собой низового руководителя (особенно из тех, кого Гитлер знал прежде), чтобы он лично объяснил фюреру трудность положения и причины провала, принял на себя добрую порцию высочайшего гнева, стал неким громоотводом. Названные выше руководители, конечно, так тогда и делали. Но для Лемана такие визиты имели в общем мало значения, хотя, конечно, они показывали интерес и отношение фюрера к тому или иному вопросу.

Больше значения имело другое: неформальные связи с адъютантами Гитлера — людьми, которые видели фюрера в работе каждый день, кто хорошо знал, что его волнует, какие меры он принимает. К большому сожалению, нет ни одной книги, посвященной специально работе адъютантов Гитлера, описанию их фигур и жизненного пути. Вопрос же этот очень важен, так как они могли быть источниками утечки важной информации, больше того, работать тайно на английскую, американскую или советскую разведки. Ничего невозможного в том нет! И фигуры покрупнее, чем они, «завязали» в таких делах! Тем более что англофильская ориентация в нацистской партии и ее руководстве была очень сильна (Гесс — ярчайший тому пример)!

Леман, конечно, мог с соизволения высокого начальства, имевшего собственный интерес (приватное получение важной информации для наиболее правильного проведения личной линии), периодически вступать с ними в общение под тем или иным благовидным предлогом. И, надо думать, такие контакты существовали. Во-первых, ведь не случайно в ведомстве адъютантов Гитлера время от времени происходили тихие скандалы и того или иного отправляли на фронт. Хотя Гитлер, как и Наполеон, смены людей в своем окружении не любил. И тем не менее. Во-вторых, протоколы допросов Лемана в гестапо после его «провала» не дошли. Значит, содержавшаяся там информация о его неформальных связях была столь скандальна, что протоколы или сразу уничтожили после расстрела Лемана (1942), или они хранились в личном архиве Гиммлера и в начале 1945 г. их надежно припрятали в силу большой важности.