Охота за тенями (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович. Страница 59

Борис, тем не менее, решил торговаться. Отец ничего не говорил о лимитах, поэтому деньги на его личном счету были. Но хотелось проверить, насколько ловок в отстаивании своих интересов бухарец. Спорили долго, до хрипоты. Шавкат в каких-то моментах уступал позиции, но забирал их с лихвой в других. Насчёт премиальных у него был твёрдый тариф, от которого он не собирался отступать. Плохо зная специфику оплаты по артефактам, Борис вынужден был согласиться на ту цену, которую озвучил Шавкат. Но подённую оплату он решительно снизил с пятисот рублей до двухсот. А то губа не дура! Сколько им придётся мотаться по загранице? Не меньше полугода по самым скромным прикидкам. Этак Волынские только на бухарца и будут работать.

Сделав пометки карандашом на контракте, ничуть не расстроенный Шавкат сказал:

— Если не возражаете, светлый княжич, мы можем прямо здесь заново отпечатать контракт и подписать его. При гостинице есть адвокатская контора. Это не займёт много времени. Пётр Дмитриевич, засвидетельствуете?

— Охотно, — кивнул барон и посмотрел на часы. — У нас есть ещё время, пока с аэродрома не звонили.

С формальностями управились, на удивление, быстро. Местные адвокаты, поднаторевшие в подобных ситуациях, внесли изменения в контракт и дали на подпись двум сторонам. Борис, конечно, тщательно проверил оба экземпляра. Мало ли там какие хитрые изменения внесены. Нет, всё нормально. Кивнув, Волынский размашисто расписался, про себя тяжело вздохнув. Если он не привезёт джинна, отец с него десять шкур снимет за растраты. Чем дальше княжич уезжал от родного дома, тем чаще у него мелькала мысль о безумности идеи найти то, не зная чего. Популярные одно время «Сказки тысячи и одной ночи» давали лишь толику подсказок, где эти твари живут. Вряд ли сохранилось столько кувшинов или ламп.

— Шавкат, а что ценится на Востоке из магических вещей? — поинтересовался Борис, когда «Сокол» взлетел и пристроился вслед за транспортником. Абрамов, чтобы не мешать разговору, пересел на другое кресло, и нацепив мягкие наушники, стал работать с документами.

— Ну… категорически утверждать, что какой-то предмет важнее другого, я бы не стал, — бухарец переплёл пальцы рук и сложил их на животе. Удобная и мягкая спинка кресла, обтянутого кожей бежевого цвета, настраивала на комфортный полёт. — Всё зависит от Силы, которую в него напитал создатель, ну и от многовековой подпитки, если предмет лежит в эпицентре магической энергии. И всё же, на первое место я бы поставил кольца и перстни Аль-Мансура. Очень сильные артефакты. Вообще, Аль-Мансур считается самым знаменитым создателем магических вещей. Поэтому любая из них оценивается по высшей категории. Тафтани и Нефанди тоже очень ценятся. Утверждается, что это два зороастрийских мага, два антипода, живших почти в одно время, — Шавкат улыбнулся, — Но всё сложнее. Это название двух противоборствующих группировок. Маги-зороастрийцы Тафтани с помощью союзников-батинитов[2] наладили подготовку воинов-убийц с магическими задатками, и развивали Дар с помощью талисманов, амулетов и зелий. Нефанди, чтобы противостоять врагам, стали создавать особые артефактные вещицы, с помощью которых наёмники их группировки проникали в лагеря врагов через Изнанку. Вы знаете, что это такое?

— Инферно?

— Нет. Изнанка — мир теней и смерти. Если в Инферно, или, как его называют арабы — джаханнам, ад — можно выжить благодаря сноровке и Силе, то Изнанка не даёт ни малейшего шанса, — бухарец отхлебнул свежеприготовленный стюардессой кофе из миниатюрной чашечки. — Там гарантированно умрёт даже самый сильный маг, если задержится на лишнюю минуту. Потому что Изнанка — это ещё и зеркальное отображение живого мира. Есть Бухара цветущая и солнечная, а есть мрачная, подвергшаяся тотальному разрушению, где плесень, мрак и ужас царствуют безраздельно. Проще говоря, Изнанка — это сгусток отрицательной энергии. Там властвует смерть.

— То есть артефакты, помогающие пересекать Изнанку, тоже в цене? — задумчиво спросил Борис. А если вместо джинна привезти артефакт Нефанди? В таком случае можно незаметно подкрасться к Назарову и нанести смертельный удар.

— Да. Но опять же, всё относительно, — Шавкат взглянул на молодого княжича. — Очень ценные магические вещи уже давно в коллекциях шейхов. Вряд ли вам удастся найти нечто уникальное.

— А вот джинны… Это же целая армия в одном лице, — закинул удочку Борис. — Неужели никому из высших аристократов не хочется приобрести в собственность жуткую тварь, уничтожающую целые города?

— Джинны делятся на четыре вида, — пояснил бухарец. — Огненные — это ифриты, водяные — мариды, гули водятся под землёй. Склочные и трудно управляемые твари, кстати. Силаты управляют воздухом и более безобидные, чем те же ифриты и гули. Та же самая Стихийность, что и в западной магической культуре. Поверьте, Борис, знающие люди с опаской относятся к подобным Слугам. Приручить их может только могущественный халиф или падишах. И подозреваю, в коллекции этих восточных аристократов джинны присутствуют.

— То есть, если я хочу найти марида, мне нужно ехать на побережье?

— Не обязательно. Марид может жить в колодце или маленьком озерке.

— В кувшине?

Шавкат рассмеялся и зачем-то выставил перед собой ладони.

— Опасное заблуждение. Вот что такое ифрит? Это же всего лишь базальт, бронза и расплавленная магма, лава. Тварь создаёт тело с помощью какой-то магии, уплотняется и превращается в антропоморфную фигуру, имеющую все признаки огненной Стихии.

— Значит, достаточно найти кусок остывшего базальта? — улыбнулся Борис, а сам лихорадочно вспоминал, где же на территории Ближнего Востока есть действующие или потухшие вулканы.

— Если идти по пути наибольшего сопротивления — то можно перерыть все базальтовые залежи. Но я бы предпочёл расспросить старейшин. Вдруг кто-то вспомнит, что в малозаметном озерце лежит кувшин эпохи Сасанидов, к примеру.

— Довольно интересно, — хмыкнул Борис, постукивая пальцами по подлокотнику кресла.

— Очень интересно и опасно, — подтвердил Шавкат. — Помимо обычных и увлечённых коллекционеров мы можем столкнуться с бандами «чёрных поисковиков». Если большинство стараются не портить отношения с законом, то этим на всё наплевать.

— Хотите сказать, господин консультант, что мне позволено поступать с ними так же, как они — с честными археологами и коллекционерами? — поинтересовался Волынский, заметив, что барон Абрамов только делает вид, что оградил себя от посторонних звуков. Он явно прислушивался к разговору.

— Ситуация двойственная, конечно, — бухарец задумчиво сложил ладони лодочкой у груди. — Закон позволяет наказывать бандитов, даже существуют конторы по выплате премии за головы разыскиваемых преступников. Но вы из России, чужак. Если каждому иноверцу позволить лишать жизни своих сукиных детей, то это негативно скажется на репутации государя. Довольно странно, и тем не менее, так есть.

Абрамов едва слышно фыркнул и что-то пробормотал про себя.

— Но как же право на самозащиту? — воскликнул князь.

— Нанимайте местных, пусть вас охраняют.

— Вы серьёзно?

— Серьёзней некуда.

— У меня есть свои люди.

— Пожалуйста, никто не запрещает вам привезти с собой личную охрану, но для самообороны вы должны нанять профессионалов.

Борис едва не застонал. Идея привезти с далёкого Ближнего Востока супероружие в виде джинна становилась дурацкой. Неужели невозможно расправиться с Назаровым иными методами? Можно ведь было намекнуть отцу, что и в Европе есть много интересных артефактов, которые гарантированно отправят выскочку-барона туда, откуда он внезапно появился. Кажется, Албазин? Вот, пусть туда и отправляется обратно.

— Пётр Дмитриевич, а вы что-нибудь знаете о подобных законах? — спросил княжич, обратившись к Абрамову. Хрен его знает, этого Шавката. Заливает, наверное, и глазом не моргнёт.

— В Багдадском Халифате подобная практика существует, не отрицаю, — ответил тот, сняв наушники. — Я первое время был вынужден нанимать местную гвардию для поездок, но потом завоевав доверие халифа аль-Саффаха, перестал кормить коррумпированную полицию. Только для этого пришлось покупать лицензию «охотника за головами». Но хотя бы ни одна посторонняя собака не крутится у меня под ногами. А как в других странах, я, честно говоря, не знаю.