Девушки, которые лгут - Айисдоттир Эва Бьёрг. Страница 9

– А ты в порядке, или…

Она кивнула. Сейчас ей не хотелось говорить о Марианне, но она чувствовала, что должна сказать хотя бы что-то. Агнару явно тоже было непросто подобрать нужные слова. Запинаясь, он произнёс:

– Мне… Я могу что-то сделать?

Хекла взглянула на него, пытаясь понять ход его мыслей. Что он мог сделать теперь? Он и так уже сделал больше чем достаточно.

– У тебя есть деньги? – спросила она в полной решимости на время забыть о Марианне. – Мне безумно хочется мороженого.

Улыбнувшись, Агнар затормозил у магазинчика со сквозным проездом. Они едва успели, поскольку ларёк уже закрывался, и высунувшаяся из окошка продавщица даже не пыталась скрыть раздражения. Через пару минут Хекла уже уплетала мороженое за обе щеки, похрустывая шоколадной крошкой и пережёвывая кусочки лакрицы, пока не почувствовала, что её вот-вот стошнит.

Некоторое время они нарезали круги по городу, а потом остановились у гавани, где Агнар сунул себе под губу табачную жвачку. Хекла этого терпеть не могла – с табаком под губой Агнар выглядел сущим хомяком. Мороженое доедать она не спешила, поскольку знала, что, как только оно закончится, Агнар полезет к ней с поцелуями.

– Может, пора выбросить? – спросил он.

– Ну да. – Хекла перестала наконец скрести ложкой по дну с остатками мороженого и вручила картонку Агнару. Тот сунул её в полиэтиленовый мешок, что лежал на полу позади водительского сиденья. Потом он взял руку Хеклы и стал поглаживать её по тыльной стороне своими длинными, тонкими пальцами. По сравнению с ними её собственные пальцы выглядели в ладони Агнара как-то уж совсем по-детски – коротенькие и пухлые. Хекла чувствовала себя девчонкой-несмышлёнышем, которая непонятно как оказалась в машине с почти двадцатилетним парнем. Прильнув к ней, Агнар начал её целовать, в то время как она пыталась думать о чём-нибудь другом.

Улёгшись в тот вечер в постель, Хекла испытывала угрызения совести. Она много уже чем занималась с Агнаром и наобещала ему с три короба, хотя уверенности, что выполнит обещания у неё не было. Не то чтобы он сделал что-то не так… Просто с каждым его сообщением и взглядом в её глаза она чувствовала, что уже не питает к нему прежнего интереса. Чем больше он к ней лип, тем меньше ей хотелось с ним встречаться.

Он даже уже не казался Хекле привлекательным. Честно говоря, особо привлекательным она Агнара никогда и не находила… Ну может, только в самом начале. И вероятно, потому, что он был первым парнем, обратившим на неё внимание, а во внимании она тогда нуждалась.

Они познакомились однажды вечером в Акранесе, где Хекла оказалась со своими подругами Тинной и Дисой. Девчонки были в восторге от перспективы покататься по городу с ребятами постарше. Они дошли до самого конца улицы, чтобы скрыться от всевидящего ока родителей. Когда небольшой синий автомобиль притормозил у тротуара, они, недолго думая, залезли в него и все втроём плюхнулись на заднее сиденье.

Вышло так, что Агнар сидел бок о бок с Хеклой: высокий и худой, с прыщиками на лице и слишком большим количеством геля на волосах. Их плечи соприкасались каждый раз, когда водитель делал резкий поворот, а потом до упора выжимал газ, стоило им выехать за черту города. Кто-то закурил, и машина наполнилась дымом, а потом ледяным воздухом, когда они опустили окна, чтобы проветрить салон. На обратном пути Агнар, несмотря на подколки и смешки своих приятелей, попросил у Хеклы ее ник в мессенджере. На другой день её ожидало послание от Агнара, и в течение следующих двух недель их общение становилось всё более откровенным. Хекла рассказала Агнару многое из того, о чём никогда раньше не говорила вслух: о маме, о школе, о буллинге и о своей озлобленности. В ответ Агнар произносил только правильные вещи – он понимал её и был готов выслушать. Наконец-то появился кто-то, прочувствовавший Хеклу и желавший некоего продолжения.

Подобные ощущения были для неё в новинку. Тинна и Диса стали её первыми подружками, и Хекла до сих пор не понимала, как такое случилось. В школе в Боргарнесе её никто не замечал, да и родную мать она интересовала постольку поскольку. Время от времени Марианна спрашивала у Хеклы, как дела, но не успевала та начать отвечать, как взгляд матери перемещался куда-то в сторону. Желание Хеклы перейти в другую школу она восприняла как каприз, а когда та заикнулась о том, чтобы мать отпустила её жить к Сайюнн и Фаннару, Марианна просто вскипела от ярости. Будто Хекла была ей чем-то обязана.

Однажды мать в порыве гнева ударила её поварёшкой по голове и прошипела: Ты знаешь, скольким я ради тебя пожертвовала?

Тот день навсегда врезался в память Хеклы, потому что именно тогда она возненавидела свою мать. С тех пор она больше никогда не воспринимала её как маму, а только как Марианну.

Хекла встретилась с Агнаром снова, когда в следующий раз проводила выходные у Сайюнн и Фаннара. Агнар заехал за ней вместе со своим приятелем, поскольку тогда он сам ещё не сдал на права. Во время их первой встречи стояла темнота, поэтому Хекла не смогла толком его рассмотреть. Однако при дневном свете его бледная кожа и угри на лице были настолько явными, что Хекла испытала чуть ли не шок: в её воображении Агнар представлялся совсем иным. На фотографиях, что он присылал ей в приложении, его проблемы с кожей были незаметны, да и костлявые кисти рук не особенно бросались в глаза – теперь же они напоминали Хекле щупальца осьминога. Да и двигался он как-то несуразно – плечи зажаты, руки свисают как плети и раскачиваются взад-вперёд в такт ногам с бьющимися одно о другое коленями. Это оказался совсем не тот парень, что завладел её разумом в последние две недели.

Однако позабыла она о своих опасениях на удивление быстро. Агнару всего-то и требовалось, что делать ей комплименты и обходиться с ней так, будто она особенная. Ничего подобного с ней раньше не происходило. Так что на всё остальное Хекла просто закрывала глаза: она слушала красивые слова Агнара, а на его внешность старалась не обращать внимания. И только теперь она начала понимать, что никаких нежных чувств к нему никогда не испытывала. Агнар был важен Хекле лишь для поддержания её позитивного самоощущения, однако теперь необходимость в подобном отпала. И сейчас вопрос состоял только в том, как ей от него избавиться.

Рейкьявик всё такой же, каким я его помню: городишко, который возомнил себя мегаполисом. Большую часть года небо серое, а машины одна другой грязнее. Те, кто отваживаются высунуть нос на улицу, идут быстрым шагом, все в одинаковых утеплённых куртках с натянутыми на глаза капюшонами, – оно и понятно: на что тут любоваться, кроме серости да измороси под завывание ветра?

Как было бы хорошо, если бы не возникло необходимости перебираться сюда!

Ключи от квартиры у меня. В последние несколько месяцев я снимала угол под Рейкьявиком, так что ощущать себя собственником жилья весьма непривычно. Такое чувство, что я ещё слишком молода, чтобы владеть столькими квадратными метрами. Хотя не такие уж это и хоромы – всего-навсего маленькая, дешёвая квартирка в уродливой квадратной коробке, которой не помешал бы косметический ремонт. Позади дома большая площадка, обнесённая покосившимся забором, посередине которой поросшая травой песочница.

Квартира находится на третьем этаже. Когда я преодолеваю последний лестничный пролёт, сердце колотится с бешеной скоростью, ведь под мышкой я тащу девочку, которая совсем не пёрышко, а целая колода весом в десять килограммов.

Пока ищу ключи, я опускаю её на пол, где она и сидит не шелохнувшись в своём красном комбинезоне и таращится перед собой. Руки у неё свисают по бокам, как у куклы, а на лице привычное хмурое выражение: уголки рта опущены, будто она вот-вот заноет.

– Ну вот и наш новый дом, – говорю я, поворачивая ключ в замке. В последнее время я так часто делаю – попусту сотрясаю воздух, обращаясь и к ней, и к самой себе, хотя кто мне теперь ответит? Разве что давящая тишина.