Краткая история тракторов по-украински - Левицкая Марина. Страница 16

Мы ели молча. Разрезая жилистое разогретое мясо, громко царапали ножами по тарелкам. Даже Станислав на пару минут замолк. Добравшись до горошка, отец закашлялся. В горле у него застряла кожура. Я подала ему воды.

— Очень вкусно, — сказал Майк, ища взглядом сочувствия. Мы все поддержали его дружным бормотанием.

Валентина ликовалая:

— Я готовлю совремьонну еду, не селянську.

На десерт было мороженое с малиновым наполнителем из морозильной камеры.

— Мое любиме, — хихикнув, сказал Станислав.

Он перечислил все свои любимые вкусы мороженого.

Отец порылся в письменном столе и пришел с целой стопкой исписанной бумаги. Это была свежая глава его книги, которую я помогла ему перевести. Ему хотелось прочитать ее Майку, Валентине и Станиславу.

— Вы кой-шо узнаете з истории нашой любимой батькивщины.

Но Станислав неожиданно вспомнил, что ему нужно еще доделать домашнее задание, Анна ушла в деревню за молоком, а Валентина села на телефон в соседней комнате. Так что в гостиной с настежь открытыми окнами остались сидеть лишь мы с Майком.

В истории Украины трактор сыграл противоречивую роль. В старину Украина была крестьянской страной. Чтобы полностью развить потенциал земледелия в такой стране, механизация была крайне необходимой. Однако эта механизация была проведена поистине ужасающим способом.

Его голос стал громче, вобрав в себя все те ненаписанные и невысказанные слова, что были втиснуты в читаемый текст.

После Революции 1917 года Россия начала превращаться в промышленную страну с растущей численностью городского пролетариата. Этот пролетариат должен был пополняться жившими в деревне крестьянами. Но если бы крестьяне ушли из села, кто стал бы кормить городское население?

Сталин решил эту дилемму, издав декрет о том, что в деревне тоже необходимо провести индустриализацию. Поэтому малые крестьянские хозяйства были объединены в большие коллективные фермы, организованные по фабричному принципу. Их назвали коллективными хозяйствами — колхозами. Наиболее неукоснительно колхозный метод внедрялся в Украине. Если крестьяне обычно пахали на лошадях или волах, в колхозе для этого использовали «железного коня» — как называли первые трактора. Топорные, ненадежные, с планчатыми железными колесами без шин, эти первые трактора все же выполняли работу двадцати человек.

Введение тракторов имело также символическое значение, так как позволило распахать межи, разделявшие крестьянские наделы, и тем самым создать один большой колхоз. Это ознаменовало собой ликвидацию целого класса кулаков — крестьян, владевших собственной землей, которых Сталин считал врагами революции. «Железный конь» разрушил традиционный деревенский уклад, но тракторная промышленность в Украине процветала. Впрочем, колхозы оказались недостаточно эффективными, и это в значительной степени объяснялось сопротивлением крестьян, которые либо отказывались вступать в колхоз, либо продолжали попутно обрабатывать собственные участки.

Сталин им безжалостно отомстил, использовав в качестве оружия голод. В 1932 году весь украинский урожай был конфискован и перевезен в Москву и Ленинград для питания фабричного пролетариата. Как же иначе можно было поддержать революцию? Украинское масло и зерно продавали в Париже и Берлине, и благожелательные люди на Западе поражались этому советскому промышленному чуду. А тем временем в украинских деревнях люди умирали от голода.

Это великая, непризнанная трагедия нашего народа, которая становится известной только теперь…

Он умолк и молча сложил листы бумаги. Очки низко висели на носу, и линзы были такими толстыми, что я не могла видеть его глаза, но мне показалось, что в них блестели слезы. В наступившей тишине я услышала, как за стеной Валентина по-прежнему болтала по телефону, а из комнаты Станислава доносилась негромкая ритмичная музыка. Вдалеке часы на деревенской церкви пробили семь.

— Хорошая работа, Николай! — зааплодировал Майк. — Сталин в ответе за многое.

— Молодец, папа. — Мои аплодисменты оказались менее бурными, чем у Майка. Весь этот украинский национализм меня утомлял — казался каким-то устаревшим и чуждым. Крестьяне в поле, страда под народные песни, отчизна — какое отношение все это имело ко мне? Я женщина эпохи постмодернизма. Разбираюсь в структурализме. Мой муж готовит поленту. Так откуда же этот неожиданный ком в горле?

Щелкнула дверь черного хода — вернулась Анна. Валентина закончила говорить по телефону, незаметно вошла в комнату и присоединилась к аплодисментам, мягко постукивая перламутровыми кончиками пальцев. Она удовлетворенно улыбнулась, словно сама была автором этого литературного шедевра, и поцеловала отца в нос:

— Голубчик! Отец покраснел.

После этого нам пришло время уходить. Мы обменялись рукопожатиями и неубедительно, только для вида, чмокнули друг друга в щеку. Все решили, что встреча прошла успешно.

— Ну и как она выглядит? — спросила меня по телефону сестра.

Я описала мини-юбку, волосы и макияж нейтральным, отстраненным тоном.

— О господи! Я так и знала! — воскликнула Вера. (Как же я наслаждалась этим фестивалем стерв! Но что

со мной случилось? Я ведь была феминисткой. А теперь, похоже, превратилась в миссис «Дейли Мейл» 7.)

Я рассказала о перчатках для мытья посуды и пальцах с розовыми перламутровыми ногтями.

— Да-да, я все понимаю. — Ее голос дрожал от ярости. Мамины руки были темными и шершавыми из-за работы в саду и на кухне. — Понимаю, что это за женщина. Он женился на шлюхе! — (Это не я сказала!)

— Вера, ну нельзя же судить о человеке по одежке. — (Ха! Смотрите, какая я рассудительная и взрослая!) — Во всяком случае, этот стиль одежды означает в Украине совсем другое — отказ от крестьянского прошлого, вот и все.

— Надя, как ты можешь быть такой наивной?

— Ты ошибаешься, Вера. В прошлом году к нам приезжала украинская профессор социологии, которая выглядела точно также. Ее очень расстроило, что большинство моих подруг не носят макияжа и ходят в джинсах или брюках, тогда как она сама мечтала о модельной одежде. Говорила, что мы изменяем своей женской природе.

— Нуда.

Моя сестра никогда в жизни не надела бы джинсов или брюк (конечно, за исключением модельных). Но с другой стороны, она в жизни не надела бы и шлепанцев на высоких каблуках или джинсовой мини-юбки.

Я рассказала ей о замороженных полуфабрикатах. В этом мы с ней сошлись.

— Самое печальное то, что он, вероятно, не замечает разницы, — пробормотала она. — Бедная мама.

Первую трещину их брак дал вскоре после нашего приезда. Валентина потребовала новую машину — не какое-нибудь старье. Машина должна быть хорошей. «Мерседес» или «ягуар», как минимум. «БМВ» — тоже ничего. Только, пожалуйста, никаких «фордов». На этой машине она будет возить Станислава в его аристократическую школу, куда других детей доставляют на «саабах» и «рейндж-роверах». Отец видел один подержанный «форд-фиесту» в хорошем состоянии, который мог бы купить. Валентина не потерпит «форд-фиесту». Не потерпит даже «форд-эскорт». Разразился ужасный скандал.

— Скажи свое мнение, Надежда. — Он позвонил мне крайне возбужденный.

— Мне кажется, «форд-фиеста» подойдет в самый раз. — (Я сама ездила на «форде-эскорте».)

— Но она его терпеть не може.

— Ну тогда поступай как знаешь. — Он бы в любом случае так и сделал.

У отца лежало в банке немного денег — его пенсионная страховка. Срок ее выплаты наступал через три года, но — черт с ним! — леди хотелось новую машину, а ему хотелось проявить щедрость. Они остановились на старом «ровере» — достаточно вместительном, чтобы удовлетворять Валентининым амбициям, и достаточно старом, чтобы отец мог себе его позволить. Он снял деньги со своей пенсионной страховки и большую их часть отдал Валентине на машину. А оставшиеся 200 фунтов дал моей дочери Анне, сдавшей недавно выпускные экзамены на «отлично», чтобы помочь ей поступить в университет. Мне это не понравилось — но не так чтобы очень. Я сказала себе, что если бы отец не дал их Анне на поступление в университет, то отдал бы Валентине на «мерседес».