Краткая история тракторов по-украински - Левицкая Марина. Страница 48

— Послушай, Майк, по-моему, не нужно так далеко ехать. В любом случае машина, вероятно, уже сдана на слом.

Он промолчал и посмотрел на меня тем мечтательным, упрямым взглядом, который я иногда замечала у отца. Я поняла, что Майк влюбился в «ролик» тоже.

Эрик Пайк вызвался починить тормозной кронштейн. Он приехал в воскресенье на синем «вольво» вместе со сварочной горелкой и маской. Эрик был просто неотразим со своими широкими усищами, в больших кожаных рукавицах: молодцевато сжимая в огромных клещах раскаленный докрасна металл, лупил по нему изо всей силы молотом! Остальные стояли полукругом на приличном расстоянии, от восхищения разинув рты. Закончив сварку, он помахал раскаленным кронштейном в воздухе, чтобы его остудить, и случайно прислонил включенную горелку к ящику с инструментами, из-за чего вспыхнула пиракантовая изгородь. Потом, к счастью, пошел дождь, и все четверо собрались на кухне и стали сосредоточенно изучать инструкции по эксплуатации, скачанные Майком из Интернета. Все эти чисто мужские развлечения меня не вдохновляли.

— Я в Питерборо, — сказала я. — Куплю чего-нибудь на ужин. Какие будут пожелания?

— Привези пива, — попросил Майк.

Поездка за покупками была, конечно, лишь предлогом. На самом деле я отправилась на поиски Валентины. Я была уверена, что Лысый Эд сказал правду, но куда она могла уйти? Некоторое время я бесцельно кружила по безлюдным воскресным улицам, которые были усыпаны мусором после субботнего вечера, и смотрела на дорогу промеж работающих «дворников». Совершала круговой объезд: дом Эрика Пайка, Украинский клуб, гостиница «Империал», Норуэлл-стрит. По пути заехала в супермаркет и нагрузила тележку всевозможными продуктами, которые, на мой взгляд, могли прийтись отцу и Дубову по вкусу: кучей сладких и жирных кексов, пирожками с мясом, которые разогревают в духовке, уже приготовленными и замороженными овощами, хлебом, сыром, фруктами, салатом в пакетах, банками с супом и даже мороженой пиццей — под полуфабрикатами я провела жирную черту. Ну и парочкой упаковок пива. Я загрузила покупки в багажник и совершила еще один объезд. Наматывая второй круг и проезжая мимо «Империала», заметила зеленую машину, стоявшую наполовину на тротуаре. Это оказалась «лада» — действительно похожая на Валентинину.

Не может быть.

Может.

Валентина и Лысый Эд сидели друг против друга за круглым столом в углу бара. Дверь была стеклянная, и я могла хорошо их рассмотреть. Она еще больше растолстела. На голове — что-то страшное. Тушь размазалась. Потом я увидела, что она не просто размазалась, а текла по щекам: Валентина плакала. Когда Лысый Эд поднял голову, я поняла, что он плакал тоже.

«О господи!» — хотелось мне вскрикнуть, но я отступила и промолчала, наблюдая, как они держатся за руки над столом и бесстыдно распускают нюни. Их слезы привели меня в необъяснимую ярость: им-то над чем плакать?

Затем кто-то прошел мимо в бар, они оба подняли головы и увидели меня. Валентина с криком вскочила, в этот момент пальто сползло у нее с плеч, и я отчетливо увидела то, что должна была заметить раньше — заметила намного раньше, но осознала только сейчас: Валентина была беременна.

Пару минут мы стояли и смотрели друг на друга в упор. Обе лишились дара речи. Затем неуклюже поднялся Лысый Эд:

— Чё, не видишь, мы разговариваем? Когда ты уже от нас отстанешь?

Я не обратила на него внимания.

— Валентина, я должна сообщить тебе важную новость. Из Украины приехал твой муж. Он остановился у моего отца. Он хочет вас видеть. Тебя и Станислава. Ему нужно кое-что сказать тебе с глазу на глаз.

После чего я повернулась и ушла.

Когда я вернулась к отцу, уже смеркалось, дождь кончился, и во влажном воздухе стоял запах непонятных осенних грибов. Наверное, это был обман зрения, но в сумерках дом казался больше, а сад, разбитый вдали от дороги за кустами сирени, — просторнее. В считаные секунды я поняла, что «роллс-ройса» во дворе нет. И четверых мужчин тоже.

Вероятно, я должна была радоваться, но меня это взбесило. Они устраивают себе мальчишеские забавы, а я должна заниматься важной, хоть и незаметной домашней рутиной — пополнять запасы еды и питья. Как банально. И даже некому поздравить меня с мастерски проделанной работой сыщика. Но есть, есть один человек, который по достоинству оценит мои успехи. Я поставила чайник, сбросила туфли и позвонила сестре.

— Беременна! — воскликнула Вера. — Шлюха! Лярва! Слушай, Надя, может, это просто новая уловка. Готова поспорить, что никакой это не ребенок, а обычная подушка, засунутая под джемпер.

Меня всегда поражала глубина сестриного цинизма. Но с этим ничего не поделаешь.

— Все выглядит очень натурально, Вера. Не только живот, но и осанка, отеки на лодыжках. Кроме того, она уже давно набирала вес. Просто мы не смекнули что к чему.

— Но это же невероятно! Молодец, Надя, что выследила ее! — (В устах Старшей Сеструхи эта похвала дорогого стоила.) — Может, мне лучше приехать и удостовериться самой?

— Поступай, как считаешь нужным. Скоро мы и так обо всем узнаем.

Я допила чай и стала выгружать из багажника покупки, как вдруг услышала сзади шум подъезжающей машины. Развернулась в полной уверенности, что увижу, как из белого «роллс-ройса» вылезают четыре ухмыляющихся мужика. Но это оказалась зеленая «лада» с Валентиной за рулем.

Она остановилась на буром, залитом маслом газоне и осторожно поднялась из-за руля. Огромный живот и налившаяся молоком пышная грудь. Валентина убрала волосы, заново подкрасилась и надушилась. В ней еще чувствовался прежний шарм, и я помимо воли ей обрадовалась.

— Привет, Валентина. Хорошо, что приехала.

Она молча прошла мимо к задней части дома, где была открыта кухонная дверь.

— Гей, Володя! Гей! — позвала она.

Я прошла за ней в дом, и тогда она повернулась ко мне, угрожающе скривив рот.

— Тут никого нема. Ты набрехала.

— Он здесь, просто вышел. Посмотри в спальне, если не веришь. Там стоит его сумка.

Она зашагала вверх по лестнице и с силой распахнула дверь, которая с глухим стуком ударилась о стену. Потом наступила тишина. Через некоторое время я тоже поднялась за ней наверх. Валентина сидела на кровати, которая когда-то принадлежала ей самой, и, словно ребенка, баюкала в руках небольшой зеленый рюкзак. Она подняла на меня безучастный взгляд.

— Валентина… — Я села рядом и положила руку на рюкзак, прижатый к ее животу. — Ты ждешь ребенка — это прекрасная новость.

Она промолчала и все также безучастно посмотрела на меня.

— Отец — Эд? Эд из «Империала»? — Я искушала судьбу, и она это знала.

— Чого ты везде суешь свой нос, га?

— По-моему, он очень славный мужчина.

— Славный. Токо он не батько дитины.

— А, ясно. Досадно.

Мы сидели рядышком на кровати. Я — лицом к ней, но она смотрела прямо перед собой, хмурясь от умственного напряжения: я видела лишь красивый варварский профиль, раскрасневшиеся щеки, апатичный рот и ослепительную из-за беременности кожу. В глубине ее глаз цвета патоки мигали переменчивые огоньки. Но я не могла прочитать ее мысли.

Не знаю, сколько мы так просидели, пока не вздрогнули от звука мотора — недалеко от дома остановилась машина. Белый «роллс-ройс» припарковался на дороге: во дворе рядом с «ладой» и Дерьмовой Машиной места больше не оставалось. Из «ролика» вылезли четверо мужчин с улыбками до ушей, тараторя на смеси языков. В окно я увидела, как отец вскинул руки, заметив на газоне «ладу». Он позвал Дубова, возбужденно указывая на странные особенности конструкции, но Дубову не терпелось установить местонахождение ее владелицы. Эрик Пайк схватил Майка за локоть, а другой рукой стал махать, зовя остальных за собой. Они пропали из виду, и я услышала их голоса, доносившиеся по лестнице из прихожей и гостиной.

Затем на нижнем этаже воцарилась тишина — внезапная и мертвая, словно кто-то выключил рубильник. Потом послышался голос — Валентинин: