Непобедимый эллин - Леженда Валентин. Страница 18

Последняя фраза была произнесена вестником богов с большим злорадством.

– Ну так… – буркнул Геракл, – там ведь еще над дверьми вывеска была, где черным по белому написано «ГИДРА» и еще какие-то дурацкие каракули.

– Дурацкие каракули означают «ЭЛЕКТРОСТАНЦИЯ», – пояснил Гермес. – Вам, смертным, это слово и не должно быть известно, а всё вместе получается «Гидроэлектростанция». Какой-то местный олух сюда, видно, недавно забрел, прочел надпись и спьяну испугался, вот и пустил слух по Аттике об ужасном болотном чудовище.

– Да… – почесал макушку Софоклюс, – сплошное расстройство и никакой героики.

Вестник богов прошелся вдоль стен, вглядываясь в переливающиеся штуковины.

– Здесь всё на автоматике. Так… напряжение в норме, сигнал чистый, подземное течение чуть выше среднего… А мы на Олимпе все гадаем, куда же вы запропастились? Если бы я следы в грязи не заметил, в жизни не догадался бы, что вы в контрольной башне сидите, амброзию жрете.

– Так это была всё-таки амброзия? – усмехнулся Геракл, хлопая себя по животу. – Колики после этого вашего пойла, как после кентаврийского самогона.

– Зато голова наутро не болит, – огрызнулся Гермес. – Ладно, выметайтесь отсюда, посторонним вход воспрещен!

– Это я-то посторонний?! – попробовал возмутиться сын Зевса, но вестник уже вытолкал наглых греков за дверь.

Снаружи светило солнышко. Болото кое-где присохло, лягушки заткнулись, подул прохладный ветерок.

– Ну, хоть прогулялись немного, – зевнул Геракл, щурясь на ярком солнце, – амброзию попробовали.

– На героический подвиг явно не тянет, – отозвался Софоклюс.

– Ну а ты мне зачем? – удивился могучий герой. – Давай, придумай что-нибудь. Я знаю, у тебя должно получиться. Напряги свою фантазию, постарайся выдумать что-нибудь этакое… кошмарное, леденящее…

И историк, закусив губу, так постарался, что аж у самого мурашки по коже побежали, и он с великим смятением во взгляде оглянулся на несуразный маленький домик, оказавшийся всего-навсего собственностью пронырливых олимпийцев.

Глава седьмая

ПОДВИГ ТРЕТИЙ: СТИМФАЛИЙСКАЯ ПТИЦА

Как обычно, на обратном пути в Тиринф Софоклюс, тихонько хихикая, творил или, правильней сказать, поступательно воссоздавал события второго великого подвига божественного Геракла.

И вот что у знаменитого историка в итоге получилось:

Лернейская гидра – чудовище с телом змеи и девятью головами. Как и немейский лев, гидра была рождена после очередной пьяной бурной ночи Тифона с Ехидной, которые только и делали, что плодили в Древней Греции всяческих пакостных уродов. Но оно и неудивительно. Пить меньше надо. Вот что бывает, когда живые существа окончательно теряют подобающий им облик, погрязнув в разгульном пьянстве и разврате.

Жила гидра в болоте около города Лерны и, выползая из своей зловонной норы, уничтожала стада и с чавканьем поедала упитанных добропорядочных граждан…

– Вот это твое «с чавканьем» немедленно убери! – строго посоветовал управлявший колесницей Геракл, который время от времени заглядывал через плечо в бессмертный опус Софоклюса.

– Это еще почему? – ревниво возмутился историк.

– Критики заклеймят за излишний натурализм!

– Ладно, вычеркиваю…

И Софоклюс скрепя сердце вымарал неудачное словосочетание, ну а затем продолжил:

Битва с девятиголовой гидрой была опасна еще и потому, что одна из ее голов страшно и непотребно ругалась. Самым любимым выражением этой головы было * * *. а еще она очень любила посылать безуспешно пытавшихся истребить ее героев в * * *…

– Э нет, – снова возмутился Геракл. – Что у тебя там за похабщина пошла? Ведь твой эпос будут читать женщины и дети. Немедленно всё поменяй!

Софоклюс сокрушенно вздохнул.

…потому что одна из ее голов была бессмертной.

Отпрыск Зевса удовлетворенно кивнул.

И вот отправился в Лерну Геракл вместе с сыном Ификла Иолаем.

– С кем?

– Отстань!

Подъехав к болоту у города Лерны, Геракл оставил Иолая с повозкой в небольшой роще, а сам отправился искать чудовище.

Он нашел его в огромной зловонной пещере. Хитро усмехнувшись, герой вернулся в рощу и так сказал ожидающему его Иолаю:

– Мой юный друг, я только что прикончил проклятое отродье, но вот беда, я не смог отыскать в темноте ее девятую бессмертную голову. Не поможешь ли ты мне ее найти?

Понятное дело, Иолай с радостью согласился. И вот когда они шли ко входу в пещеру, Геракл наклонился и стал завязывать левую сандалию.

– Иди-иди, Иолай, – вкрадчиво посоветовал он другу, – а я тебя сейчас догоню…

Иолай улыбнулся и беззаботно зашел в пещеру.

Геракл же спрятался за большим камнем и принялся наблюдать.

Поначалу вроде ничего интересного не происходило. Иолай, весело распевая во всё горло, уходил всё глубже и глубже в ужасную пещеру. Затем жизнерадостное пение внезапно оборвалось на самой высокой ноте. Раздался леденящий душу рев, потом кошмарное чавканье.

Так великий Геракл воочию убедился в существовании лернейской гидры. А сын Зевса всегда, перед тем как убить очередного монстра, проверял, существует ли чудище на самом деле. В конце концов, для чего же еще в жизни нужны многочисленные друзья?

– Всё, с меня хватит! – заорал сын Зевса и, резко остановив колесницу, стащил упирающегося историка на дорогу.

Затем Геракл вырвал у обочины небольшой прут и, насильно оголив зад историка, хорошенько того высек.

– Ври только правду! Ври только правду! – приговаривал великий герой, охаживая хворостиной вопящего ученого.

Боги на светлом Олимпе одобрительно зацокали языками.

– Рад видеть вас здоровыми и невредимыми! – приветствовал Копрей благополучно вернувшихся в Тиринф греков.

– И тебе привет, дурачина, – улыбнулся Геракл. – Надеюсь, Эврисфей в курсе, что у него в запасе осталось всего лишь десять заданий?

– В курсе, в курсе, – кивнул посланец. – Но десять заданий не так уж и мало! Кто знает, что может произойти…

– Ты на что намекаешь, а?

– Да нет, это я так…

– Смотри мне, язык до Спарты доведет, – нравоучительно проговорил сын Зевса, – а в Спарте знаешь что трепливого грека ждет?

– Нет, не знаю, – искренне ответил Копрей.

– Виселица! – И Геракл очень натурально изобразил болтающегося в петле висельника с закатившимися глазами и с вывалившимся на грудь языком.

Отшатнувшись от гримасничающего героя, Копрей слегка побледнел.

– Ну, полно тебе, Геракл, дурака валять, – осторожно вставил Софоклюс. – В конце концов, мы приехали сюда, чтобы узнать о новом задании.

– Да-да, – оживился сын Зевса. – Неврастеник уже придумал свою очередную нелепую глупость?

– Придумал! – подтвердил посланец. – Эврисфей желает, чтобы ты, Геракл, убил стимфалийскую птицу, задолбавшую окрестности аркадского города Стимфала.

– Опять эта ерунда! Горячечный бред допившегося до полосатых сатиров алкоголика, – с чувством выдал Геракл.

– И вовсе не бред! – обиделся Копрей, словно эта самая стимфалийская птица была его близкой родственницей. – Это существо очень опасно. Оно плюет в живых людей сгустками горячего металла и жутко по ночам воет.

– Ах, вот ты о ком? Видел я стимфалийских птиц, – недовольно поморщился сын Зевса. – Ерунда полная.

– Интересно, где же ты их видел? – удивился Софоклюс.

– Да вот когда с аргонавтами за золотым руном плавал, – ответил Геракл.

– А почему же я, твой личный хронист, ни сатира об этом не знаю?! – не на шутку разозлился историк.

– Ну, во-первых, это произошло до того, как мы с тобой встретились, – объяснил великий герой, – а во-вторых, мне и самому иногда кажется, что всё это был не больше чем увлекательный сон. Во всяком случае, более-менее запомнил я только две вещи: эту железную птицу да грандиозную пьянку с циклопом Полифемом.