Атаман всея гулевой Руси - Полотнянко Николай Алексеевич. Страница 27

– Не будет этого, – уверенно произнёс Ус. – Я бывалый пушкарь и порох уже проверил, весь свежий. Воевода Тургенев не зря заменил Унковского, он за порохом приглядывал.

В темноте войско грузилось на струги и лодки.

– Мимо стрельцов не пропусти, – сказал Разин. – Всех до единого топи в Волге!

– Нам гребцы нужны, – возразил Ус. – Сами казаки за вёсла с неохотой садятся.

– Добро, коли так, – сказал атаман. – Но пока у нас стругов мало, оставь сотню-другую стрельцов в живых.

Стругов было всего три, на них поместились с полтысячи казаков, остальные полторы тысячи шли в лодках, которые насобирали со всей царицынской округи. Огней не возжигали, двигались в ночных потемках, озаряемые блеском бесчисленных звезд. Люди поначалу шумели, но скоро умолкли, грести приходилось против течения реки, и все притомились. К Денежному острову подошли в первых всплесках утреннего света, Разин, стоя на палубе струга, одним из первых увидел очертания берега, проступающие в молозивной пелене тумана, и взмахом руки велел казакам снаряжать пищали, чтобы дружной пальбой подавить сопротивление стрельцов.

Атаман был прав, полковник Лопатин не ожидал встретить воровское войско близ Царицына и повёл себя весьма беспечно. Его даже не насторожило, что стрельцы, посланные им на Денежный остров, захватили там явно гулящих людишек. Это показалось ему столь малозначительным, что он не стал наказывать десятника Корнея за то, что тот упустил Федота, а сделал лишь ему строгое внушение. Затем Лопатин не озаботился о надлежащей охране своего стана, не выслал дозорных людей вперед по берегу и острову. Стрельцы вечером набили брюхо толокном, попили волжской водицы и завалились спать. Стойкие к комарам спали на берегу, но многие бежали на струг, и где ветер относил комариные тучи от спящих людей.

И всё-таки, несмотря на беспечность, стрельцы успели заметить казаков, на их стругах началась суматоха, бывалые ратники схватились за пищали, раздался громкий голос полковника Лопатина, призывающий всех явиться на струги и помнить, что они государевы люди.

Пищальная пальба началась разом с обеих сторон, и много людей были убиты и ранены. Беда для Лопатина была в том, что он, прижатый к берегу, стоял на месте, а воровские струги и лодки шли на него со столь многими вооруженными людьми, что устоять против них было невозможно.

– Берите вёсла! – вскричал полковник. – Выгребайте на Волгу!

Стрелецкие струги начали уходить от берега, оставив много людей на берегу и в воде, не успевших прибиться к своему начальнику. А Лопатин уже пришёл в себя, ему, бывалому воину, доводилось попадать во всякие переделки и выходить из них целым. Он велел сотникам как можно ближе сойтись своими стругами к его стругу и, ожесточенно и прицельно отстреливаясь, стал уходить к Царицыну.

А на берегу началась кровавая потеха. Подошёл есаул Корень с казаками и гулящими людьми и навалился на стрельцов своим многолюдством, государевы люди стали бросать пищали и падали ничком на землю. Со стругов и лодок на землю сошли казаки и довершили полный разгром бывших на острове стрельцов.

Увидев атамана, есаул Корень поспешил к нему.

– Топи всех в Волге без разбору! – велел Разин. – Я пойду за полковником!

И на трех стругах Разин устремился за Лопатиным.

Есаул Корень проводил его взглядом и оглянулся окрест. Стрельцы, ободранные догола казаками и гулящими людьми, стояли, сбившись в кучу. Над островом, чуя скорую поживу, с визгом кружились чайки.

– Сотники! – важно провозгласил Корень. – Ступайте ко мне!

Начальные люди не спешили выходить, жались в толпе, зная, что их ждет.

– Не будьте, стрельцы, дурнями! – начал сердиться есаул. – Выдайте сотников!

Толпа начала шевелиться, послышалась ругань, и перед Корнеем оказались семеро сотников.

– Чикмаз! – сказал Есаул. – Возьми их!

Вперед вышел сутулый верзила, бывший стрелец Чикмаз, зарезавший по приказу Разина полторы сотни своих товарищей в Гуревском городке два года назад. В руке у палача был кистень, металлический шар на короткой цепи. Схватив ближнего к себе сотника за руку, он разбил ему голову, затем то же сделал и с другими. Помощники Чикмаза брали сотников за руки и за ноги и с островного обрыва бросали в воду. Начало убийствам было положено.

Стрельцы с ужасом смотрели на гибель своих начальников, многие плакали и, упав на колени, молились. Чикмаз вопросительно посмотрел на есаула.

– Кончайте всех! – велел Корень.

Казаки и гулящие люди с дикими воплями кинулись избивать безоружных стрельцов. Их рубили саблями, кололи копьями, крушили черепа и кости кистенями и дубинами. В полчаса со стрельцами было покончено, весь берег был завален трупами, которые тотчас же начали сваливать с берега в реку.

Корень глянул на свои зеленые юфтевые сапоги: они были измочены в крови. Есаул забрёл в воду и начал их полоскать, равнодушно глядя, как чайка села на голову мертвого стрельца и нацелилась выклевать ему открытый глаз.

Лопатин шёл на переднем струге и часто оглядывался. На беду, не было ветра, и полковник покрикивал на стрельцов, чтобы они гребли сильнее, но те и сами понимали, что нужно спешить, и так рвали вёслами воду, что они трещали от их напора. Стенька замешкался на Денежном острове, но недолго, вскоре его струги и лодки вышли на коренную Волгу и устремились в погоню, не настигая, но и не отставая от стрельцов. Началась гонка, которую государевы ратные люди должны были неизбежно проиграть, поскольку казаки на конях могли перенять их в любом месте до Астрахани, но впереди был Царицын, там в крепости Лопатин думал укрыться от погони и засесть в осаду вместе с находившимися в ней государевыми людьми.

Вокруг Царицына было безлюдно, Васька Ус укрыл своих казаков в крепости, приказал снарядить все пушки свинцовым и каменным дробом, сам надел шубу утопленного воеводы Тургенева, обрядил с десяток человек в стрелецкие кафтаны и вышел с ними на самый верх крепостной стены, откуда их хорошо было видно с Волги. Полковник Лопатин, узрев ряженых воров, возрадовался и велел поворачивать струги к крепости. Васька Ус простёр свои хитрости дальше: только струги пристали к берегу, как он тотчас велел открыть крепостные ворота и вышел из них со своей ряженой толпой. Лопатину и стрельцам некогда было разглядывать, кто их встречает, они, толкая друг друга, поспешили на берег и побежали к крепости, ища в ней укрытия, и тут ударили все царицынские пушки, а из ворот на стрельцов накинулись казаки и гулящие люди. Нападение оказалось таким неожиданным, что стрельцы не оказали сопротивления, схватили и Лопатина с его ближними людьми.

Разин всё это видел воочию и был премного доволен удачей. Он сошёл на берег, где его встретил Васька Ус, и стал медленно приближаться к пленным.

– Где Лопатин? – спросил атаман.

Связанного веревками полковника подтащили к Разину.

– А ведь ты изменник, Лопатин, – сказал Степан Тимофеевич. – Держишь руку бояр, а те самого великого государя Алексея Михайловича извести надумали!

Полковник отвернулся и молчал.

– Посадить его в воду! – велел Разин.

Несколько казаков схватили Лопатина и, покалывая копьем, повлекли к Волге.

– Стрельцов надо бы оставить для гребли, – напомнил Ус атаману.

– А что, стрельцы добро гребли! – повысив голос, сказал Разин. – Я едва за ними угнался. Жалую всех животом и сухарями!

Ошарашенные счастливым для них известием стрельцы молчали. Они ещё не знали, что за служба в воровском войске им предстоит, но поняли главное – им оставлена жизнь.

– А это что за люди? – спросил Стенька, указывая на тех, что стояли поодаль от стрельцов.

– Саратовские кормщики, – ответил Ус. – И приказной человек, бывший с Лопатиным.

– А ну, ступай сюда! – велел Разин. – Для чего шёл со стрельцами?

Приказной, трепеща, предстал перед атаманом.

– Что вёз в Астрахань? – грозно вопросил Степан Тимофеевич.

– Жалованье стрельцам, – пролепетал приказной.