Несломленный. Находим силы, падая в бездну. Практики исцеления для тех, кто пережил психологическую - Макдональд Мэри-Кэтрин. Страница 28

Это ни в коей мере не снимает с нее ответственности и не делает ее поведение приемлемым. Абьюз приемлемым не бывает. Это значит лишь то, что, чтобы выйти из цикла абьюзивных отношений, сначала их нужно понять. А чтобы их понять, нам нужно отказаться от ошибочного представления о том, что Лорен токсична, а Сэм притягивает токсичных людей. Потому что, сводя к этому ошибочному представлению всю сложную динамику отношений, мы упускаем самое главное.

Когда Лорен просыпается на следующий день после того, как запустила в Сэма бутылкой, она ведет его в кафе не потому, что она злостная манипуляторша. Так она пытается загладить свою вину за поведение, которое сама не может объяснить. Из-за травматической привязанности оба партнера оказываются в ловушке. Они оба теряют равновесие и контроль над собой. Они оба рискуют разбиться вдребезги при каждом столкновении.

Повторение травматической привязанности

Помните Эрику, от чьего имени я писала заявление в суд? Я расскажу вам о ней кое-что, из-за чего вы начнете сомневаться в ней еще больше, чем когда пытались понять, алкоголичка она или нет.

Это были не первые ее абьюзивные отношения. И нельзя с уверенностью сказать, что последние.

Пока что нам известно про компоненты травматической привязанности. Мы знаем, что в таких отношениях присутствует гремучая смесь расстановки сил и сложных эмоциональных качелей. Мы знаем, что эта связь постепенно лишает жертву абьюза самоощущения, что делает выход из отношений почти невозможным. Еще мы знаем, что из-за потери самоощущения этот партнер часто возвращается в такие отношения, как только испытывает тревогу или чувство незащищенности во внешнем мире.

Теперь мы начинаем понимать, как легко в отношениях формируется травматическая привязанность, но как объяснить поведение человека, который раз за разом оказывается в таких отношениях с разными людьми? Можно ли считать, что такой человек притягивает абьюзеров?

Нет. По-прежнему нет.

Забежим вперед и посмотрим, как там дела у Эрики. Вопреки ожиданиям, суд удовлетворил заявление, которые мы вместе сочинили. Эрика добилась милосердия, о котором умоляла. Судью заявление убедило, Эрике поверили, выдали судебный запрет, а бывшего мужа приговорили к двойному сроку в тюрьме. Несколько дней Эрика чувствовала себя свободной.

А потом ее накрыло чувство вины за то, что она упекла его за решетку. Она начала по нему скучать. И тут она заметила, что по-прежнему о нем думает, ее по-прежнему к нему влечет. Поэтому, когда он обратился к ней с просьбой оплатить кое-какие счета, она ему помогла. А когда начал рассказывать, что теперь-то точно изменится, пока отбывает срок, она ему немножко поверила – снова.

Я повторяю ей то же, что уже говорил ей психотерапевт, друзья и близкие и о чем она уже читала в книгах.

– Эрика, в следующий раз он и правда вас убьет.

– Знаю, – отвечает она. – Я и сама себя не понимаю.

Она даже не огорчается, когда признается в этом, но только потому, что уже давно сидит грустная. Она и сама себя не понимает.

Каких-то фрагментов все еще не хватает.

Навязчивое повторение

Один из недостающих фрагментов указывает на Фрейда, так что вернемся в начало XX века.

В 1914 году Фрейд написал статью под названием «Вспоминание, повторение и проработка». В ней он отмечал, как странно, что вместо того, чтобы запомнить и впредь избегать негативного опыта в отношениях, пациент просто повторяет его снова. И снова. И снова. И так до посинения. Такие вещи важны, поскольку, если мы неправильно определяем причины своего поведения, то все наши отношения становятся по-настоящему сложными. Кроме того, мы рискуем так и прожить всю жизнь, раз за разом повторяя самые негативные переживания и сценарии, с какими только сталкивались.

В 1920 году Фрейд продолжил исследовать этот вопрос в своем знаменитом труде «По ту сторону принципа удовольствия», который можно было бы назвать и так: «Почему мы иногда ведем себя совершенно необъяснимо». В этой работе он выделил четыре типа повторяющегося поведения, которое очевидно противоречит его пониманию о естественном человеческом стремлении к удовольствию.

Первый тип повторения, о котором писал Фрейд, состоит в том, что какое-то событие повторяется во сне. Бывают повторяющиеся сны, где пациент вновь переживает это событие, или сны с разным содержанием, где повторяются те или иные эмоции, связанные с этим событием. И в тех, и в других снах пациент как бы «возвращается в эту [ужасную] ситуацию», а не просто «смотрит картинки из своего здорового прошлого». [44] Наша жизнь наполнена всевозможными приятными переживаниями, но о них мы обычно не видим повторяющихся снов. Почему наш разум гораздо чаще фиксируется на плохом?

Второй тип повторения проявляется в детских играх. Фрейд описал ребенка, который выбрасывает из кроватки игрушку, плачет об утрате, а затем снова тянется за этой игрушкой – и все лишь для того, чтобы снова ее выбросить и повторить этот мучительный цикл. Как-то раз в семейной поездке я спала в одной комнате со своим младшим братиком, который, по-моему, целую неделю только этим и занимался. Мне тогда было лет шесть, и я отчетливо помню, как пыталась понять, почему он снова швыряет пустышку через всю комнату уже через секунду после того, как кто-нибудь встанет с постели, поднимет ее с пола и отдаст ему.

При третьем типе повторения пациент рассказывает о травмирующем переживании из прошлого и переживает его заново прямо во время рассказа. Фрейд отмечал, что пациенты словно снова оказываются в тех же обстоятельствах, как «если бы эти события происходили прямо сейчас, а не представлялись в форме рассказа о прошлом, который предпочел бы услышать врач». [45] Таким образом, воспоминания о травмирующих событиях, по-видимому, стирали границы между прошлым и настоящим, вызывая непреодолимое противоречие.

Четвертый и самый навязчивый тип повторения он назвал шикзальцвангом (нем. Schicksal «судьба, участь» и Zwang «навязчивая идея» – прим. пер.), или неврозом судьбы. В этом случае травмирующие переживания выходят за пределы разума и отражаются в самом поведении. Пациенты повторяли неприятные паттерны в отношениях и заново переживали одни и те же события, не осознавая этого и не имея возможности остановиться. Над повторением этого типа Фрейд ломал голову сильнее всего. Разве пережить ужасное событие один раз недостаточно? С какой целью пациенты снова и снова ставят себя в ситуации, где им приходится заново переживать самые ужасные события в жизни?

Этот сценарий ставил под сомнение теорию Фрейда о том, что человеческое поведение основывается на стремлении к удовольствию. Если человек – существо, стремящееся к удовольствию, то какого черта он последовательно повторяет свои самые ужасные и болезненные переживания?

Нащупав компульсивную силу в основе этого, на первый взгляд, необъяснимого поведения, Фрейд пришел к выводу, что в основе стремления к повторению негативных переживаний лежит нечто «более примитивное, более элементарное, более инстинктивное, чем принцип удовольствия, который это нечто подавляет». [46] У этого импульса к повторению должно быть какое-то другое, гораздо более темное происхождение, чем у большинства человеческих импульсов. Фрейд заключил, что это компульсивное повторение производит впечатление «демонического принуждения». [47] Здесь, по-видимому, нужно остановиться и подчеркнуть: деструктивный импульс к повторению казался столь мощным и темным, что единственное объяснение, к которому пришел Фрейд, заключалось в том, что это потусторонняя демоническая сила.