Любовь авантюриста - Линн Вирджиния. Страница 28

– Хорошо, сэр, – он повернулся к Саммер с выражением вежливого ожидания на лице.

Джеймс ясно давал понять, что ему не хотелось выслушивать Саммер, но от нее было не так-то просто отделаться. Она высокомерно вздернула подбородок и тряхнула золотистыми волосами.

– Я была права. – В голосе Саммер звенела горькая ирония. – Ты негодяй чистой воды, и я не удивлюсь, если в один прекрасный день ты окажешься на виселице.

– Вообще-то я уже это слышал, – недовольно произнес Джеймс, – от людей, знающих меня гораздо лучше, чем ты. Однако я не собираюсь обсуждать это здесь и сейчас.

– Почему-то мне кажется, что ты никогда не найдешь времени, чтобы об этом поговорить, – спокойно подытожила Саммер и повернулась к Тидвеллу. – Мне хотелось бы поселиться в комнате с красивым видом из окна, если можно, – обратилась она к пребывавшему в замешательстве дворецкому.

Посмотрев на своего хозяина, Тидвелл еле заметно наклонил голову:

– Конечно, мадам. Пожалуйста, идите за мной.

Наблюдая за девушкой, грациозно следующей за дворецким, Джеймс горестно думал о том, что ей каким-то образом снова удалось поменяться с ним ролями. От его внимания не ускользнуло, что Саммер так ничего и не рассказала о себе, за исключением того факта, что она круглая сирота. Она намеренно опустила наиболее значительные детали своей жизни. По сравнению с этим ложь о его истинном положении в обществе казалась просто невинной шуткой.

Джеймс пересек холл, подошел к открытой двери, располагавшейся справа от него, вошел в темную комнату и принялся на ощупь искать лампу. Но в сумерках он не смог найти даже свечи и поэтому снова вернулся в холл. К счастью, заспанный лакей, которого подняли с кровати, вышел из кладовой, неся в руках свечу в медном подсвечнике.

После того как в его кабинете были зажжены лампы, Джеймс удобно растянулся в мягком кресле с высокой спинкой. Он устал, был раздражен и вообще ощущал себя полным дураком. Ему следовало с самого начала сказать Саммер правду, но он хотел немного поразвлечься, а потом обнаружил, что попал в весьма затруднительную ситуацию. Теперь, чтобы выпутаться из нее, ему требовалось призвать на помощь весь свой такт и настоящую дипломатию.

Он вел себя как глупец, но признание этого факта ничуть не помогло. Всякий раз, когда он позволял себе связаться со скрытной женщиной, Джеймс обнаруживал, что остался в дураках, и, однако, тут же снова ввязывался в подобную историю.

Заставив себя встать, Джеймс подошел к небольшому столику из ореха и, вынув пробку из резного графина, плеснул в бокал немного бренди. Прохаживаясь по уютной комнате с простой набивной мебелью и пейзажами Якоба ван Рейсдала и Томаса Гейнсборо, Джеймс принялся маленькими глотками отпивать бренди из бокала. Ему нравился подарок короля. Он был здесь всего раз, да и то в прошлом году, но с того самого визита мечтал вернуться и отремонтировать дом.

Иногда Джеймсу казалось, что он не заслужил награды за спасение герцога Йоркского; но, вспоминая, что он сам едва избежал смерти, молодой человек понимал, что награда оказалась не такой уж незаслуженной. Йорк был дородным мужчиной, и Джеймсу пришлось перекинуть его через седло своего коня, когда герцог упал на землю во время боя.

Это был один из таких опасных и неожиданных моментов в хаосе войны, когда люди кричат, лошади встают на дыбы, а вокруг слышится грохот артиллерийских орудий. В едком дыму сверкают клинки шпаг, воздух, пропитанный запахом смерти, кажется, просачивается сквозь поры. Джеймс отдавал приказы, когда с удивлением заметил герцога, бешено несущегося по полю.

Он попытался прорваться сквозь беспорядочные ряды дерущихся, но все равно опоздал. В первый момент Джеймс ужаснулся, подумав, что герцог убит, но тот был всего лишь оглушен. Ему потребовалось немало усилий, чтобы взвалить тучного Фредерика на седло своего коня и благополучно вывезти его за линию огня.

Благодарность не заставила себя ждать, потому что Фредерик был любимцем короля Георга. И вот теперь Джеймс находился здесь, в великолепном особняке. У него был титул и поместья за городом в придачу, а также более чем щедрая пенсия. Обо всем этом так мечтал его отец.

Но похоже, его удачливость не распространялась на женщин – вернее, на одну-единственную женщину. Джеймс отпил еще бренди и повернулся к дворецкому, почтительно стоявшему в дверях.

– Все в порядке, Тидвелл?

– Да, ваше сиятельство, я все устроил. Я также распорядился приготовить для вас голубую спальню, сэр.

– А для леди?

– Я проводил ее в зеленую спальню – ту, что выходит окнами на внутренний двор.

Когда Тидвелл с поклоном покинул кабинет, Джеймс подошел к высокому окну. Он смотрел на заброшенный сад, на украшенную серебристым лунным светом траву, на неухоженные клумбы... В одном углу сада располагались солнечные часы, рядом с которыми стояла каменная скамья, увитая плющом. В неясном свете это место выглядело необычайно романтично – как уголок для любовных прогулок.

Джеймс грустно улыбнулся. О физической стороне любви он знал гораздо больше, чем о таком труднодоступном понятии, как романтика, однако до сих пор ни одна женщина не жаловалась. Неудача в первой любви доказала ему, как смехотворны и нелепы романтические порывы. Даму его сердца вовсе не впечатляло рыцарство или неземная любовь, и она дала ему это понять. Ужасный, унизительный урок.

Сегодня вечером неудачная попытка привнести немного романтики в страсть к Саммер лишний раз доказала ему, как легко оказаться в дураках.

Сжав тонкую ножку бокала, Джеймс допил остаток бренди и отставил бокал в сторону. Нельзя допускать романтику в обычные сексуальные отношения. Пусть она царит в книгах и поэзии.

Перешагивая через две ступеньки, он поднялся на второй этаж. Ему потребовалось несколько минут, чтобы отыскать зеленую спальню, выходящую окнами на внутренний двор. Он был не очень хорошо знаком с домом, поэтому наткнулся на эту комнату, случайно услышав шаги Саммер, когда проходил мимо.

Джеймс остановился у двери и взялся за ручку. Внезапно он почувствовал себя неоперившимся юнцом перед встречей со своей первой женщиной. Просто смешно. Он впервые любил женщину, когда ему было двенадцать лет, и отлично знал, что должно произойти. Но тогда почему он ощущает такой страх и неуверенность?

В конце концов, собрав все свое мужество, он легонько постучал в дверь и открыл ее.

Саммер знала, что это Джеймс. Она ждала его. Девушка сжалась от какого-то странного предчувствия, а потом повернулась...

Джеймс стоял в дверном проеме, опершись одной рукой о косяк, а другую положив на ручку. Он уже снял камзол и жилет, и теперь его наполовину расстегнутая белая рубашка четко выделялась на темном фоне двери. Он выглядел уверенным в себе и очень мужественным.

– Входи, – сказала Саммер, ведь выбора у нее все равно не было. Джеймс и так уже почти вошел, и потом, это был его дом. Она заключила сделку с дьяволом, и теперь он пришел, чтобы забрать ее душу...

Двигаясь с ленивой грацией, виконт переступил порог и закрыл за собой дверь, легкий щелчок которой показался Саммер очень громким.

В камине горел огонь, свечи были зажжены, а на просторной кровати, скрытой пологом, постелены чистые простыни. Тидвелл и прекрасно обученные слуги потрудились на славу.

Саммер ждала у камина. Огонь, отразившись от его испещренной темными прожилками мраморной облицовки, отбрасывал на стены причудливые мерцающие блики. Перед камином стоял расписной экран, на котором были изображены птицы с длинными пышными хохолками, сидящие на ветвях тропического дерева.

Саммер провела по рисунку пальцем.

В горле у нее застрял неизвестно откуда взявшийся ком, но она продолжала изучать пестрый узор на экране с таким вниманием, словно это была самая занимательная вещь в мире.

До сих пор Джеймс не сказал ни слова. Собирался ли он заговорить с ней? Продолжить спор? Даже если и так – теперь спор не имел никакого смысла. Честь требовала, чтобы Саммер сдержала данное обещание, и она его сдержит. Не было необходимости во взаимных обвинениях. Негодяй он или виконт – значения не имело. По крайней мере не теперь, когда все уже было сказано.