Леонид обязательно умрет - Липскеров Дмитрий Михайлович. Страница 32
– Вдруг что? – пояснила она.
А Се-Се еще и номер телефона оставил. За что-то благодарил.
Будёна, выпроводив странного посетителя, скатала ненужную бумажку в шарик и похоронила ее в глубоком кармане директорского халата, где покоилось еще много разной антисанитарной дряни.
Сидя в своем кабинете, Чигирь решила, что в ближайшее воскресенье посетит мавзолей Владимира Ильича Ленина и поклонится его памяти. Будёна чувствовала, что дело Ленина теперь живет и в ее сердце, а оттого радость просто кипела в партийной душе, никак не могла отыскать отверстия, из которого вылиться возможно. И на кого!
Неожиданно она представила в стеклянном саркофаге не вождя мирового пролетариата, а сегодняшнего ученого. Да так явственно представила, что громко икнула.
Помотав головой, стараясь сменить ужасную картинку на другую, Будёна решила сегодня испить шампанского вина допьяна. Решилась сделать это действие в одиночестве, как будто до этого она потребляла алкоголь в компаниях. Да, и надобно не забыть купить огурец, благо осенняя пора!..
А Леонид еще долгое время прятался за шкафом, боясь, что маньяк Се-Се вернется по его беззащитную душу.
Он не любил даже вспоминать прошлую жизнь в коммунальной квартире вместе с ее убогими соседями. От нелюбви не спасло даже то, что он наблюдал мир сквозь материнскую утробу, защищенный ее плотью и животворной влагой… И эту жизнь он не приветствовал, полную мучений и неудовлетворенностей. А сколько этой жизни предстояло провертеть котлетным фаршем через себя?.. Сего никто не мог ведать.
Он с трудом пережидал день, чтобы получить в свое распоряжение Валькино тело. А когда добирался до изможденной груди и тщетно пытался высосать из пустоты хоть каплю пользы, когда доведенный до крайнего эротизма, сам не мог созреть до семени, тоска охватывала все его существо до края! Он понимал, что бездарная ракета его тела не способна пытаться познавать даже Валькин Космос! Сознание своей мелкой ничтожной участи приводило Леонида в ярость, и тогда он, что было силы, кусал Валентину за грудь. Все его четыре зуба, словно змеиные, погружались в невинную плоть.
– Что же ты делаешь, Ленчик! – роняла слезы на скользкий линолеум воспитательница.
– Я ненавижу тебя! – гыкал мальчишка.
– Мне больно!.. Я же могу умереть!.. Нет, я точно умру!
– Туда тебе и дорога!
Но здесь Леонид спохватывался. « Как умрет, – вдруг пугался он! – А я ?..» Он не мог представить себе, что останется пусть без пустой, отвисшей, но самой настоящей женской груди!.. Что же тогда делать ему в этом мире, пока организм зреет и не в состоянии сам отыскать себе другое вымя!..
– Валька, не умирай!.. Не смей умирать!
От ужаса воображаемого, от нежелания наступления этого ужасного Леонид вдруг поглядел в глаза Валентины волшебно, тронул ее грудь ручкой, вытирая капельки крови розовыми пальчиками.
Он первый раз в жизни улыбнулся. И хоть кривоватой была его улыбка, но все же – улыбка…
Она так растрогалась, что в приступе ответной любви долго целовала личико малыша и поклялась, что будет любить Ленчика всю жизнь, даже если у нее появятся собственные дети.
Она решила, что завтра же пойдет к Будёне и попросит начать дело об усыновлении Северцева…
Когда Леониду Павловичу Северцеву исполнилось шесть месяцев, у него впервые перевернулось зрение. Все встало с ног на голову. Потолок превратился в пол, а пол оборотился потолком.
Все нянечки ходили по потолку, а деревья в окне росли из неба.
Говорят, что все дети рождаются с перевернутом зрением, но это неправда. Никто из них не подтвердил сего, а выяснить научной методой данное предположение у новорожденных не представляется возможным.
Но Леонида, к произошедшему с ним казусу, уже нельзя было назвать новорожденным. Мальчик отлично ползал и даже чайную ложечку сжимал в кулачке.
«Этого еще не хватало, – подумал Леонид, разглядывая обеденный стол, свисающий с потолка. – Как это тарелка с кашей не свалится на пол? Гравитацию еще никто не отменял…»
А когда мимо стола проползли его одногруппники, и все, как один, по потолку, Леонида эта абсурдная картина даже позабавила.
Мир вверх ногами обрадовал его. Мальчик даже заулыбался, чем вновь удивил нянечку, свисающую с потолка.
Старушка даже подумала, что у этого обычно мрачного ребенка чудесная улыбка.
Больше всего Леониду хотелось проползти по небу, попробовать мягкость облаков, ставших такими доступными. Он скоро научится ходить и побежит по огромной белой перине, оттолкнется от небесного пуха и, став невесомым, полетит в свой Космос!..
Он, конечно, помнил, что его Космоса не существует, но в эту минуту не хотелось сердцу признавать научного факта – так все радовало детскую душу в произошедшем перевертыше!..
«Я побегу к звездам, я познаю миры, удивлюсь неизведанному сам и удивлю неизведанное собою!..»
И Валентина пришла к нему ночью по потолку. Взяла его с кроватки и вознесла на руки.
А потом он долго не мог насмотреться на перевернутую грудь. От перемены полюсов она ему казалась новой, а оттого необычайно привлекательной.
«Главное, чтобы Валька не отпустила меня, а то я упаду с потолка и разобьюсь!»
Она держала его нежно и крепко, а он с упоением сосал чувство новизны…
Леонид неожиданно научился смеяться в голос. Особенно он заливался, когда утром всех детей высаживали на горшки… Потом им утирали попки, а он ожидал, что вот сейчас все, что наделала мелюзга, хлынет сверху потопом нечистот и зальет его, единственного, кто остался внизу… Почему-то Леонида сильно это забавляло…
Но в нарушение всех законов природы детские фекалии оставались в своих емкостях, а он все равно хохотал, пока силы были.
На Северцева приходила взглянуть даже Будёна Матвеевна.
При виде главного руководства Леонид чуть было не подавился собственным смехом.
К усам Будёны он давно привык, но посмотрев на нее, шагающую по потолку, и обнаружив, что ноги директрисы волосаты не менее, чем место у нее под носом, мальчик понял, что, если не возьмет себя в руки, то смеховой спазм вывернет его желудок наизнанку!..
Сама Будёна Матвеевна была удивлена переменами с ребенком, которого считала ненормальным психически. Если бы не жалость к Валентине, давно бы передала это несчастное создание, не ведающее положительных эмоций, в спецучреждение… А тут, поглядите-ка, хохочет и гогочет!.. Хотя, задумалась Будёна, поведенческие крайности – есть первейший признак психического нездоровья!.. Как все-таки она правильно сделала, что не позволила Валентине усыновить этого странного мальчишку! Сейчас она не осознает, какое добро для нее сделано, а подрастет малец, пырнет кого-нибудь ножичком в живот!..
Чигирь сама поняла, что хватанула будущего через край, а потому деланно заулыбалась Леониду навстречу, присела на корточки и сделала козу.
– У-тю-тю! – пропела она.
Большей радости Ленчику она не могла доставить. На козу он среагировал моментально. Сделал молниеносное движение головой навстречу и закусил мертвой хваткой наманикюренные вишневым пальцы Будёны.
От неожиданности и боли она завопила во весь голос, напугав коллектив младшей группы, который еще через мгновение во все детские глотки орал на всю Первопрестольную.
Один Леонид, пожевавший коротко и выплюнувший Будёнину козу обратно на свет Божий, не орал с коллективом хором, а хохотал диссонансом во все окрепшее горло…
Два часа персонал отпаивал валерианкой свою руководительницу, а она визжала на все ясли:
– Идиот!.. Имбецил! – и нервически дергала правым усом. – Мне надо делать уколы от бешенства!
– Он не собака, – сообщил кто-то Будёне.
– Хуже! – еще более взвилась директриса. – Это – маленькая злобная крыса!!!
Конечно, она про себя все решила, как поступит с маленьким гаденышем. Уже с завтрашнего дня ублюдок перестанет смеяться!..
А этой же ночью Валентину застали за странным занятием. Заместительница Чигирь нагрянула в ясли с проверкой и обнаружила одну из воспитательниц кормящей грудью мальчика Северцева, именно того, которого собирались передать в спецучреждение.