Последний сон разума - Липскеров Дмитрий Михайлович. Страница 4

А потом, по прошествии томительных ночей, в которых девичьи мысли устремлялись к запретному свободной чайкой, Айза все-таки смилостивилась над бедным Ильей, ссохшимся к этому времени перевяленной таранькой, и как-то раз, когда он снова повстречался на ее пути, согнутый безответным чувством, она вдруг обернулась как бы невзначай, блеснула черными глазами и запросто спросила:

— Хочешь пойти со мной?

Он ли не хотел! Он мечтал страстно, насколько способны любовники всего мира, следовать за предметом своего обожания, и от неожиданности предложения все подавленные меланхолией соки взбурлили в нем с новой силой, вулканным кратером обожгло желудок, и молодой татарин, распрямившись, запрыгал вокруг девушки горным козлом, взмахивая руками, блеял что-то глупое, а Айза, легко перебирая своими сильными ногами, сбегала с горки к песчаному берегу моря, которое в этот час было спокойным и гладким и, казалось, манило к себе прохладой своей бирюзы, прозрачностью глубоких вод и далеким горизонтом, за которым, вероятно, жили те несчастные, которые уже отлюбили и чья любовь растаяла крошечным кусочком сахара в прибрежных солоноватых водах.

— Купаться будешь? — спросила девушка с наигранным равнодушием и сама же ответила: — А я буду.

Этими словами она вовсе лишила Илью всяких сил и разума. На мгновение ему показалось, что Айза тотчас скинет с себя сатиновые штаны, показывая свои голые с крепкими голенями ноги, над которыми располагались круглые колени с белесыми волосками, а еще над ними — плоский живот с дырочкой пупка, затем отбросит на песок рубашку с короткими рукавами, а уж что под ней, что под белым хлопком топорщится вишневыми косточками, Илья сфантазировать не мог, потому что боялся умереть — и так все его тело сотрясала крупная дрожь, а в штанах неожиданно затяжелело корабельным якорем и было еще более стыдно, чем от персикового сока, а потому он отвернулся со своим якорем в сторону от палящего солнца, чтобы девушка не осмеяла его неожиданную слабость.

Как случается в обыденности, юношеские фантазии всегда бегут впереди реальности… Айза не стала показывать Илье своих мускулистых ног, а уж тем более не приходило ей в голову открыть перед парнем нежное и розовое, что спело и наливалось только для будущего мужа, а потому она, не раздеваясь, шагнула в воду и тут же поплыла, рассекая синеву неба, отраженную морем, равномерными саженками.

Придерживая свой тяжелый пах, Илья заковылял за девушкой, но к своему неудовольствию сразу же понял, что, отяжеленный, плывет куда хуже, чем его возлюбленная. Однако вода охладила его воспрявшее мужество, и пловец, постепенно утеряв свой якорь, поплыл свободнее, с каждым гребком догоняя девушку.

Когда его рука уже почти достала Айзу, уже могла поймать ее за розовую пятку, татарочка неожиданно всплеснула ногами, словно дельфиньим хвостом, и нырнула под воду, запенив поверхность теплым шампанским. Илья последовал за нею тотчас, молотил ногами, как пароходным винтом, стараясь не отстать, смотреть на девушку во все глаза, осязая ее целиком.

Она плыла на глубину, толкаясь сильно, разводя ноги широко, так что Илье казалось, будто видит он через намокший сатин что-то особенное, доселе невиданное, что сулило еще более праздничный запах, нежели девичья подмышка.

А Айза все глубже уходила под воду, все более мощными были ее гребки, и уже выпросталась из штанов рубашка, подол которой, казалось, плыл сам по себе, открывая кусок шоколадного живота с пулевым отверстием пупка, а хлопок на груди столь истончился от воды, столь прозрачными стали его нити, что розовый цвет восторжествовал над белым, и, лицезрея нежданные дары, Илья вновь отяжелел якорем, а когда настиг девушку почти перед самым дном, когда она улыбнулась ему, выпуская из красных губ пузырь воздуха, когда ее грудь словно в невесомости качнулась к поверхности, что-то оборвалось в животе Ильи, что-то случилось с его железным якорем непредвиденное, что заставило подростка в спешке повернуться к всплывающей Айзе спиной, задерживаясь на дне, пока живот сотрясали конвульсии, а с морской водой смешивался мрамор его страсти, его первой любви, оплодотворяя само могучее море, со всеми его обитателями в придачу.

Тогда он чуть было не утонул. Не хватило воздуха, чтобы всплыть. Лишь какое-то чудо спасло Илью и вынесло обессиленным на белый раскаленный песок, где он долго дышал, не понимая, что же все-таки с ним произошло, что оборвалось в нем там, на дне, отчего он сейчас смотрел на Айзу совсем другими глазами — не вожделеющими, а наполненными неизведанным чувством. Такое обычно приходит к взрослому мужчине, который выглядывает в женщине существо слабое, нуждающееся в нежности.

Айза лежала неподалеку. На сатин ее штанов, натянутый в согнутой коленке, и на хлопок измятой рубашки налип песок, и щека ее загорелая была в песке. И выгоревшая прядь на виске в песчинках… Илья видел еще и маленькую серебряную сережку, вставленную в ушко, прозрачное в солнечных лучах, так что было видно, как течет в нем и пульсирует кровь.

Да, он любил ее!..

Целую неделю они ходили купаться в одно и то же место, в одно и то же время. Айза так же стремительно бросалась в воду во всех одеждах, а он так же стремительно ее догонял, погружался в пучину за своей любовью подводным кораблем. Он любовался прекрасными очертаниями ее крепкого тела, уже более не тяжелея животом, уже привыкший к прелестной картинке и хранящий свой животворный мрамор до времени.

Отдыхая на берегу между своими заплывами, они почти не разговаривали, а лишь смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами. Он видел ее вишневые губы с кончиком красного языка на белых зубах, а она его воспринимала целиком — скуластым, с раскосыми глазами, с торчащими ушами и сильными пальцами, которые когда-нибудь накрепко сожмут ее грудь…

От общих запретных фантазий, а может быть, от крепкого июльского солнца они распалялись до сведенных мышц и вновь бежали к морю, как к мудрому посреднику, удерживавшему их своей прохладой от преждевременного взросления. Тогда они стремились к далекому дну, с каждым разом заныривая все глубже…

А в одно из воскресений, когда влюбленные один раз уже ныряли к морскому дну, соревнуясь с рыбами, а затем лежали в мягком песке, лениво отщипывая от спелых гроздей винограда и обсасывая мясные сливовые косточки, когда их головы оказались чересчур близко, соприкоснувшись мокрыми волосами, а губы, липкие фруктовым ароматом, потянулись навстречу, когда они впервые стукнулись зубами в неумелом поцелуе, а рука Ильи скользнула по груди Айзы, наталкиваясь на вишневые косточки, когда тела сотрясло электричеством страсти, в небе внезапно прогремело пушечным выстрелом. Гром раскатился по всей округе, налетел порыв ветра и швырнул в глаза любовников горсть песка. Это заставило их отпрянуть друг от друга в неожиданном страхе, и они, кашляя, схватившись за глаза, побежали к морю, где бросились шальными головами в набегавшую волну и поплыли к горизонту, а достигнув его, с промытыми от песка глазами, оборотили свои лица к небу, которое было целиком свободно от туч, и откуда тогда взялся гром и шквальный ветер — ничего этого им не было понятно.

Как и всегда, Айза нырнула первой, сильно оттолкнувшись от поверхности ногами. За ней, через секунду, набрав полные легкие воздуха, исчез с поверхности и Илья. Они плыли параллельно, наклонившись телами, словно подводные лодки, шли ко дну, которое располагалось где-то там, далеко внизу, его даже не было видно, несмотря на прозрачность воды. Так они плыли с минуту, выпуская ртами пузыри воздуха, а потом Илья стал показывать Айзе знаками, что пора возвращаться к поверхности, но она лишь улыбалась в ответ, желая во что бы то ни стало достичь водорослей… Еще через несколько секунд Илья стал беспокоиться, сбросил скорость и попытался схватить девушку за ногу, но она выскользнула и, толкнувшись еще более мощно, поплыла ко дну, темнеющему где-то совсем далеко. Илья закричал ей в ответ, что очень глубоко, что опасно! И в немоте, бесполезно выпустив из легких остатки воздуха, заколотил ногами, устремляясь наверх… Он вынырнул и, удерживаясь на поверхности, крутил головой на триста шестьдесят градусов, дабы скорее заметить Айзу и плыть к берегу. Но, черноволосая, она все не появлялась на поверхности, а он, уже испуганный страшным предчувствием, вновь нырнул, однако был уже совсем слаб от страха и, не проплыв даже четверти предыдущего расстояния, всплыл, будто пробка, и заколотил по воде руками, словно стараясь оттолкнуться от поверхности, как буревестник крыльями, и поискать Айзу с высоты. Но девушка не появлялась…