Незаметные - Литтл Бентли. Страница 27

В зеркале заднего вида я увидел, как черный четырехдверный пикап втиснулся между мной и «дартом», и я воспользовался этим, чтобы удрать, вдавив педаль газа в пол и резко свернув на ближайший выезд. Под развязкой я подождал, не дергаясь даже тогда, когда загорелся зеленый, но «дарт» больше не появлялся. Я его стряхнул.

Тогда я выехал обратно на фривей в сторону Лос-Анджелеса.

В музее было полно народу, и трудно было найти место, куда поставить машину. Пришлось мне выложить пять баксов на платной стоянке на боковой улочке. Я прошел через парк, уставленный раскрашенными скульптурами вымерших млекопитающих, и вошел в музей, где с меня сняли еще пять баксов за вход.

Внутри было прохладно, темно и тихо. Там были люди, но здание было такое огромное, что их казалось мало и рассыпаны они были широко; и даже самые развязные вели себя тихо в этой подавляющей атмосфере.

Я шел из зала в зал, от крыла к крылу, с этажа на этаж, мимо английской мебели и французского столового серебра, мимо индейских статуй, скользил взглядом по картинам на стенах, выискивая имена больших художников, знаменитостей. Наконец нашел. Ренуара. На картине были люди, обедающие в уличном кафе.

В этой галерее, может быть, и во всем крыле, не было других посетителей, только одинокий охранник в форме стоял у входа. Я отступил в центр зала. Это, я знал, класс. Это культура. Это Искусство с большой буквы.

И, глядя на картину, я постепенно холодел. Я хотел ощутить ее магию, ощутить благоговение и изумление, ощутить то трансцендентное, которое должно ощущаться при соприкосновении с шедеврами искусства, но ощущал лишь легкую приятность.

Я стал смотреть другие картины экспозиции. Передо мной были мировые сокровища, самые утонченные предметы, которые создал человек за всю историю планеты, и все, что я мог в себе вызвать, – наполовину искренний интерес. Мои чувства были заглушены, притуплены самой природой моего существа, тем фактом, что я был полностью и окончательно ординарен.

И экстраординарное не имело надо мной власти.

Это было то, что я предполагал, чего боялся, и пусть это лишь подтвердило мои ожидания, само подтверждение стукнуло, как объявление смертного приговора.

Я снова посмотрел на Ренуара, подошел ближе, стал его рассматривать, изучать, пытаясь заставить себя что-то почувствовать, хоть что-нибудь вообще, изо всех сил пытаясь понять, что люди в этом видят, но это вне меня.

Я повернулся уходить...

...И увидел человека, который смотрел на меня из дверного проема.

Высокий человек с пронзительными глазами, который был в торговых рядах.

Меня окатило волной холода и проняло этим холодом насквозь.

И тут же он исчез за стеной слева от двери. Я бросился к выходу, но там уже и следа его не было.

Только одинокая пара в официальных костюмах шла ко мне от дальнего конца крыла.

У меня возникло искушение спросить охранника, не видел ли он этого человека, но я тут же сообразил, что нет. Он смотрел в зал, в сторону от того места, где человек стоял, и видеть ничего не мог.

Вдруг музей показался мне темнее, холоднее и больше, чем был секунду назад, и, направляясь к выходу через пустые залы, я заметил, что сдерживаю дыхание.

Я боялся.

Я пошел быстрее, желая побежать, но не решаясь, и лишь снаружи, на солнечном свету, в окружении людей я смог дышать нормально.

Глава 17

В понедельник Дэвид ушел. Мне не было сказано, почему, а я не спросил, но стол его был пуст, металлические ящики за его спиной – тоже, и я уже знал, что он больше не работает в «Отомейтед интерфейс». Интересно, уволили его или он сам ушел. Наверное, уволили. Иначе он бы мне сказал.

Или нет.

Что говорят и что хотят сказать – это разные вещи.

Я заметил, что вспоминаю его слова о женщинах, которые он сказал, когда я ему сообщил, что не пытался найти Джейн. Эти слова не давали мне покоя с тех самых пор, толкаясь в подсознании, заставляя меня чувствовать не то чтобы вину, но... ответственность какую-то за то, что она не вернулась. Я минуту подумал, потом встал, закрыл дверь офиса и сел на стол Дэвида, сняв трубку. До сих пор я помнил на память номер того детского сада, и мои пальцы почти автоматически набрали эти семь цифр.

– Можно попросить Джейн? – спросил я у старой женщины, которая сняла трубку.

– Джейн Рейнольдс?

– Да.

– Она уволилась четыре месяца назад. Больше здесь не работает.

Это было как удар копытом под ложечку.

С момента расставания я не видел Джейн, не говорил с ней, никак не общался, но почему-то сама идея, что она поблизости, что она ведет все ту же жизнь, пусть даже меня в этой жизни нет, утешала, успокаивала. Пусть я не с ней, но просто знать, что она есть, было уже легче. И тут я внезапно обнаружил, что она выбросила всю свою прежнюю жизнь, как выбросила меня.

Где она теперь? Что делает?

Я представил себе, как она колесит по стране на заднем сиденье «харлея» какого-нибудь ангела ада.

Нет. Эту мысль я отмел. Джейн так не сделает. А если и да, то это не мое дело. Мы больше не вместе. И у меня нет права быть задетым ее теперешними поступками.

– Алло? – спросила старая женщина. – Вы слушаете?

Я повесил трубку.

В этот вечер я увидел его на улице у моего дома. Этого, с пронзительным взглядом. Он стоял в тени под деревом, его левый бок был слегка освещен уличным фонарем, стоящем в полуквартале отсюда. Я увидел его в окно, когда задергивал занавески, и перепугался до дрожи. Я пытался о нем не думать, чтобы не подыскивать для самого себя разумные объяснения, но видеть его на улице, ждущего в темноте и разглядывающего мои окна, наблюдающего за мной, – это меня напугало. Очень. Теперь стало совершенно ясно, что он за мной шпионит.

Крадется за мной.

Только я понятия не имел зачем.

Я рванулся к двери; распахнул ее и храбро выскочил на крыльцо, но его уже не было под деревом. И никого там не было.

Я закрыл дверь, покрывшись гусиной кожей. Мелькнула мысль, что это, может быть, вообще не человек. Может быть, он вроде того хич-хайкера, который преследовал женщину в одном эпизоде «Сумеречной зоны». Может быть, он – сама Смерть. Или ангел-хранитель. Или призрак человека, которого обидели много лет назад мои предки и который обречен преследовать меня повсюду.

Куча глупостей.

Глупостей? Если я смог принять мысль, что я – Незаметный, почему тогда не принять и ту мысль, что он – призрак или какое-то другое сверхъестественное явление?

В эту ночь мне трудно было уснуть.

И приснился мне человек с пронзительными глазами.

Я начал прогуливать, по целым дням не появляясь на работе. Пока я по пятницам заполнял свой табель, плевать всем было, на работе я или нет.

Домой мне никогда не хотелось, и я поначалу шатался по торговым улицам и площадям: Сауз-Коаст-Плаза в Коста-Меса, Мэйн-Плейс в Санта-Ане, Бри-Молл в Бри. Но вскоре мне это надоело, и я просто колесил по Ирвайну, кружа по улицам, как мотылек вокруг фонаря.

Я стал парковать машину и ходить пешком по районам магазинов Ирвайна, и мне было приятно единообразие магазинов, легко в этой гармонии однородности. Это сделалось ежедневной рутиной – ленч каждый день в одном и том же «Бюргер Кинге», одни и те же музыкальные, книжные и одежные магазины. Шли дни, и я начал узнавать улицы, лица людей, похожих на меня, одетых для работы, но явно не работающих и работы не ищущих. Однажды я увидел, как один из них крадет продукты в ночном магазинчике. Я стоял на той стороне улицы, ожидая зеленого светофора, у перехода, и видел, как высокий и хорошо одетый человек зашел в «Семь-одиннадцать», взял с витрины две коробки пива и вышел, явно не заплатив. Мы разошлись на тротуаре.

Мне стало интересно, оставил ли он отпечатки пальцев на чем-нибудь, кроме пива. Он же должен был коснуться двери, чтобы открыть. Если я войду в магазин и расскажу продавцу, сможет полиция снять эти отпечатки и поймать этого человека?