Лубянская преступная группировка - Литвиненко Александр Вальтерович. Страница 17

И начинается досмотр с целью установления вещественных доказательств. Разумеется, находят неучтённые наличные средства. «А это что за деньги?» — спрашивают. Им: «Вы понимаете, так и так…» Результат: деньги или делятся, или их просто отбирают и уходят. А кто заявление напишет? Нал-то чёрный. Проверенный метод, действует безотказно.

— Много говорят о поиске пропавших машин.

— Седьмой отдел МУРа, который занимается розыском машин, —одно из самых доходных подразделений. Деньги делаются так (мы работали по многим сигналам на них): ряд ранее уволенных сотрудников этого отдела организуют частную фирму по розыску машин. А седьмой отдел имеет компьютер с базой данных для установления владельца по номеру. В отделении всего один телефон — туда не дозвониться, полдня потеряешь, это любой оперативник знает. А фирма имеет прямой доступ на базу данных.

Угнанные машины, как правило, прячут на больших платных стоянках. Вот из МУРа едут туда, проверяют все машины подряд и находят одну-две угнанные. Если автомобиль дорогой, определяют владельца и передают его данные той частной фирме, то есть своим же товарищам. Фирма выходит на потерпевшего и предлагает за деньги «разыскать» автомобиль. Если машина стоит десять-пятнадцать тысяч долларов, то «ищут» за три-четыре тысячи. Причём берут предоплату и, глядя честными глазами, говорят: «Остальное заплатите, когда мы её найдем». А машина уже найдена.

Как правило, человек соглашается, потому что машина дорогая, лучше за треть цены вернуть старую, чем новую покупать. Буквально через неделю они звонят хозяину и говорят: «Нашли». Автомобиль возвращают, берут вторую часть денег и делятся с сотрудниками милиции.

Понятно, что при такой деятельности рано или поздно приходится сталкиваться с реальными угонщиками, и наступает момент, когда выгоднее с ними договориться, даже «войти в долю», нежели арестовать. Потому что если PIX посадить и машины перестанут угонять, то исчезнет источник заработка. И в какой-то момент граница между ментами и бандитами начинает стираться, и уже не поймёшь, кто есть кто.

У меня был агент из уголовной среды. Он пришёл однажды на встречу совершенно ошарашенный и рассказал такую историю. Едут с одним вором в ресторан. Вор говорит: «Заедем на Шаболовку». — «Зачем?» — «Да там заказ надо сделать на одного». Агент ошалел: «Где заказ? На Шаболовке?»

Остановились прямо напротив РУОПа. Вор позвонил по мобильному, вышел сотрудник. Мент взял протянутую ему фотографию, посмотрел внимательно и положил в карман: «Данные есть, адрес?» Вор говорит: «Да, с обратной стороны всё написано. А цена какая?» Тот пояснил: «Если это бизнесмен, то двадцать тысяч. А если депутат или политический деятель, то цена может быть больше, а может, и вообще за это не возьмёмся».

И они уехали. Мой агент спросил вора: «А предоплата? Чего они прямо так берутся, без предоплаты?» Тот отвечает: «Сначала они всё сделают, а потом мы заплатим". — „А если ты их кинешь?“ Вор усмехнулся: „Ага, попробуй их кинуть“.

Москва и москвичи

— И часто оперативное чутьё заводило тебя туда, куда лезть не следовало?

— Ничто так не бьёт по оперативнику, как сознание собственного бессилия. Взял след, пронёсся по нему, рискуя жизнью, установил преступника, задокументировал его действия. А тебе сверху свистят: отставить, это сюй.

В 1996 году стала поступать информация, что в Лужниках действует липецкая преступная группировка. Было установлено, что торговцы подписывают с руководством контракт на сумму, допустим, пять тысяч рублей за место, а на самом деле платят наличными от двух до десяти тысяч долларов. Эти деньги собирают липецкие бандиты и передают по инстанции — директору Лужников, в Московскую мэрию.

В липецкую группировку внедрили агента, были установлены спортзал, где они собираются, и два джипа, в которые они два раза в месяц грузят большие денежные суммы и развозят по адресам. Нашли несколько торговцев, которые написали заявление, что с них вымогают дань — оформляют одну сумму, а берут другую, не облагаемую налогом. Вместе с группой «Альфа» была подготовлена операция, в ходе которой машина была задержана и бандиты взяты с поличным, с незаконным оружием. В машине — почти миллион долларов. Операцией руководил подполковник Гусак из Оперативного управления.

Операцию провели тайно, почти никто об этом не знал, поэтому не было утечки информации. После того, как липецкие были задержаны с деньгами и оружием, необходимо было возбуцить уголовное дело. Их привезли в местное отделение милиции, и что тут началось! Милиция отказывается выделять следователя. Нужно деньги учесть, они же левые, но налоговая полиция отказывается выезжать на место. Потом из Московского управления ФСБ пошли звонки, что задержанных людей избивали, подбрасывали оружие, гранаты. Дошло до того, что чуть ли не этот миллион долларов подбросили. А на Гусака пытались сфабриковать заявление, что он под крышу хотел взять Лужники.

Потом, когда на рынке зарезали азербайджанца, выяснилось, что это липецкие сделали. За то, что он вовремя деньги не выплатил. Руководство Москвы тогда спустило расследование на тормозах, заявив, что опасается беспорядков. Они прекрасно понимали, что если начать уголовное дело по факту убийства, выяснится, что со всех торговцев собирают левые деньги и отправляют в мэрию.

— А как вы установили, что деньги отправляют именно в мэрию?

— Оперативной разработкой это и было установлено — куда они идут. Для московского правительства.

— Но оперативные данные ещё не факт?

— Да, оперативные данные надо легализовать. Надо брать людей с поличным и спрашивать, где деньги взяли. С кого собрали? Это же нужно доказать. Люди пишут заявления, что с них взяли эти деньги. Должно следствие подключаться и проверять, допрашивать людей, спрашивать: как долго вы здесь работаете? Кому платите? Что у вас в договоре? Почему платите налом? Почему валютой? Кто с вас собирает? А что будет, если вы не заплатите?

Всё это надо было документировать следственным путём, и тогда бы установили, куда деньги идут дальше. Эти бы сказали: «Мы отвезли туда-то», допросили бы следующих, те сказали бы: «А мы возим туда». Задержаны с оружием, с деньгами, есть люди, которые пишут заявления. Но… следователя никто не выделяет для работы.

Наша агентура просто животы надрывала: что, руки коротки мэрию обнять?

— А деньги куда делись?

— Насколько мне известно, деньги в милиции остались. Оставили там, и всё. Раз дела нет, значит, деньги должны были вернуть липецким, а липецкие — не иначе как в мэрию.

— Миллион долларов?

— Точно не знаю, говорят, даже больше миллиона. Я не спрашивал Гусака, куда эти деньги они подевали. Знаю, что их в милицию сдали, а как милиция распорядилась ими, не спрашивал. Единственно помню, что потом Гусак ходил, объяснения писал.

— И всё же, как всплыли фамилии, точные адреса передачи денег?

— Это уже потом через свои источники я начал устанавливать, что собой представляет липецкая группировка. Почему за них так вступились? Надо мной мои агенты смеялись: «Они уже давно там, в Лужниках сидят, а деньги идут в мэрию». И рассказали, кому и как все эти деньги передавались. А куда ты пойдёшь с этой информацией? Кому её понесёшь? Её никто не принимает. Была даже в газете статья одна, что всё случившееся — разборки, какие-то крышные дела. Хотя я точно знаю, Гусак в той ситуации работал без чьего-либо заказа. Он, просто бандитов задерживал.

Клиент Пичуга

— Говорят, что однажды ты спас воровской общак. Как это?

— Не совсем воровской общак. Речь идёт о ста тысячах долларов, которые, как потом выяснилось, принадлежали одному из воровских общаков. В 96-м году ко мне обратился сотрудник Московского угрозыска, офицер четвёртого отдела Андрей Федотов (четвёртый отдел занимается грабежами и бандитизмом). Он сказал: —Люди хотят с тобой встретиться».

— «Что за люди?» — «Члены одной преступной группировки — ответвление солнцевской».