По лезвию катаны - Логачев Александр. Страница 43

Ничего не оставалось Артему, как ввязаться в драку.

Гимнаст быстро вытер вспотевшие ладони о трико, покрепче обхватил топор. Меньше всего Артема волновали вопросы чести, его волновала собственная жизнь. Поэтому он, подпустив Асикага, упал на колено и рубанул топором по ногам.

Но, видимо, Асикага что-то такое предполагал. Или же реакция у него оказалась отменной. Клинок катаны просвистел перед Артемом, и в руках гимнаста вместо топора оказался короткий обрубок рукояти.

Осознав, что сейчас может случиться, Артем оттолкнулся и отбросил себя назад, пытаясь уйти от меча кувырком назад.

Еще раз сверкнула стальная полоса катаны. Сильный удар пришелся на левый бок. Артем почувствовал, как внутри него проскальзывает холодное и твердое инородное тело, оставляя после себя дикую боль.

Вместе с болью разом пришла страшная слабость. Артем, так и не совершив кувырок, а просто упав на спину, подняться уже не мог.

«Ну, вот и все…» Вместе с пониманием того, что ничего уже не сделать, пришло полное безразличие к своей участи. В конце концов, все там будем, не он один уходит в эти края. По крайней мере, стихнет боль в боку…

Артем подумал, что услышит сейчас на прощание слова Асикага, что-нибудь вроде: «Я же говорил, что ты проиграешь мне схватку, гайдзин». Но Асикага отчего-то молчал и ничего не делал. Просто навис над Артемом с катаной в отведенной руке. Что же он медлит?

И вдруг Асикага стал валиться. Но не на Артема, а в сторону от него. Мелькнула окровавленная катана, но это была не катана Асикага, а катана Хидейоши, которую тот выдернул из тела разбойника. «Поздно, — с тоской подумалось Артему. — Поздно…»

Наверное, циркач не только подумал, но и сказал бы то же самое чиновнику Хидейоши, склонись тот над ним. Да вот беда — Хидейоши не бросился к Артему, не склонился, не стал спрашивать полным волнения голосом: «Ну как ты, в порядке?» и подбадривать: «Держись, браток, держись!» Чиновник не подошел к Артему, а направился в другую сторону.

Только сейчас Артем заметил, что все еще сжимает в руке обрубок топора. Он разжал пальцы, дал деревяшке выпасть. Перед глазами расплывались мутные красные круги. Комната раскачивалась, как качели в парке. Гимнаст закрыл глаза, подумав, что, может, и не придется их больше открыть. Вместе с телесной слабостью в душу пришло безразличие к тому, что будет дальше.

— Ты правильно делаешь, что не хватаешься за меч. Твою жизнь теперь может спасти только разговор со мной, — донесся до Артема громкий голос Хидейоши. — Ты отдаешь мне письмо, отдаешь мою лошадь, не чинишь препятствий моему уходу. Не сделаешь этого — я убью тебя и сожгу твой дом, чтобы письмо сгорело вместе с ним и не досталось никому. Твоим женщинам и детям негде будет жить, и они пойдут побираться по дорогам…

Боль в левом боку, поначалу нестерпимо острая, несколько притупилась. Хотя ничего хорошего в этом Артем не усматривал — скорее всего, острота болевых ощущений затухала потихоньку со всей остальной жизнью тела.

— Мне и так не жить, когда Нобунага узнает, что я отдал тебе письмо.

Артем собрался с силами и перевернулся на другой бок. Он хотел видеть, что происходит в комнате. Конечно, нетрудно было догадаться, с кем беседует Хидейоши. Ну да, так и есть — с Ядзиро, с дзайти эёсю, то бишь с местным феодалом.

— Почему он должен узнать? Ты уже послал кого-то к даймё?

Наверное, Ядзиро кивнул. Его от Артема закрывала спина Хидейоши, и Артем догадался о кивке по ответу чиновника.

— Я так и думал, — сказал Хидейоши. — Вот почему ты меня не убил. Ты хотел передать меня Нобунага вместе с письмом. Хитро… Но хватит разговоров, Ядзиро! Отдавай письмо или умри и сгори вместе с домом!

Артем расслышал звук, похожий на короткий смешок, и следом — шуршание.

— Ты хранил его на себе, так я и знал, — произнес Хидейоши.

— Тебя все равно догонят, — сказал Ядзиро. — Может, тебе удастся покинуть провинцию живым, но до Киото тебе не добраться.

— До Киото? Я не говорил тебе, что направляюсь в Киото. Значит, ты прочитал письмо, негодяй! Ты прочитал его прежде своего господина! Мало того, что ты трус, лжец и подлец! Ты еще и изменник! Нобунага вручил тебе самурайские мечи, сделал тебя своим кэнином. А ты предал его! Ты возомнил себя выше своего господина! Не может быть ничего подлее этого. Слушай меня, Ядзиро! Я дал слово и не убью тебя сейчас. Но я убью тебя, когда вернусь!

— Ты сперва вернись! — зло прошипел дзайти рёсю. — А теперь послушай меня, Хидейоши. Я ненавижу таких, как ты.

— Таких, как я? — с насмешкой переспросил Хидейоши.

— Я ненавижу куга [9] и всех, кто им служит. А ты служишь куга. Бездельники, не знающие ни труда, ни войны! Что они еще делают, кроме того, что едят мой рис, пьют на мои деньги сакэ, одеваются и развлекаются за мой счет? Я отдавал рис Масанобу, потому что он защищал меня. Я отдаю рис Нобунага, потому что он сюго [10] и к нему я приду, если у меня выйдет спор с кем-нибудь из соседей или если мне будет нужна более серьезная защита, чем защита Масанобу. Я пошлю своих людей бакуфу, когда на страну нападут варвары и бакуфу скажет, что ему нужны воины. А какая польза мне от куга? Зачем мне отдавать им рис? А какая польза от твоего губернатора и его чиновников? И какая польза от тебя? Никакой пользы. А я почему-то должен тебя кормить и одевать в богатую одежду…

Артем перевернулся на спину и закрыл глаза. Голова кружилась все сильней, черно-желтый водоворот разрастался внутри черепной коробки. И голоса долетали сейчас до Артема, словно бы с небес.

— Ты не повредился ли в уме, Ядзиро?

— Каких-то два десятка лет назад я был лишь мёсю [11], и я получил всего лишь один небольшой сёэн [12], который я обрабатывал сам, вот этими руками, трудился каждый день. Посмотри теперь! Мой сёэн увеличился во много раз, я отдаю землю в аренду. Я стал старшиной общины, стал дзайти рёсю, я — самурай, и у меня есть свои самураи! Я очень многого добился трудом, своим трудом. Но я уже прожил жизнь, Хидейоши, я давно уже готов к смерти. И я хочу, умирая, знать, что все достанется моим детям. Этот дом, земли, самурайские мечи. Я никому не дам сломать мне дом и жизнь, никому не дам мне помешать. Ты понял меня, Хидейоши?

— Я понял тебя. Ты готов предать любого, лишь бы выжить. Ты готов предать даже Нобунага, своего господина, которому ты обязан самурайскими мечами…

— Нет, ты меня не понял, Хидейоши. Я сказал тебе о другом. О том, что не дам разрушить мой дом и мою деревню. Если нужно, я забуду о верности Нобунага и кому бы то ни было еще, кроме императора. Если нужно — опою и ограблю тебя. Если нужно — совру Нобунага, свалив все на мертвых, на того же Масанобу. Вот как надо меня понять. Но ты не поймешь! А потому что ты никогда не поймешь главного — что я в тысячу раз благородней тебя, так как я думаю и отвечаю за многих людей, которые живут тут, живут вместе со мной, а ты только за себя…

— Все, хватит, Ядзиро! Мне надоело слушать недостойного. — В голосе Хидейоши звучало ледяное презрение. — Я не могу больше видеть мечи за твоим поясом. Ты недостоин их, ты не самурай. Вставай, иди вперед, скажи, чтобы седлали мою лошадь и приготовили еще одну лошадь для раненого гайдзина. Скажи, что, если кто-то попытается мне помешать, я задержусь здесь и убью всех. И сожгу твой дом, этот приют подлецов и лжецов…

Голоса отдалялись, они уже звучали словно бы из-за стены.

— Что? О гайдзине не договаривались? — услышал он ставший совсем тихим голос Хидейоши. — Ха, а разве он твоя добыча, Ядзиро? Он — добыча Масанобу. А я победил Масанобу…

Совершенно неожиданно Артема увлекло куда-то вверх и сильно тряхануло. Гимнаст понял, что Хидейоши поднял его и взвалил на плечо. Причем тряхнуло так, что все в голове закружилось, как в центрифуге. И кружилось все быстрее, быстрее и быстрее.