По лезвию катаны - Логачев Александр. Страница 45

«Куда мы направляемся?» — хотел спросить Артем. Но ему удалось только разлепить губы. Чтобы произнести хоть слово, требовалось вдохнуть поглубже, но на груди словно лежала гранитная плита.

Впрочем, Хидейоши каким-то образом догадался о невысказанном вопросе.

— Есть только одно место, где тебе могут помочь, — сказал он. — Мы на пути к нему.

И, словно указывая направление, махнул палочками, между которыми был зажат белый кубик, похожий на кусок засушенной брынзы.

«Что это за место такое?» — спросил бы Артем, если бы мог открыть рот. А Хидейоши на сей раз не догадался о невысказанном вопросе. Чиновник отправил в рот брынзу или что там у него было, снова окунул палочки в коробку.

— Вот. — Хидейоши постучал палочками о край коробки. — Прихватил бэнто [14] из дома Ядзиро. Живот прилипал к спине. А раз Ядзиро неблагородный человек, то чего, думаю, с ним церемониться.

Артему есть не хотелось совершенно. Хотя тоже бог знает сколько ни маковой росинки в рот не попадало. А чего бы ему сейчас хотелось, если не есть, вот вопрос? Да наверное, забыться вновь и очнуться уже здоровым. Или — если уж так суждено и ничего поделать нельзя — забыться и уйти из этого мира, тихо, без боли и сожаления.

— Рана у тебя, конечно, плохая, — сказал Хидейоши, отправляя в рот следующий белесоватый кубик. — Крови ты много потерял. Но ты не самый безнадежный из раненых, каких я видывал на своем веку. Однажды я видел самурая, которого пронзили три стрелы. Обломав древки, он после этого еще бился с полудня до захода солнца, получил несколько мелких ран, а потом еще прошел девять ри [15] до полевого стана. Тот самурай потерял крови и сил намного больше, чем ты, но выжил.

Видимо, Хидейоши искренне пытался его успокоить.

Слушая то ли быль, то ли легенду о стойком самурае, Артем вспоминал свой сон. А сон ли это был? Уж больно правдоподобен и напрочь лишен свойственной снам бессвязности и нечеткости в мельчайших деталях. А не могло ли привидевшееся ему быть чем-то другим? У каждого народа существуют предания о призраках, бесплотных духах и прочих привидениях. Может быть, не на пустом месте возникли эти легенды и что-то действительно есть? И не так ли выглядит посмертный взгляд с другой стороны, глазами нематериальных сущностей, которых и называют призраками? Хотя, конечно, все это может быть и сном…

— Нам пора, Ямамото, — Хидейоши положил на землю бэнто. — Скоро мы доберемся до места.

Артем вновь потерял сознание, стоило Хидейоши оторвать его от земли. Опять закружилась голова, и…

…Рывком отдернули простыню. Над ним склонились двое: одного он знал — их цирковой главврач Волков, в одном из своих любимых найковских спортивных костюмов, второй — незнакомый пожилой китаец, в очках тонкой золоченой оправы, в пиджаке, в идеально белой рубашке и при довольно модном галстуке.

— Когда у него день рождения? — спросил китаец.

— День рождения? — Волков состроил мучительную гримасу и поскреб затылок. — Не помню. Не знаю. Я на его днях рождения не гулял. Надо посмотреть паспорт. А что?

— Я хотел знать его знак зодиака. — Китаец говорил по-русски, говорил с небольшими грамматическими неправильностями, но практически без акцента.

— Странные вещи интересуют полицию, — сказал Волков.

— Я же вам объяснил, что я — консультант полиции, не полицейский. А это несколько другое. — Китаец достал из кармана пиджака складную лупу.

— И часто ваши консультации помогают полиции?

— Иногда. — Китаец взял его левую руку, склонился с лупой над ладонью, какое-то время рассматривал ладонь сквозь увеличительное стекло. Выпрямился. — Иногда помогают. Чаще, когда касается пропавших людей и предотвращения преступлений.

Нетрудно было догадаться, где все происходит. В рефрижераторе, в котором перевозили замороженное мясо для хищников. Теперь в холодильнике повезут домой совсем другой груз. Номер двести.

— Сколько вы прожили у нас? — спросил Волков.

— Сколько учился, столько и прожил. Пять лет. — Китаец достал блокнот, что-то записал в него.

— Вы говорите без акцента.

— Хотите, могу для вас сделать акцент? Если вам так больше нравится. Говорить, как дедушка Пак из вашего старого фильма. «Моя ни-сего не видел, командира, нисего не слысал».

Китаец положил блокнот и лупу на коробку с какими-то консервами. Вытащил из кармана футлярчик, размером со спичечный коробок. Откинул пластмассовую крышку, что-то нажал сбоку, и изнутри выскочила тонкая игла. Он всадил иглу в бесчувственное тело до упора, до соприкосновения футляра с кожей. На задней поверхности прибора загорелся крохотный рубиновый огонек.

— После учебы я хотел остаться в вашей стране, доктор Волков, — сказал китаец. — Чтобы у меня не было затруднений с работой и чтобы не казаться смешным… кстати, последнее для меня в тот момент жизни было важнее остального, — я избавился от акцента. Не самая сложная работа, какую я проделывал над собой. Когда человек четко определил свою цель и знает, как ее достичь, очень этого хочет и отыскивает в самом процессе что-то увлекательное для себя — тогда все получается. Вот вам единственный секрет любого успеха в любой области. Прочитайте хоть тысячу книжек «Как добиться успеха и стать богатым», к другому не придете. Кстати, помимо русского, я говорю еще на одиннадцати языках.

Рубиновый огонек погас, и китаец выдернул иглу из тела. Опять сдвинул что-то сбоку, и игла ушла внутрь прибора. Внутри футляра светился крохотный дисплей, по нему бегали какие-то цифры. Посмотрев на цифры, китаец кивнул, спрятал прибор в карман и снова что-то пометил у себя в блокноте.

— Консультантом работаете по совместительству? — спросил Волков.

— Да. На добровольных началах и без оплаты. — Китаец взял в руки ручку, дотронулся ее кончиком до тела где-то в области пупка, потом коснулся тела под левой ключицей и после этого что-то зарисовал в своем блокноте. — Основная работа — преподаю в Шанхайском университете.

— Так вы профессор! Слушайте, ну тогда не нравится мне все это, — цирковой главврач развел руки в стороны. — Вас не интересует характер повреждений. Вас совсем не интересуют подробности происшедшего. Но зато вы производите непонятные замеры, а вот… вот сейчас перерисовываете родинки. Зачем, что за ерунда? Удовлетворение научного любопытства за наш счет?

Китаец взглянул на Волкова, поправил очки.

— Нет, отчего же, подробности происшествия меня тоже интересуют. Как и многое другое. Я понимаю, в ваших глазах мои действия выглядят странно. Что ж, я могу вам все объяснить, если вы готовы слушать, тут нет никаких секретов. Я буду осматривать дальше и объяснять, хорошо?

— Не знаю, хорошо или плохо, — пробурчал Волков, шелестя сигаретной пачкой, — но валяйте. Ничего, что закурю? Не помешаю работе научной мысли?

— Я сам курю. — Китаец из внутреннего кармана достал портсигар, раскрыл, протянул, предлагая Волкову угоститься. Как оказалось, шанхайский профессор курит сигариллы.

(Из органов чувств остались только слух и зрение. Будь иначе, тело ощущало бы холод, чувствовало бы запах свежего мяса, которым пропах холодильный фургон, ноздри щекотал бы сладковатый запашок сигариллы. Все это было непривычно. Ты еще не разошелся со своей телесной оболочкой, но уже не управляешь ею.

Да и слух со зрением были не вполне обычными, какими-то… специфическими, что ли. Все вокруг не имело красок, виделось словно бы в инфракрасном свете и было подернуто «снегом», как в плохом телевизоре. И угол зрения здорово отличался от нормального человеческого. Разве может нормальный человек, лежа на спине посреди комнаты, видеть еще что-то, кроме потолка? А он видит даже все четыре угла комнаты. Не видит же только то, что прямо под ним. Да и звуки несколько необычны. Словно их искажают плохие динамики.)