Конан и Алая печать - Локнит Олаф Бьорн. Страница 23

— Неплохо выглядишь, — буркнул я, рассматривая досточтимого пращура. — Если я не ошибаюсь и семейные легенды не врут, ты родился в день середины зимы? Значит, тебе совсем недавно стукнуло четыреста семьдесят шесть лет?

— Четыреста семьдесят семь, — проворчал Райан, усаживаясь на противоположный стул. Разодет, как и всегда, с пошлой роскошью. Бархат — оранжевый с зеленым, золотая цепь на груди, перстни, браслеты, кинжал с рукоятью, украшенной гранатами. Глаза режет. — Ну, дитя мое…

— Я тебе не дитя.

— Хорошо, не дитя. Ты уже совсем взрослый, служишь в уважаемом департаменте, даже усы отрастил…

Предок явно был не в настроении. В это время появились слуги, тащившие блюда с угощениями и кувшины с вином. Нам пришлось помолчать, пока сервировался стол.

— Есть дело, — предок нахально взял с моего блюда изрядную порцию телятины, откусил и начал жевать. Говорил он сквозь набитый рот: — Тебя было найти непросто. Непросто для обычного человека, но я ведь маг, правильно?

— Нечего хвастаться, — у меня совершенно пропал аппетит. — Излагай свое дело и катись отсюда.

— Ты с поручением короля Аквилонии, так ведь? — Райан шумно заглотил жаркое и, не спросясь, налил вина. — Конану наверняка интересно узнать, что в Бельверусе пустило корни чужое колдовство…

— Не морочь мне голову! — я поморщился. — Какое колдовство? Я в обычных человеческих отношениях-то разобраться не могу, не говоря уж о какой-то магии.

— Болван! — рявкнул предок. — Слушай, что говорят! Второй раз повторять не буду! Я в Бельверусе не первый день и чувствую изменения, происходящие в последний год. Запомни, есть магия человеческая, а есть не-человеческая. Нечеловеческой, соответственно, владеют не-люди. Гномы, оборотни, жалкие остатки альбов, гули, драконы… Но сейчас город накрывает купол волшебства, не принадлежащего ни одной из известных разумных рас. Красное сияние. Оно же именуется еще «алой печатью».

— Чего? — отмахнулся я. — Либо говори внятно, либо катись своей дорогой. Какое такое «красное сияние»? Какая «чужая магия»? Ты почему вообще ко мне пристал? Есть Гильдия волшебников, есть жрецы Митры, иди и жалуйся на чужое колдовство! А у меня своих дел по горло!

— Больше шести лет не виделись? — остро взглянул на меня Райан. — Ты не меняешься, щенок. Превратить тебя, что ли, в нечто тихое и полезное?

— Убирайся прочь, — я окончательно разозлился.

Райан встал, медленно и демонстративно допил мое вино, затем изрек многозначительно:

— Как бы тебе не пожалеть об этих словах. Однако я помню о семейном долге. В отличие от тебя. И обязан предупредить. Грядет буря.

— Ой, — я театрально зарыл лицо руками. — Пойди на площадь и покричи об этом! Станешь еще одним новоявленным пророком! Конец света, вселенский шторм, все умрут!

— Ночью зайди на Башню Висельников и посмотри на город, — бросил Райан, развернулся на каблуке и зашагал к выходу. Возле дверей «Амфитерна» навстречу ему вскинулась до боли знакомая приземистая тень о четырех ногах.

Значит, собака проклятущего колдуна никуда не пропала и не сдохла…

Я потыкал двузубой вилочкой в замечательный кроличий паштет, плеснул себе либнумского вина и задумался. Зря я так грубо с ним обошелся. В конце концов, предок никогда не приходил ко мне лишь ради того, чтобы поболтать. Конечно, он высокомерен, нахален, смотрит на мир с высоты прожитых столетий и слегка презирает его, но он никогда не говорит впустую.

Забраться на Башню Висельников? Я сунул руку в сумку, вытащил пергамент с планом города, развернул и попросту раскрыл рот. Нужная точка оказалась очеркнута ярким красным кружком. Работа Райана, не иначе.

Башня со столь неприглядным названием являет собой наиболее высокое строение Бельверуса — около ста локтей. Сооружение древнее, когда-то башня использовалась как смотровая и сигнальная, но, когда город окружили стены, ее забросили, но сносить не стали — старинная достопримечательность. Все иностранцы, посетившие Бельверус, считаю своим долгом забраться на вершину башни и осмотреть город с высоты, доступной лишь птицам. Но почему Райан приказал мне взойти на нее ночью?

Послушаться совета или пренебречь?

От расстройства я едва не сплюнул прямиком на пол, бросил на стол несколько ауреев и, с сожалением поглядев на почти нетронутый обед, вышел из таверны. Что все это может значить, боги, ответьте?

Глава пятая

Записки Долианы, баронессы Эрде — II.

«Начало конца»

Бельверус, Немедия.

8 день Первой весенней луны.

Определенно что-то затевается. После шумного праздника в честь военных успехов принца Тараска в нашем доме стали все чаще появляться подозрительные гости, скрывающие лица за масками и капюшонами, засиживающиеся у месьора Эрде до самой глубокой ночи. Майль и Авилек носятся по всему городу, развозя депеши и привозя ответы. Даже Вестри изволил обратить внимание на царящее вокруг предчувствие близкой опасности, расценив его по-своему:

— Папочка решил поиграть с огнем? Или у нас неприятностей не хватает?

— Отец знает, что делает, — по возможности твердо возразила я.

Вестри презрительно хмыкнул:

— Лучше бы он подумал о своей драгоценной супруге. Нельзя же всю оставшуюся жизнь держать ее под замком.

Отчего мой братец всегда высказывается настолько жестко?

Врачеватели, похоже, не помогли. Я видела, как отец лично спускался в подвал вместе с мэтром Довилле, главой Бельверусского Цеха Лекарей.

Могу только догадываться, что там произошло, но почтенный месьор Довилле вылетел наружу, словно ошпаренный и заявил моему отцу, что, при всем уважении к беде его светлости герцога, он, Аршан Довилле, не рискнет взяться за лечение подобной болезни. Позвольте откланяться. Да, подробности этого визита будут сохранены в строжайшей тайне — он же понимает и весьма сочувствует. Порекомендовать? Попробуйте добавлять к пище настой из лаванды и маковых головок, дабы она хоть ненадолго заснула. Возможно, дело в застарелой усталости или душевных терзаниях. Нет, к сожалению, он обучен излечивать тело, но не душу. Возможно, тут способен помочь митрианский священник или знающий маг…

Маги у нас тоже побывали. Сначала Кеддер из Хоршемишской Гильдии, потом Гиеренде, тот, что именует себя Истинным Последователем Света.

Сдается мне, что достичь мало-мальски заметных успехов им не удалось. Отец как-то потемнел, осунулся и несколько дней не покидал кабинета.

Но должно же существовать какое-то средство! Что с моей матерью — она больна или потеряла рассудок?

Два дня назад я не выдержала. Стащила с кухни масляную лампу, выбрала миг, когда во дворе никого не было, и юркнула за двери, ведущие в подземелья нашего особняка.

Сначала потянулась лестница — с высокими ступеньками, скупо освещаемыми редкими факелами.

Кто-то сюда наведывается, дабы заменять светильники. Я насчитала около двухсот ступенек и подумала, что подвал намного старше выросшего над ним дома. Летучих мышей или крыс мне на глаза не попалось, а бояться я себе запретила. Если испугаюсь — никогда больше не решусь второй раз пойти сюда.

И Вестри, демоны бы его побрали, опять-таки будет прав, называя меня трусихой и неженкой.

Лестница закончилась коридором с острым, в форме копья, сводом, выложенным старыми, замшелыми кирпичами. Коридор уходил в сероватую темноту, по обеим сторонам иногда встречались запертые двери, обшитые бронзовыми полосами.

Должно быть, наш подвал соединяется с таинственными катакомбами Бельверуса, лабиринтом, построенным здесь в незапамятные времена не то последователями Митры, скрывавшимися от кхарийцев, не то кхарийцами, прятавшимися от армии, ведомой святым Эпимитриусом.