''Альта'' против ''Барбароссы'' - Лота Владимир Иванович. Страница 34

Отец Рудольфа, будучи в 1894 году студентом Берлинского университета, вступил в Германскую социалистическую партию. Он руководствовался честными соображениями, но позднее отказался от них, «поскольку и германская социал-демократия позже изменила свой характер. Эта партия, и мой отец в том числе, – писал в автобиографии Р. Гернштадт, – после 1900 года базировалась на практике обмана масс, как и до 1900 года – основывалась на честных началах».

С 1912 по 1921 год Рудольф Гернштадт учился в католической гуманитарной гимназии в городе Глейвиц. Весной 1921 года по настоянию родителей Гернштадт отправился на учебу в Берлин. Отец считал, что его сын тоже должен осилить юриспруденцию и стать адвокатом.

Молодой Гернштадт год продержался в Берлинском университете. Перспектива стать адвокатом его явно не прельщала. Поэтому в середине 1922 года он переехал на учебу в город Хайдерберг. В октябре 1922 года Рудольф набрался смелости и заявил своим родителям, что он не хочет изучать юриспруденцию, а хотел бы стать писателем. Требования отца и просьбы матери не привели ни к чему. Рудольф считал, что у него есть способности красиво и точно выражать свои мысли. Это, как он писал через несколько лет, «привело меня к неправильному пониманию и уверенности, что я обладаю поэтическим талантом».

Но это прозрение произойдет позже. В 1922 году отец Людвиг Гернштадт отправил своего сына в бюро «Обершлесишен Цоллитоферверкен», которое находилось в Краппитце. Там сын адвоката должен был начать изучение других наук, которые бы позволили ему стать менеджером промышленной компании. Обучение проходило в рамках программы «Хартман-концерн», принадлежавшей группе германских промышленников, с которыми сотрудничал Л. Гернштадт.

Период с осени 1922 по осень 1924 года был самым неинтересным в жизни Рудольфа. Он учился и работал в качестве бухгалтера-кассира на заводе фирмы «Обершлесишен Цоллитоферверкен». Благодаря протекции отца, он одно время дослужился до начальника склада готовой продукции и прошел школу секретаря директора.

Этот период работы на заводе позволил Рудольфу больше общаться с рабочими, возбудил у него интерес к социальным вопросам и политическим проблемам. Он стал поддерживать выступления рабочих против дирекции, «возненавидел социализм своего отца», но глубоких выводов из того, что он видел, молодой Гернштадт сделать не мог – не хватало образования. Поэтому, второй раз нарушив волю родителей, он в ноябре 1924 года бросил работу в Краппитце и отправился в Берлин в качестве «независимого писателя». На помощь родителей больше рассчитывать он не мог и поэтому жил на скудные средства, которые удавалось зарабатывать. Одно время Рудольф читал лекции в драматургическом издательстве «Три маски». Мать иногда присылала ему денежные почтовые переводы, которые помогали «независимому писателю» кое-как сводить концы с концами.

Три года, с марта 1925 по май 1928 года, Рудольф, как он признался однажды Ильзе Штёбе, «потратил на драматические искания и литературные опыты, писал драмы, в которых пытался в качестве героев показывать не королей, а коллектив». Он действительно работал очень много, по «1100 раз переписывал отдельные сцены своих литературных произведений, но не достиг никаких положительных результатов».

Несмотря на крупные неудачи на литературном поприще, Рудольф Гернштадт делал успехи на других направлениях. Он приобрел много новых интересных друзей, стал более глубоко понимать социальные проблемы, которые беспокоили германское общество, начал принимать активное участие в рабочем движении. Неудачи в драматургии компенсировались его заметными успехами в журналистике.

В мае 1928 года Р. Гернштадту удалось устроиться на работу в газету «Берлинер тагеблатт» сначала в качестве «неоплачиваемого помощника редактора». Обязательный испытательный срок он выдержал успешно. С июня ему начали выплачивать построчный гонорар, как репортеру, а с сентября 1928 года Р. Гернштадт стал полноправным сотрудником редакции газеты.

В 1927 – 1930 годах газета «Берлинер тагеблатт» была одной из наиболее популярных буржуазных газет Германии. Рудольф придерживался коммунистических взглядов и не скрывал своих убеждений. В редакции его считали коммунистом. Молодые сотрудники газеты часто шутили, спрашивая Рудольфа о том, не «собирается ли он ускорить мировую революцию», печатая свои заметки в «Берлинер тагеблатт».

«Моему решению вступить в компартию и порвать свою работу в буржуазных кругах способствовал целый ряд обстоятельств», – писал Р. Гернштадт уже после войны.

Одним из таких обстоятельств была поддержка, которую Гернштадт оказал рабочим, которых рурские промышленники в мае 1929 года, остановив свои предприятия, выбросили на улицу [14].

Рудольф нашел в конституции Веймарской республики положение, согласно которому государство могло взять на себя управление предприятием, если промышленники заявят, что они сами не в состоянии управлять дальше процессом производства.

В первый же день после увольнения рабочих Р. Гернштадт встретил в редакции газеты «Берлинер тагеблатт» бывшего министра юстиции доктора Ландсберга, одного из лидеров фракции социал-демократической партии в рейхстаге. Ландсберг был также адвокатом газеты и защищал ее интересы в различных «нестандартных» ситуациях, которые возникали в отношениях демократически настроенных журналистов и владельцев местных промышленных предприятий.

Гернштадт обратился к Ландсбергу и предложил ему выступить в защиту прав рабочих на основе действующей конституции. Гернштадт выразил согласие по поручению Ландсберга сделать сообщение в газете «Берлинер тагеблатт» о том, что социал-демократическая фракция рейхстага хочет добиться от правительства временной или постоянной конфискации рурских предприятий. Такое сообщение Гернштадт собирался опубликовать в ближайшем номере газеты. Журналист считал, что публикация материала подтолкнет власти к официальному разбирательству и поможет разрешить конфликт между рабочими и предпринимателями.

Ландсберг внимательно выслушал Гернштадта и спросил:

– Какое мое личное участие должно быть в этом деле?

– Вы должны добиться, чтобы социал-демократическая фракция действительно поставила этот вопрос на обсуждение на заседании рейхстага, – ответил журналист и добавил: – Было бы хорошо, если бы газеты социал-демократической партии перепечатали в своих номерах мое сообщение. Эта акция в печати привлечет внимание широкой общественности и, несомненно, будет содействовать изменению позиции предпринимателей, которые должны прекратить незаконное увольнение рабочих...

Ландсберг молчал. С легкой иронией посмотрел на Гернштадта и пообещал:

– Могу передать ваши соображения редактору газеты «Форвертс». Возможно, он опубликует ваш материал. Однако гарантий дать не могу...

К вечеру Гернштадт написал свою статью. В то время когда он уже собирался поставить последнюю точку, в рабочий кабинет журналиста вошел заведующий отделом и сказал, что его материал не может быть опубликован на страницах «Берлинер тагеблатт».

Гернштадт передал свою статью в редакцию газеты «Берлинер фольксцайтунг». Статья была опубликована в тот же день, она занимала практически целую газетную полосу. Но эффект от публикации его материала получился не такой, как он ожидал.

На следующий день в его «родной» газете «Берлинер тагеблатт» напечатали статью под броским заголовком «Большевизм в доме Моссе». В этом же номере газеты была и другая, не менее острая статья – «Рука Москвы на Ерусалименштрассе».

Газета «Форвертс», поддержку со стороны которой обещал Ландсберг, молчала. Фракция социал-демократической партии в рейхстаге тоже молчала и ничего не делала в поддержку рабочих. Ландсберг исчез. Точнее, Гернштадт нигде не мог его найти.

В дело вступили закулисные силы. Представитель предпринимателей заявил редактору газеты «Берлинер тагеблатт», что пока Гернштадт будет находиться в штате газеты, редакция не получит от предпринимателей ни одной рекламы... Гернштадта уволили.