Наивно. Супер - Лу Эрленд. Страница 30

Телефон звонит долго.

Никто не отвечает.

Чертовски обидно.

Я решил еще немножко подождать.

И во

т какой-то мужчина снял трубку.

—

говорит

он

.

—

говорю я.

–

Yes

? – отвечает он вопросительно.

– Are you aware that the time runs slightly faster at the top than it does at the bottom of this building? –

задаю

я

вопрос

.

–

No

, – отвечает мой собеседник.

–

Well

,

it

does

, – сообщаю я.

–

All

right

, – отвечает незнакомец.

–

Are

you

impressed

? – спрашиваю я.

– Not really, –

говорит

он

.

– But that means that time doesn't exist, –

говорю

я

.

–

Oh

yeah

? – говорит он.

–

So

what

do

you

think

? – спрашиваю я его.

–

I

couldn

'

t

care

less

, – говорит мой собеседник и вешает трубку. [ 41]

Вот дурак!

Чтобы утешить себя после такой неудачи, я опускаю монетку в одну из подзорных труб и направляю ее вниз на улицу. Улица так и кишит людьми и машинами.

Я вижу человека, выходящего из банка. Он пытается поймать такси, поглядывая на свои часы.

Он похож на любого из нас. Самый обыкновенный человек. Наверняка у него есть жена и дети и домик где-нибудь в пригороде. Он старается делать все как можно лучше.

Я слежу за ним в подзорную трубу, думая про себя: «Вот я тебя вижу, а ты меня нет. Мы с тобой никогда не встретимся, но я хочу, чтобы ты знал одну вещь. Мое время идет иначе, чем твое. Наше время не совпадает. У тебя свое время, и у меня свое. Мой миг отличается от твоего. И знаешь, что это значит? Это значит, что времени не существует. Повторить тебе еще раз? Времени нет. Есть жизнь и смерть. Есть люди и животные. Есть наши мысли. И мир существует. И Вселенная. А времени нет. Можешь не волноваться по этому поводу. Ну как? Тебе от этого лучше? Мне стало лучше. Все будет хорошо. Удачи тебе, приятель!»

Я провожаю его взглядом, пока он не скрывается из глаз.

Затем я направляю подзорную трубу вверх, выше небоскребов, все выше и выше. В небо. И ощущаю, как по всему телу разливается приятное чувство.

Ну вот, вроде бы и хватит.

Больше уже ничего нельзя из этого выжать, пора и остановиться.

Я и без того обрел такую хорошую перспективу, о какой и не мечтал.

Я достаточно всего повидал.

И мне есть к чему вернуться.

Лиза.

Телефонная песенка о кисаньке.

Ожидаемый ответ Поля.

Целых три дела.

ДЕРЕВЬЯ

Сегодня мой последний день в Нью-Йорке.

Я покупаю игрушечную машинку для Бёрре. Машинка зеленая, ее можно завести, и тогда она будет ездить по полу.

Для Кима у меня есть книжка о погоде в Нью-Йорке, а для Лизы я покупаю карманный калейдоскоп.

В нем двадцать четыре узора. И если смотреть в него, то все, даже самые банальные вещи, превращается в нарядные узоры.

Это невольно заставляет меня изменить мой взгляд на вещи, казавшиеся мне раньше такими обыденными, что я их как бы не замечал.

Взять, например, моего брата. Через калейдоскоп на него очень весело смотреть.

Видишь его по-новому.

Калейдоскоп должен понравиться Лизе.

Для подарков это и есть самое главное.

Маленький подарок иногда бывает лучше большого. А средние, как правило, вообще оказываются ни то и ни се.

По пути домой мне встречается группа рабочих, которые спиливают старые деревья и кустарники и сажают на их место новые. На тротуаре уже лежат наготове большие деревья и только ожидают того, чтобы их посадили в землю.

Я обрадовался, узнав, что кому-то в этом большом городе есть дело до деревьев.

Пройдя еще немного, я нашел факс с инструкциями для рабочих. Там было написано, какие деревья и кусты нужно спилить и какие посадить взамен. Факс валялся на дороге. Похоже, что он был больше не нужен. Рабочие, как видно, и без того уже знают, что им надо делать. Я подобрал факс. Отдам-ка я его дедушке. Он будет рад узнать, что кому-то в Нью-Йорке есть дело до посадки деревьев и кустов.

Деревья принадлежат к числу самых лучших вещей, какие я только знаю.

Вода, деревья и девушки.

Раньше я целыми днями карабкался по деревьям. И часто подолгу сидел потом наверху, иногда по несколько часов. В гуще летней листвы меня было совсем не видно. Я видел всех, а меня никто.

Я словно был далеко-далеко. А когда слезал, это было похоже на возвращение из дальних краев.

И еще я устраивал качели. Я здорово умел делать качели. Я залезал высоко-высоко и там привязывал к ветке канат. И качался на нем.

А еще я плевался. Это было так здорово – плеваться, когда раскачиваешься. После молока получался особенно густой плевок. Кому сказать – не поверят, как далеко летел плевок после молока.

В следующий раз, когда у меня будут деньги, я пойду в спортивный магазин и куплю пятьдесят метров спортивного каната для лазания, потом выберу дерево повыше, желательно у воды, и привяжу канат, чтобы на нем качаться, а может быть, буду прыгать с размаху в воду. А Лиза чтобы смотрела.

Я заранее радуюсь, как это будет здорово.

Но вот уже брат торопит меня: пора собираться, надо укладывать вещи.

Мы возвращаемся домой. Летим на самолете в Норвегию.

Мне предстоит вернуться и проверить на опыте, как все будет видеться в новой перспективе.

Заметив в моих руках доску-колотилку, брат признался, что пользовался ею несколько раз, когда меня не было дома.

Сделав это признание, он требует, чтобы и я признал, что поездка в Нью-Йорк пошла мне на пользу. Я признаю его правоту.

Она даже очень и очень пошла мне на пользу.

Я много чего увидел. И я в это время думал как бы не думая.

А в самые лучшие моменты испытал даже полную безмятежность, и мне было хорошо и бездумно.

А сеансы метания «летающей тарелки» вообще были вроде погружения в дзен-буддистскую медитацию.

Я благодарю брата. За это и за поездку в целом. Ему ведь она влетела в копеечку.

Брат говорит, что это пустяки: «Даже не думай об этом».

– Ты хорошо выглядишь, – говорит брат. – Это единственно важное. А деньги – это неважно. Деньги приходят и уходят. А вот братья – это важно.

«Братья – важнее денег», – говорит мой брат.

В ПОЛЕТЕ

Мы сидим в самолете.

Внизу под нами всюду море. Вода.

Я сижу сытый и сонный. И с улыбкой на лице.

Что-то такое изменилось.