Александр II, или История трех одиночеств - Ляшенко Леонид Михайлович. Страница 8

Скажем, его дед, Павел I, прослыл не только странным, но и очень одиноким императором. Но его семейные неурядицы были во многом выдуманы самим монархом, который безо всяких на то оснований не доверял всецело преданной ему жене и старшим сыновьям. В итоге, он пытался всеми силами оградить себя от несуществующей угрозы, не заметив подлинной беды. Кроме того, Павел Петрович искренне наслаждался ролью всемогущего властелина, имевшего возможность по собственному разумению исправлять «оплошности», допущенные матерью, бесконтрольно распоряжаться судьбами подданных, непредсказуемо заключать и внезапно разрывать договоры с ведущими державами Европы. У его венценосного внука все было совершенно иначе...

Загадкой, сфинксом российской истории называют императора Александра I, но и его отдаленность от окружающих выглядит не столь непроницаемой, как у нашего героя. Загадка Александра I является, скорее, совпадением появления на престоле незаурядной личности и складывания уникальных обстоятельств ее правления, а потому одиночество этого монарха не ощущается как всеобъемлющее или необъяснимое. Тяжесть положения самодержца, по поводу которой Александр Павлович не раз сокрушался, в то же время давала ему приятное чувство причастности к истории, возносила на вершину европейской славы. К тому же его общественно-политическая позиция во многом разделялась дворянским авангардом. Будущие декабристы, при всей своей радикальности, не только внимательно прислушивались к словам, доносившимся из Зимнего дворца, но и временами надеялись на поддержку императором своих замыслов.

Знаменитая формула Александра I: «Не мне их судить», произнесенная в ответ на донесение полиции о существовании тайных обществ, свидетельствует не только о боязни императора спровоцировать очередной дворцовый переворот, не только о понимании им того, что декабризм во многом был вызван его, монарха, либеральными посулами и начинаниями. Она говорит и о понимании Александром Павловичем того, что он не был одинок в желании избавить Россию от крепостного права и дать ей конституцию. Пусть его возможные союзники были крайне немногочисленны и не слишком влиятельны, но они были. У его венценосного племянника все происходило иначе...

Что говорить, даже смерть Александра II оказалась явлением уникальным. Он был не первым и не последним российским самодержцем, умерщвленным своими подданными. Однако в 1881 году монарх впервые стал жертвой не дворцового переворота, не династических интриг, а столкновения власти и общества. Причем жертвой этого столкновения сделался не самодур на престоле, а император, заслуживший от своих политических противников высокий титул ОСВОБОДИТЕЛЯ, император, пытавшийся, так или иначе, вывести свою страну на дорогу более быстрого прогресса, разрушивший варварскую крепостническую систему и нарушивший безгласие общества.

Впрочем, может быть, поэтому (следуя загадочной логике российской истории) его и убили. Может быть, поэтому (как бывает достаточно часто) он и был так безнадежно одинок. Позвольте! А о каком, собственно, одиночестве монархов идет речь? Они ведь всегда окружены родней, придворными, высшими чинами государства, восторженными толпами обожающего их народа, наконец. Так-то оно так, но не является ли от этого положение монарха самым тяжелым видом одиночества — одиночеством в многолюдстве? Недаром же императоры Китая, гордо и несколько претенциозно именовавшиеся в официальных документах Единственными, сами себя предпочитали называть довольно грустно Гуцзя — «Осиротелый господин». По-своему это ведь синоним слова «единственный», в смысле не только неповторимый, но и одинокий. Можно вспомнить и о том, что слов «монарх» (греч. monos — «один», плюс arhos — «правитель») и «монах» (греч. monahos — «уединенный», «одинокий») являются не только этимологическими близнецами, но и выразительно близки по смыслу. Оба они подразумевают некое служение, следование долгу, нарочитое одиночество. Правда, нарушение уставов и правил заканчивалось для монаха и монарха различно: монах, пожелавший уйти из монастыря, то есть нарушивший обет, становился расстригой, монарх, ломающий привычные для венценосца правила поведения делался... Впрочем, о том, кем он становился, и пойдет наш разговор.

И, пожалуй, последнее здесь. Каким предстает наш герой со страниц исследований и учебников по русской истории? Сказать, что Александру II не повезло с оценками историков, — значит, сказать слишком мало. Он оказался совершенно заслоненным реформами, проводимыми в период его царствования. Но и это еще не все. В работах дореволюционных ученых преобразования указанного периода, пусть нечасто и как-то сквозь зубы, но все же назывались реформами Александра II. Однако начиная с 1920-х годов исследователи напрочь отказались от этого определения, почему и возник безликий термин «реформы 1860-1870-х годов» Вот так безлико неизвестно, кем вдохновляемые и все равно в чье правление проведенные.

Более того, в научной литературе можно встретить мнение, будто бы реформы, особенно отмена крепостного права, шли не столько благодаря, сколько вопреки воле императора, вдохновляемые и подгоняемые спасительным «духом времени» 8. Можно подумать, что, скажем, Петр I или Екатерина II в периоды своих царствований творили нечто такое, что до них не витало в воздухе, что они на многие десятилетия опередили ход исторического развития России, указав своими деяниями само направление этого развития. Во всяком случае, при произнесении имен великого императора и чуть менее великой, если следовать общепринятой историками табели о рангах, императрицы, «дух времени» исследователями упоминается редко. Видимо, и Петр, и Екатерина сумели подружиться с этим полумистическим понятием или сделать его послушным себе.

Что же касается Александра II, то создается впечатление, что до поры до времени этот дух счастливо водил его на помочах, а затем почему-то отпустил их, предоставив слабому, ограниченному и неготовому к миссии реформатора монарху набивать шишки и себе лично, и стране в целом. Впрочем, даже такое нелестное для нашего героя представление говорит о нестандартности, уникальности его судьбы. С другими монархами «дух времени» вел себя куда более определенно — они, в главных своих деяниях, или соответствовали ему, или упорно действовали вопреки «зову прогресса». В случае же с Александром II какая-либо определенность отсутствует полностью 9. О чем же говорит непохожесть нашего героя на своих предшественников и наследников?

Нет, не будем пытаться «объять необъятное» и стараться ответить на все вопросы во введении к беседе, ведь речь шла лишь о нескольких словах для завязки разговора. Дабы завязь беседы не стала ее основным содержанием, что выглядело бы странно и слишком противоречило всем законам жанра, давайте остановимся на этом, чтобы в течение следующих бесед, не торопясь, поговорить о судьбе нашего героя. Именно она (эта судьба), может быть, станет лучшим и наиболее беспристрастным арбитром в тех спорах, которые до сих пор вызывает личность Александра II.

Часть I

ОДИНОЧЕСТВО ПЕРВОЕ. ПУТЬ

Ощущение времени (конец 1810-х годов)

Итак, ощущение времени... А что это, собственно, такое? Наверное, это одна из тех счастливых тем, которые дают автору возможность отправиться в свободное плавание и напрямую пообщаться не только с героями своей книги, но и с гораздо более широким кругом заинтересованных и заинтересовавших его лиц. Узнать их мнение, пережить их понимание того или иного периода истории нашей страны. Важно также и то, что в данном случае автор имеет полное право не прятаться за полупрозрачными ширмами или в суфлерской будке, стремясь придать своему тексту хотя бы видимость полной объективности. Нет, здесь он равноправный участник общего разговора. Ведь ощущение времени — вещь многозначная, это чувства людей той эпохи, но и наши тоже. Через них, через событие, через документ, но — наше! И какая, в сущности, разница, что они жили в XIX веке, а мы — на рубеже XX и XXI столетий? Мы можем ошибаться, что-то преувеличивать или недооценивать, но вряд ли будем настолько наивны и самоуверенны, чтобы читать нотации предкам с высоты прошедших полутора-двух веков.