Роза огня - Лэки Мерседес. Страница 54

Саламандра вернулась, доставив все, что велела Роза. Из свертка с лекарствами доктора Пао девушка извлекла красный пакет, отмерила нужное количество снадобья в чашку и залила кипятком.

Камерон с подозрением следил за ее действиями.

— Что еще там такое? — нелюбезно поинтересовался он. Роза посмотрела на него холодно, со смесью превосходства и жалости — именно так она не раз укрощала непочтительных первокурсников.

— Лекарство от господина Пао, — твердо сказала она. — Он советует вам отказаться от того, что вы принимаете, и попробовать его целебные травы. Я собираюсь проследить, чтобы именно так вы и сделали, особенно теперь, когда видела, что за странными снадобьями вы пользуетесь. Половина из них наверняка ядовита, а остальные бесполезны. Я намерена убедиться, что вы по крайней мере попробуете лекарство господина Пао.

Камерон замер, не донеся вилку до рта, и с изумлением взглянул на девушку.

— И как же вы собираетесь это осуществить? Насильно влить лекарство мне в рот?

Роза шмыгнула носом и задумчиво посмотрела на чашку.

— Когда я была маленькая, я давала щенку средство от глистов, — рассудительно ответила она, как гувернантка, урезонивающая непослушного ребенка. — Не думаю, что мне будет трудно с вами справиться: вы еле держите вилку. Тот щенок был гораздо шустрее.

Камерон продолжал смотреть на Розу, вытаращив глаза. Лапа с вилкой медленно опустилась.

— Клянусь всеми святыми, — наконец выдавил он, — с вас и в самом деле станется.

— Ваше мнение в данном случае несущественно, поскольку настой готов и его надо выпить. — Роза процедила жидкость через ситечко во вторую чашку. — Готово. — Она протянула чашку Камерону. — Выпьете сами, или мне придется запрокинуть вам голову и влить лекарство в рот? А дальше сами решайте — проглотить или захлебнуться. Я не стала бы гладить вас по носу, чтобы успокоить, — задумчиво продолжала Роза, — но я могу забыть, что вы не щенок, и сделать это по привычке.

— Что ж, придется выпить эту гадость, раз уж несносный Пао решил, что так надо, — проворчал Камерон. Ему явно хотелось выхватить у Розы чашку, но на такой эффектный жест не хватало сил. Сморщившись от отвращения, Камерон понюхал настой и одним глотком опорожнил чашку.

— Фу! — чуть не подавился он, вывалив язык точно так же, как делал щенок времен Розиного детства. — И эту мерзость я должен пить вместо своих обезболивающих лекарств!

— Если в них содержится опий, как предположил господин Пао, то такой выбор, несомненно, предпочтительнее, — решительно ответила Роза. — Вам следовало бы подумать о том, что ваши так называемые обезболивающие во многом виноваты в том состоянии, в котором вы сейчас находитесь. Вспомните, что говорится в ваших собственных книгах о том, можно ли заниматься магией после употребления крепких напитков или наркотиков. Дело, конечно, ваше, если вы предпочитаете вести себя как глупец и пренебрегать наставлениями для подмастерьев, которые сами же заставляли меня читать.

Камерон кисло посмотрел на Розу, но ничего не сказал и снова начал есть мясо, втыкая в куски вилку с такой яростью, словно видел в них виновников своего несчастья.

«Или как если бы это была моя плоть».

Роза взглянула на острые белые клыки и с трудом подавила дрожь. Что в Камероне было от человека, а что от зверя? Не накинется ли он на нее, если раздразнить его слишком сильно?

«Но если я начну проявлять жалость и сочувствие, он не сможет собраться с силами. Если я выкажу страх, он станет меня презирать. Я должна обращаться с ним так, как это диктуется ситуацией, — как с равным мне человеческим существом, совершившим большую глупость и заслужившим несколько резких слов».

Камерон доел мясо, устало опустил вилку, потом все же сумел поставить тарелку на поднос. Ему с каждой секундой становилось лучше, и Роза порадовалась хотя бы этому.

— Поскольку вы уже знаете, что я могу быть дерзкой, я собираюсь вести себя так и дальше, — сказала Роза. — Как могло такое с вами случиться? Что превратило вас в… — Она запнулась, не найдя подходящего слова, но Камерон понял и ответил с горечью:

— Гордыня. Я настолько овладел всеми тонкостями магии Огня, что мне стало скучно, и я начал экспериментировать с другими разновидностями заклинаний. В одном из средневековых трактатов я нашел описание того, как можно по собственному желанию превратиться в волка, а потом — снова в человека.

— Луп-гару, — выдохнула Роза. — Я помню древние легенды об оборотнях.

«Я также помню об ужасной жестокости вервольфа, его неистребимой ненависти к людям, пока он пребывает в волчьем обличье. Как можно было захотеть принять такой облик?»

— Не совсем так. Вервольф из легенд не волен над своими превращениями, он не сохраняет человеческий разум, превратившись в животное. Заклинание, о котором я говорю, должно было позволить мне претерпевать превращение с полной безопасностью и не теряя человеческой личности. — Камерон закрыл глаза и откинулся в кресле; даже на морде зверя было явственно написано отчаяние. — Что-то пошло не так. Я оказался полуволком-получеловеком. Поэтому-то мне и понадобились ваши услуги — чтобы помочь найти недостающую часть магической формулы. Я обязательно должен обнаружить способ вернуть себе человеческий облик.

— Что ж, теперь я по крайней мере знаю, что ищу, — Роза обхватила колени руками и задумалась. Где-то в глубине души она решила, что гибрид человека и волка не такой уж и отталкивающий.

«Если бы он был изуродован, я испытывала бы ужасное чувство, которое всегда испытываю при взгляде на калеку: у меня сжимается сердце и появляется желание убежать. Здесь все совсем иначе. Пожалуй, я со временем смогу привыкнуть к его внешности».

— Простите меня за вопрос… Но какая часть вас — волк? — Роза покраснела, поняв двусмысленность того, что сказала, и поспешно поправилась:

— Изменились ли ваша личность и чувства, например? Не хочется ли вам выть на луну или охотиться со стаей?

Его смех оказался очень похож на лай.

— Ничуть! Уверяю вас, я вполне ручной! — Однако за его словами явно крылось сомнение, словно он и сам гадал, в какой мере над ним властны инстинкты волка, а не разум человека.

Возникшая неловкость заставила их умолкнуть, и Роза решила сменить тему.

— Теперь я прекрасно понимаю, почему вы были таким затворником, но ведь больше надобности в этом нет, — сказала Роза, несколько удивив саму себя: такая мысль пришла ей только что. — Раз уж я вас видела, вам нет смысла посылать мне книги, а мне выкрикивать перевод в переговорную трубку. По-моему, будет более логично, если я буду приходить сюда и читать книги по вашему выбору — тогда в случае, если вы вспомните о чем-то, что есть в другом томе, мы сможем заняться этим немедленно, а не ждать следующего дня, когда вы пришлете мне нужную книгу.

Камерон задумчиво облизнул губы; красный язык мелькнул на фоне острых белых зубов.

— Вам не так уж отвратительно смотреть… на это? — Он показал на свое лицо рукой, больше похожей на волчью лапу. Розе удалось не опустить глаза.

— Вашу внешность приятной не назовешь, но и ничего неприятного в ней нет тоже. Она поражает, конечно, и я могу предположить, что некоторые ваши прежние знакомые, особенно те, кто ничего не знает о магии, увидев вас, испытали бы шок. Но не скажу, чтобы вы вызывали у меня отвращение. — Произнося эти слова, Роза поняла, что все так и есть. — Есть еще одно довольно странное обстоятельство: многие люди радуются, когда в их любимых собаках проглядывает что-то человеческое; в вашей внешности как раз наличествует такая смесь.

Камерон фыркнул.

— Странная вы женщина, Роза Хокинс, — не слишком любезно сказал он. — По светским меркам — совсем не женственная женщина.

Розе такое говорили и раньше, и боли она не испытывала.

— Значит, светские мерки слишком ограниченны, — решительно заявила она. — Хоть я и не назвала бы себя суфражисткой, я вполне сочувствую большинству их требований. Не знаю, как среди простонародья, но в нашем классе, Ясон Камерон, молодые женщины вынуждены жить словно на пьедестале, а это, позвольте вам сказать, чрезвычайно неуютное место. Я предпочитаю жить на земле, чтобы иметь возможность чего-то достичь, и если это делает меня «неженственной женщиной», что ж, пусть так. — Роза скрестила руки на груди и с вызовом посмотрела на Камерона. — Признайте, что моя неженственная натура сослужила вам хорошую службу. Беспомощная, то и дело падающая в обморок истеричная леди едва ли смогла бы вам помочь в ваших теперешних трудностях.