Роза огня - Лэки Мерседес. Страница 55

Камерон только устало махнул лапой и откинулся в кресле, прикрыв глаза.

— Хватит. Я не собираюсь устраивать дебаты о правах женщин. Но вернемся к прежней теме: уверены ли вы, что готовы продолжать нашу работу здесь, в моих апартаментах? Я могу сделать так, что вы забудете обо всем случившемся, если вы предпочтете позволить мне это, и мы сможем вернуться к прежнему распорядку.

«Позволить ему вторгнуться в мой разум, вложить в него мысли, которые он считает подходящими? Нет, спасибо!»

— Я не предложила бы вам этого, если бы не рассчитывала, что вы примете мое предложение, — ответила Роза. — Более того: разве есть что-то, что помешало бы мне занять место Дюмона и выполнять обязанности вашего подмастерья? Мне кажется, что вы нуждаетесь в помощи, когда выполняете магические ритуалы.

— Вы? — Камерон наконец повернулся к Розе, широко раскрыв изумленные глаза. — Помогать в качестве подмастерья? Да вы хоть представляете себе, насколько это опасно? Вы что, лишились рассудка?

— Не думаю, — с несколько принужденным смехом ответила Роза. — Но если вы не хотите, чтобы помогала вам я, может быть, нужно попросить помощи у кого-то другого? Какого-нибудь великого мага, например… — Она стала лихорадочно вспоминать имена экспертов в оккультизме, о которых писали газеты. — Например, Алистера Кроули?

На этот раз в смехе Камерона прозвучало презрение.

— Кроули? Да уж лучше прибегнуть к услугам циркового клоуна! Разве этот, по его собственному выражению, «самый ужасный человек в мире» способен кому-нибудь помочь? Скорее камень начнет кровоточить, чем я дождусь содействия Алистера Кроули, моя дорогая Роза; любая помощь, которую он мог бы оказать, обошлась бы мне так дорого, что мое состояние лишь ухудшилось бы, а не улучшилось. — Камерон снова засмеялся. — К нему обращаются лишь два типа людей: те, которые используют других в своих целях, и те, кому судьбой назначено вечно все терять, включая самоуважение. Кроули имеет дело лишь с хищниками и жертвами и использует и тех, и других в своих целях, никому не принося пользы, кроме самого себя. — Камерон с усилием покачал головой. — Нет, не существует никого, к кому я мог бы обратиться за помощью. Даже мой старый учитель только ответил бы, что раз моя собственная гордыня навлекла на меня беду, то я сам и должен искать выход.

«Может быть, это и верно, но…» Роза поморщилась.

— Звучит довольно жестоко.

— Таково свойство магии: и выживают, и заслуживают жизни лишь умелые и сильные. — Камерон попытался пожать плечами, но ему удалось приподнять только одно плечо. — Вы же сами читали об этом во многих книгах, которые я вам присылал.

Роза вздохнула и повторила свое предложение:

— Что ж, хорошо. Вы больше не доверяете Дюмону и не можете обратиться ни к кому из магов своего уровня. Я снова вполне искренне говорю вам: я готова помогать вам всем, чем только смогу, если вы, конечно, захотите этого.

Камерон обратил на нее изумленный взгляд.

— Вы видите, что стало со мной, вы знаете, что виновата во всем магия, и все же настаиваете?

— Я была бы готова поступить так ради любого человека, которым восхищаюсь, — правдиво ответила Роза. — Пусть мне не очень нравятся некоторые ваши принципы или действия, но вы обладаете высоким интеллектом, и к нему я не могу не относиться с восхищением. Я считаю, что вы слишком дорого заплатили за такой не слишком тяжкий грех, как гордыня.

Роза протянула Камерону руку, чтобы скрепить договор. Тот с сомнением посмотрел на нее.

— Я вас не понимаю, — сказал он наконец. — Однако если вы готовы броситься на амбразуру, я был бы идиотом, если бы отказался. Вы совершеннолетняя и знаете о возможных последствиях. — Камерон говорил резко, но Розе было все равно. Руки он ей тоже не подал, но и это она ему простила.

«На его месте я тоже постеснялась бы протянуть женщине лапу».

— Прекрасно. Мы пришли к согласию. — Роза внимательно оглядела Камерона; теперь это далось ей гораздо легче, чем несколько минут назад. Наверное, она начала привыкать к его внешности.

— Логически рассуждая, мне следовало бы уложить вас в постель, но я понятия не имею, как это сделать. Честно говоря, у меня не хватит сил, чтобы вас отнести.

Уложить в постель! Ни одна настоящая леди никогда не позволила бы себе подобного предложения.

«Если я по-прежнему буду думать о нем как о непослушном ребенке, я смогу и впредь говорить такие вещи, не краснея».

— Мне помогут саламандры, — безразлично отозвался Камерон. — Сейчас ваша помощь уже не нужна.

Роза вопросительно взглянула на саламандру; та кивнула, словно поняв, чего от нее хотят.

— Вот и хорошо, — ответила девушка, поднимаясь и отряхивая юбку. — Оставляю вас выздоравливать. Господин Пао сказал, что его лекарство вам следует принимать, когда вы почувствуете боль или усталость, но не больше, чем шесть чашек в день.

Камерон с отвращением скривил губы.

— Едва ли я выдержу это больше двух раз в день. Отправляйтесь, если и правда хотите дать мне отдохнуть.

Роза подавила желание ответить резкостью. Она кивнула, собрала остальные пакеты с травами и вышла из спальни.

Камерон не поблагодарил ее, да она этого от него и не ожидала.

Ясон смотрел ей вслед, разрываясь между противоречивыми чувствами. Он понимал, что должен бы быть ей благодарен, но ничего подобного не испытывал и уж тем более не собирался притворяться, будто испытывает. Он кипел яростью, хоть и не по отношению к Розе, и чувствовал унижение от того, что помогла ему именно она. С другой стороны, было облегчением знать, что маскарад закончен; он был поражен тем, как спокойно Роза отнеслась к его уродству.

Однако сильнее всего он страдал от разочарования и полного упадка сил. Столько усилий — и снова неудача! Может быть, Роза — и господин Пао — правы: следует отказаться от болеутоляющих.

Он слушал, как шаги Розы удаляются; потом открылась и снова закрылась дверь в конце коридора.

— Не трудись ее снова запирать, — устало сказал Камерон саламандре. — Теперь, когда я разрешил этой проклятой настырной женщине помогать мне, она, если обнаружит, что дверь заперта, просто снесет ее с петель.

Саламандра ничего не ответила, но Камерон почувствовал ее неодобрение. Ну и пусть!

По крайней мере отвар, который Пао так ловко подсунул ему, вроде бы помогал. Боль в неестественно вывернутых суставах утихла, и силы возвращались быстрее, чем он ожидал. Он осторожно выпрямился в кресле и обнаружил, что голова у него не кружится при каждом движении, как раньше.

«Хоть до постели я смогу добраться без посторонней помощи».

Единственное, чего саламандра не могла сделать — что бы он ни говорил Розе, — это коснуться живой плоти, не оставив на ней ожогов. Только когда она пребывала в зачарованном состоянии — называемом «огненная кобылица», — могла она прикасаться к людям, а люди могли прикасаться к ней. Да и груз тяжелее, например, чемодана был саламандре не по силам.

«Да я скорее доберусь до постели ползком, чем позволю этой девчонке помогать мне!»

Камерона ужасно терзало сознание того, что он оказался не в состоянии сам о себе позаботиться. И надо же было ей явиться и спасти его от последствий собственной глупости — ей, его подчиненной, женщине! Ох, это совершенно невыносимо! Камерон заскрежетал зубами, когда, выбравшись из кресла, был вынужден остановиться, чтобы перевести дыхание.

«Было бы отвратительно, если бы меня в таком состоянии обнаружил Дюмон, но она!.. Еще каких-то два месяца назад девица не верила в существование магии, а теперь поучает, как мне себя вести! Какая наглость! Меня, который спас ее от нищеты, вытащил из того мерзкого пансиона! Она позволяет себе сидеть тут в моей собственной спальне и говорить, что вольет мне в горло, как щенку, это гадкое пойло, которое прислал мошенник Пао!»

И все же, шептала его совесть, и Роза, и Пао были правы. Опий влиял на разум: он не предпринял бы сегодняшней попытки, если бы наркотик не затуманил его рассудок. А питье, приготовленное по рецепту Пао, хоть и было отвратительным на вкус, определенно вернуло ему силы.