Укрощенная гордость - Лэнгтон Джоанна. Страница 24

– Я не стану удерживать тебя возле себя ни дня после его смерти.

Подобное откровенное признание хлестнуло Полетт как пощечина, она презирала себя за то, что не решилась взглянуть в лицо реальности, воспринимая все происшедшее как неожиданность. Полетт любила его, но это вовсе не значило, что ей следовало позволять ему топтать себя ногами. Конечно, через какое-то время жизнь Карлоса дойдет до своего очевидного завершения, и тогда она вновь будет свободна. Наступит конец лжи, а вместе с нею и всему этому дурацкому «любовному» приключению. Но Полетт вовсе не хотелось вешать на себя, помимо всех остальных бед, еще и обручальное кольцо. Расстаться с Франко тогда ей станет еще труднее.

Однако не обязана ли она отплатить ему хоть чем-то за ту необычайную доброту и такт, которые он проявил по отношению к ее собственному отцу? Ладно, они заключили сделку, но Франко ведь мог поставить гораздо более категорические условия.

Сделка… Господи Боже мой, с болью размышляла Полетт, неужто обладание моим телом было лишь одной из составных частей этого контракта?

Я действительно превращаюсь в продажную девку.

Какой ужас!

Мысли эти настолько захватили ее, что жест Франко, сильными руками приподнявшего Полетт за талию и водрузившего на борт, застал ее врасплох. На палубе, как чертики из табакерки, неожиданно появилась команда. Мужчины о чем-то говорили, но Полетт, не разбирая их слов, замерла, ладонями вцепившись в перила. Она окинула взглядом крепкую, мужественную фигуру Франко. Какую же смесь противоположностей он в себе заключал! Добрый и жестокий одновременно. Всепрощающий и осуждающий. Нежный и свирепый. Вспыльчивый, расчетливый, скрытный, но способный на проявление гораздо более искренних эмоций, нежели в то можно было бы поверить. И при всем том он ненавидит ее. Ненавидит за то, что она вышла замуж за другого. Презрев его как мужчину, она оскорбила тем самым его гордость – и злость на нее все еще обуревала его. На ее месте сотни других женщин с благодарностью кинулись бы в его объятия даже на тех условиях, которые поставил он перед ней шесть лет назад. Но отчего это Франко решил, что она проглотит столь хамское к ней отношение? Но с другой стороны, Полетт обнаружила, что сейчас он ведет себя отнюдь не так, как тогда.

– Ты любишь парусный спорт? – Обхватив Полетт за талию, он привлек ее к своей мускулистой груди.

– Мне нечасто приходилось заниматься этим, – полушепотом произнесла она, борясь с захлестывающим ее жаром. – Ты, я смотрю, хочешь уйти от прямого ответа?

– Но тут больше не о чем говорить, – выдохнул Франко, крепче прижимая ее к себе и опуская ладонь на ее грудь. – И я ничего не могу сделать иного, дабы успокоить страхи своего отца…

– Страхи? – нахмурилась Полетт. Ей передалось его напряжение.

– Он боится, что я не женюсь…

– Но чего ему этого бояться? – Полетт страстно желала, чтобы Франко объяснил ей то, на что прежде уже намекала его сестра.

– Сам он впервые женился, когда был еще совсем подростком, и ему абсолютно непонятна позиция мужчины, желающего остаться холостяком.

Полетт охватило разочарование. Франко лгал ей… или, по крайней мере, пытался скрыть от нее свои истинные мысли. Он не доверял ей. Ее потрясал тот факт, что, сколь бы ни были они близки прошлой ночью, она продолжала оставаться для него посторонним человеком. Ей самой вовсе не удавалось в той же степени контролировать свои эмоции. Полетт давно уже потеряла способность рассматривать все происходящее лишь с рациональной точки зрения.

– Судя по всему, твой отец не больно счастлив в своем нынешнем браке, – сухо отметила она.

– Не забывай, Бонни почти на сорок лет моложе его. Или ты ожидаешь, что браки и впрямь совершаются на небесах? Отец ею вполне доволен. Ведь он ожидает от вашего пола лишь двух вещей. Умения украсить спальню и способности к воспроизводству детей.

И вновь Полетт замерла. Несомненно, Бонни вышла замуж, руководствуясь лишь меркантильными целями, – то есть продавая собственную красоту ради возможности вкусить прелестей красивой обеспеченной жизни. И теперь сознание Полетт переполняла мысль о том, не входило ли в число намерений Франко стремление исполнить свои желания в той же мере, в коей некогда претворял их в жизнь его папаша? Франко использовал ее лишь для воплощения своих целей, но почему же она с настойчивостью, достойной лучшего применения, не решалась взглянуть в лицо реальности?

И вдруг Полетт осенило: уж не потому ли Бонни пыталась использовать свое, хоть и ограниченное, влияние на Карлоса, когда пыталась отложить их свадьбу… Стало быть, и Бонни претендует на то, чем хочет завладеть Франко?

Полетт не знала, что и думать, ее подозрения менялись с каждой секундой, но теперь она осознавала, насколько беззащитнее стала после ночи, проведенной в постели с этим обворожительным негодяем. Она могла жить с ложью, если та вызвана стремлением доставить удовольствие умирающему человеку, но она не могла жить с ней и одновременно в согласии с собою при всех прочих условиях.

– Ты поразительно холодна. – Его крепкие загорелые руки внезапно стали гладить ее груди, и волна желания поднялась из глубины ее тела.

– Не трогай меня! – задохнулась Полетт от возмущения, слезы чуть не брызнули у нее из глаз. Господи, насколько же уязвимой она чувствовала себя сейчас.

Легким движением Франко повернул ее к себе лицом. Внезапные резкие складки залегли в уголках его губ.

– Я хочу забыть про этот остров и его обитателей хотя бы на эти несколько часов. – Он отбросил назад упавшие Полетт на глаза серебристые пряди волос и сжал в ладонях ее лицо. – Когда я занимаюсь с тобой любовью, я забываю обо всем на свете. И это сладчайшее изо всех известных мне забвений…

Яхта двинулась в путь вокруг острова. Поскольку площадь его составляла не более квадратной мили, эта прогулка продлится недолго. Полетт позволила Франко проводить ее в удобную каюту и осмотрела несколько уже приготовленных для нее купальных костюмов. Потратив немало времени, она выбрала бикини наименее смелого покроя. Поднявшись по трапу наверх, она обнаружила, что команда, спешно покидая яхту, забирается на моторную лодку.

– Почему они уезжают?

– Чтобы оставить нас наедине, – сообщил Франко, явно забавляясь ее вопросом. Пристальным взглядом своих золотисто-медовых глаз он лениво скользнул по ее полной упругой груди и округлости точеных бедер.

Густая краска залила лицо Полетт.

Франко стянул с себя рубашку и небрежно отшвырнул ее в сторону. У него было изумительное тело атлета. Проведя языком по пересохшим губам, Полетт опустила взгляд на его джинсы. Она надеялась, что под ними обнаружит плавки, но, когда Франко снял джинсы, под ними не оказалось ничего, что скрывало бы его мужское естество.

– Не смущайся. Привыкай. Я всегда плаваю совсем раздетый.

– Это я вижу, – загипнотизированная представшей перед ней картиной, Полетт наблюдала, как Франко, прекрасным прыжком оторвавшись от борта яхты, нырнул в море и быстро поплыл, рассекая воду мощными гребками.

Не столь способная пловчиха, Полетт спустилась в воду по предназначенному для этого трапу. Море окутало ее нежным теплом, и она почувствовала необычайный прилив энергии.

Рядом с ней вынырнул Франко.

– Что-то ты не больно активна.

– Только не надо тянуть меня под воду или вытворять какие-нибудь подобные штучки. – предупредила Полетт.

В ответ он горячо поцеловал ее, и желание, уже давно охватившее Полетт, теперь стало столь сильным, что она перестала грести и погрузилась бы под воду, если бы Франко вовремя не подхватил ее. Полчаса спустя, откинувшись в шезлонге, Полетт сжимала в руке бокал с мартини, ощущая, как по каждой клеточке ее тела растекается приятная нега. Когда восхитительное тепло вдруг резко пропало, она нехотя открыла прикрытые темными очками глаза и обнаружила, что Франко пристраивает над нею зонтик.

– Не порти удовольствия, – пробормотала она.

– Ты обгоришь… а если обгоришь, – невозмутимо разъяснил Франко, – то я не смогу к тебе прикасаться.