Воздушные замки - Лэнгтон Джоанна. Страница 26

Быстро пролетела рождественская неделя, настали первые числа января. В той самой церкви, в которой отпевали Харальда Люксхольма, венчались Присцилла Люксхольм и Карстен Трольстинген.

Что и говорить, приглашенные не все поместились в скромном храме, часть гостей и друзей стояла в помещении, часть на тщательно вычищенной от снега дорожке.

Храм располагался в старой части города. Некогда здесь селились ганзейские купцы, осуществлявшие посредническую торговлю между Западной, Северной и Восточной Европой. И храм на закате средневековья стал главной церковью ганзеатов. Белые и красные фасады домов давно стали приманкой для туристов, ничего кроме них после опустошительных пожаров прошлых веков не осталось здесь подлинного, разве что еще сам храм и примыкающее к нему кладбище.

Да нет, много чего осталось от прошлого – зелень лесов, синева моря, искренние лица людей, сопереживающие счастью молодых.

Воздух над городом был чист и прозрачен, праздничное настроение витало над толпой гостей. Ах, каким восторженными глазами смотрела Присцилла на своего любимого Карстена, ей было легко и радостно.

Гертруда с волнением поправляла на Присцилле фату. Андерс и Хельга Трольстингены любовались прекрасной парой. На сердце у них было легко. Да, им было трудно уговорить сына познакомиться с Присциллой. И, конечно же, следуя своим жизненным принципам, во главу утла они ставили исключительно выгодное материальное положение девушки, осложненное, однако, тяжелой болезнью и последующей смертью ее отца.

Оставить огромную империю на растерзание адвокатам и консультантам – это одно, а передать в руки надежному человеку – совсем другое. Родители знали наверняка, что молодой человек не обидит сироту. Андерс и Хельга довольно улыбались. Все вышло именно так, как они и задумывали.

Они верно предопределили счастье молодых, кто после этого осудит брак по расчету?

Когда муж и жена вышли под открытое небо, Карстен указал Присцилле на молодую женщину, скромно стоявшую подле автомобиля черного цвета. Надо признаться, черный цвет не совсем подходил к такому праздничному дню, но Присцилла сразу откинула даже намек на плохие предчувствия. Она была рада всему, светилась, как светится море в лучах восходящего солнца. Надвигался тот час, когда море действительно должно было вспыхнуть под лучами неяркого зимнего солнца…

– Подойди и познакомься, это входит в обряд нашего с тобой венчания! – проговорил Карстен. Вид у него был, как у актера, играющего человека, не умеющего хранить тайны… У Присциллы был вид ни о чем не догадывающейся женщины…

Она легко сбежала по каменным ступеням храма, улыбаясь гостям и новым родственникам, и с приветливым выражением лица подошла затем к неизвестной женщине, назвала свое имя. И услышала в ответ:

– Поздравляю вас, – тебя, Присцилла, и твоего мужа Карстена, будьте счастливы! Я – Сара Роузуотер, урожденная Вудхаус. Точнее, Салли. Это мое домашнее имя. А мою маму звали Элеонора, то есть нашу с тобой маму… Да, мы родные сестры. И если уж говорить все сразу и откровенно… В общем, Карстен Трольстинген точно установил, что наш родной отец не бросил нас на произвол судьбы, он просто не выжил после ужасной катастрофы, которую сумела пережить я сама.

Женщина помолчала, собралась с силами и продолжила, глядя прямо в побледневшее лицо Присциллы своими зелеными глазами. На щеках ее были ямочки, а прическа… прическа повторяла ту, что обычно носила сама Присцилла!

– Слышала ли ты когда-нибудь о крушении поездов на станции Кроссроудз, близ Лондона? Выжила я и еще три ребенка, и все девочки. Мы получили страшные ожоги, нас трудно было отличить друг от друга. Из взрослых спаслись немногие, всего жизни лишилось около четырех сотен человек. Наша мама просто сошла с ума и бежала из Лондона, куда глаза глядят. Если это и смахивает на сюжет для «мыльной» оперы, то только не для тех, кто пережил этот ужас, потеряв близких людей. Мама, как мне рассказал Карстен, всю жизнь затем проектировала и строила дома, похожие на дом ее матери, которая тоже тогда была в этом поезде и не смогла спастись. Но… Присцилла, что с тобой?!

Глаза невесты вспыхнули яростью. Что за жестокая шутка?! Что за дикие разговоры на свадьбе, и что это еще за самозванка, несущая полный бред! – раздраженно подумала она. Затем нашла взглядом Карстена, гневно вскинула брови. Но женщина мягко дотронулась рукой до запястья Присциллы и продолжила:

– Прости меня, что рассказала тебе об этом в самый прекрасный момент твоей жизни. Я конечно же могла сделать это после. Но тогда тебе еще труднее было бы все это пережить. А сейчас твоя радость как наркоз для грустных вестей. Никакая это ни шутка и не бред. – Она вздохнула. – Помнишь фотографию, которую Карстен Трольстинген отыскал в потайном ящике твоего стола? По этой фотографии он вышел на человека, знающего нашего с тобой покойного отца, а потом разыскал меня, твою теперь уже единственную кровную родственницу на свете. Это ему стоило больших трудов, огромных денег. Невозможно даже представить, скольких он опросил людей и где только не побывал. Карстен, движимый любовью к тебе, совершил невозможное! Я – твоя сестра Салли! Но… что это я говорю, почему я посчитала себя твоей единственной родственницей? Что за чепуха! У меня ведь есть муж и трое дочерей. Так что у тебя подрастают отличные племянницы! И главное. Карстен рассказал мне о письмах, которые ты мне писала. Представь, я тоже всю жизнь занималась тем же самым, только называла в своих посланиях тебя почему-то Камиллой… Представляешь?! Немного не угадала, а тебя провидение не обмануло. Я складывала их в сундучок, он здесь, в багажнике автомобиля. И все письма я начинала так:

«Милая Камилла! Мне так плохо без тебя, так плохо! Боже, помоги прежде всего моей сестре! Может быть, ей сейчас хуже, чем мне…».

Карстен едва успел подхватить неожиданно потерявшую сознание Присциллу.

– Во всем виноват я сам! – сказал подоспевшим врачам Карстен Трольстинген. – Не каждый подарок бывает таким… подарочным. Жизнь есть жизнь!

Салли тоже почувствовала себя дурно, и ее вовремя поддержали руки отца Карстена. Старик еле-еле сумел подхватить молодую даму, как две капли воды похожую на его сноху.

Но врачи на свадебной процессии задержались недолго. Пузырек с нашатырным спиртом и пара успокаивающих таблеток помогли молодым женщинам быстро прийти в себя.

Минул трудный день, наполненный самыми невероятными событиями. Впрочем, полдня ушло только на одну дорогу от Бергена до пустынных берегов Хиркефьорда.

Карстен постепенно рассказал то, что узнал о жизни Элеоноры Вудхаус. Все было так просто, так обыкновенно. Она родила двойню, девчонки росли здоровыми и веселыми. Семья была дружная. Все шло хорошо до тех пор, пока главе семейства Джорджу Вудхаусу не пришлось менять место работы.

И вот, взяв багаж, он отправился в Манчестер на новое место службы, поскольку был назначен туда на должность окружного судьи. Вместе с ним поехали его отец, мать Элеоноры и одна из малышек, Салли. Близнецам как раз исполнилось два года. В Манчестере их ждал прекрасный дом.

Должна была ехать и Элеонора с крошкой Присциллой, с которой пришлось перед дорогой заехать к врачу, поскольку у ребенка начиналась ангина. К тому же Элеонора нечаянно ударила в такси свои часы, они остановились. Взглянув на циферблат, она решила, что успеет еще по пути заскочить попрощаться со своей подругой. И так – одно за другое, они опоздали на поезд, и семья уехала без них, оставив на вокзале в билетной кассе билет и записку.

Очередной поезд на Манчестер отходил через полтора часа, а через пятнадцать минут стало известно о крушении. Погибли практически все, выжить среди обломков горящего железа было почти невозможно. Среди счастливчиков оказалась и Салли, но ее нашли через сутки. Как потом оказалось, ожоги были незначительные, но ребенок находился в состоянии шока и весь был покрыт слоем грязи и копоти.