Жарче, чем тропики - Лэнгтон Джоанна. Страница 26

— Что это ты надумал? — спросила изумленная Намири.

— Я забираю свою жену домой, — вызывающе объявил Джамал, словно ожидал возражений. — Заберу и сиделку.

Намири постаралась сохранить серьезное выражение.

— Ох уж эти молодожены! Вы напоминаете мне, какая я уже старушка.

Когда его сестра вышла, Джамал впился в Мари испытующим взглядом сверкающих золотистыми искрами глаз!

— Я постараюсь, чтобы это лето стало самым счастливым в твоей жизни, — страстно поклялся он.

Мари пронзила острая боль, будто в нее впился осколок стекла. Конец лета представился ей страшнее смерти. Почему Джамал постоянно напоминает об этом? Словно сыплет соль на раны. Однако незачем забывать реальность, твердо напомнила она себе.

Глава 9

Вечерело. Джамал в пестрой африканской одежде до щиколоток, слегка хмуря густые брови, подошел к Мари, сохраняя непроницаемое выражение лица.

— В это время ты обычно дремлешь, — напомнил он, оглядывая темно-желтыми глазами точеную женскую фигуру, расслабленно лежащую в тени деревьев.

— Я совершенно здорова.

— Ты все еще бледна… и выглядишь утомленной.

Мари не стала возражать. Только неделю назад она сдала свои позиции, сожгла за собой все мосты и полностью отдалась во власть Джамала. Ни в одном самом кошмарном сне не представляла она себе, что пожертвует своей гордостью. А каков результат? — вопрошала она себя с возмущением и негодованием, которые росли на протяжении всей недели.

Неизвестно почему Джамал после короткого мига ликования в больнице впал в холодную отчужденность. Он был безукоризненно вежлив и чрезвычайно внимателен, приносил ей цветы и книги, навещал ее несколько раз в день, но вел себя как любезный хозяин, навещающий заболевшего гостя, ибо большего не допускал.

— Когда мы отправимся в лес и саванну? — прямо спросила Мари.

— Быть может, в следующем месяце, когда жара немного спадет. Нынешнее пекло тебе не выдержать…

— Я уверена, что выдержу.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — холодно прервал ее Джамал. — А мне это хорошо известно, согласись. В это время года просто безумие предпринимать путешествие.

Мари сжала зубы.

— Ты можешь поставить для себя отдельную палатку… если именно это… беспокоит тебя! — После этих слов ей захотелось укрыться где-нибудь. Ее начало мучить самое унизительное подозрение. После того как она проявила слабость в больнице, уж не разочаровался ли Джамал в своем выборе? Не проклинает ли сейчас ситуацию, в которой оказался, не жаждет ли уже отделаться от чужестранки и без проволочки заключить в свои объятия Баньяни?

Мари подняла глаза и натолкнулась на его стальной взгляд, заметила насмешливый изгиб его чувственного рта.

— Уж не чувствуешь ли ты себя одинокой в постели? — небрежно спросил Джамал. Мари покраснела до корней волос.

— Я думаю, что стал всего лишь объектом секса, — продолжил он. — Такая роль не совсем незнакома мне. И другие представительницы твоего пола видели меня в ней. Но ты — моя жена…

— Временно! — отрезала Мари, взбешенная тем, что он так легко ее раскусил.

— У меня и в мыслях не было обидеть тебя…

— И тем не менее у тебя это здорово получается! — выпалила она с гневом.

— Я тебе не жеребчик.

— Не поняла? — разъяренная Мари едва выговорила вопрос сквозь зубы.

— Ты хотела бы, чтобы я молча навещал тебя в постели каждую ночь и также молча удалялся к рассвету. Ты бы получала физическое наслаждение, не позволяя мне заглянуть в твое внутреннее «я». Но я не дам использовать себя таким образом. Когда ты научишься разговаривать со мной, я разделю с тобой постель…

— Я не желаю разговаривать с тобой… Не хочу видеть тебя в своей постели… Да хоть бы ты бросился в ближайшую пропасть! — выпалила Мари, дрожа от унижения.

— Я прекрасно знаю, что все не так, — мягко возразил Джамал. — Ты просто терпеть не можешь, когда тебе перечат. Тебя не пороли в детстве?

Мари аж рот открыла от неожиданности.

— Я спрашиваю потому, что сам выкидывал такое… Но меня наказывали. И это пошло мне на пользу.

Мари с силой сжала кулаки и медленно досчитала до десяти, стараясь успокоиться.

Джамал грациозно опустился на стул напротив нее.

— Я бы выпил чего-нибудь холодненького… — Мари взяла кувшин с ледяным напитком и налила в стакан.

— …но не хотел бы, чтобы ты швырнула стакан мне в лицо.

— В самом деле? — угрожающе спросила она.

— Мне не хотелось бы подвергать тебя унижению, окунув в ближайший бассейн. Слухи о твоем купании в фонтане в день нашей свадьбы уже распространились за стенами дворца.

Мари вспыхнула и посчитала от двадцати до пятидесяти в мертвой тишине.

— Уже ни для кого не секрет, что твой нрав не уступает пламени в твоих волосах.

Счет пошел до сотни со сверхзвуковой скоростью.

— Так о чем ты хотела бы поговорить сейчас? — растягивая слова и улыбаясь, поинтересовался Джамал.

— О способах пытки и убийства, — с дрожью выпалила Мари, сделала глубокий вдох и заставила себя наконец взглянуть на него. — Иногда ты так меня бесишь! — призналась она жалобным тоном.

— Я хотя бы не надоедаю тебе, как надоедал отец матери.

— Ты говорил, что она оставила его незадолго до своей смерти, — внезапно вспомнила Мари.

— Она жива, — поправил Джамал. Мари изумленно посмотрела на него.

— Но служанка сказала мне…

— Уверяю тебя, что моя мать жива и весьма активна. Она — светская дама, жена известного европейского политика, и у нее еще два взрослых сына кроме меня.

— Так твой отец развелся с ней?

— Она развелась с ним. Отец слишком горд, чтобы признать, что этот брак оказался не более чем курортным романом. Для него эта женщина умерла. Вот почему ходят разговоры о ее смерти.

— Курортный роман? — повторила Мари.

— Мать Намири умерла, оставив отца вдовцом с четырьмя дочерьми. С моей будущей матерью он познакомился в Ницце, — спокойно объяснял Джамал. — Юная, богатая и избалованная, она решила, что будет забавно выйти замуж за африканского принца. На троне тогда сидел мой дед…

— Так твоя мать француженка? — прервала его Мари. — Христианка?

— Да. Ничего особенного — в Королевстве Нботу христиане составляют треть населения, — мягко напомнил ей Джамал.

Десятилетия назад в эту часть Африки следом за французскими войсками пришли европейские миссионеры. Со временем все больше и больше туземцев стали посещать церкви, детей начали крестить по-католически, а браки заключать под сводами храмов, что, впрочем, не мешало сохранению местных свадебных обрядов. В чем Мари могла недавно сама убедиться. Но она не знала, что Джамал наполовину француз, и, словно поняв ее удивление, о» усмехнулся:

— Я похож на отца, а не на мать, разве что цвет моей кожи светлее, чем у него, и несколько другого оттенка.

— Как долго они прожили вместе?

— Дольше, чем она хотела, — она забеременела в первый же месяц. Патату она покинула, когда мне едва исполнилось две недели.

— Твой отец не разрешил ей взять тебя с собой? — предположила Мари.

— Она сама не пожелала этого. Ребенок от смешанного брака обременил бы ее. К тому же без меня ей было гораздо легче вновь выйти замуж.

«Ребенок от смешанного брака» — Мари передернуло от этого выражения.

— Тебе об этом сказал отец?

— Уж не хочешь ли ты взвалить всю вину на плечи моего отца? — возмутился Джамал, сердито взглянув на Мари. — Он очень любил ее — пожилой мужчина, не очень-то сведущий в повадках западных женщин и весьма беззащитный перед подобным сокрушающим поступком. А то, что и я был отвергнут, нанесло ему самую глубокую рану.

Мари покраснела. Она никак не могла представить себе африканского тирана, каким ее воображение рисовало короля Бутасу, — бесцеремонно брошенным заскучавшей молодой женой.

— Ты когда-нибудь виделся с матерью?

— Однажды. Отец предупреждал меня, что глупо искать этой встречи. — Джамал криво усмехнулся, с силой сжав пальцами стакан. — Поднявшийся из могилы скелет не привел бы ее в больший ужас, чем я. Она не желала вспоминать, что у нее было другое замужество и есть другой сын, поскольку ее муж не любит людей черной расы. В моем присутствии она заставила слугу поклясться, что он сохранит в тайне мой визит.