Украденный Христос - Лэнкфорд Дж. Р.. Страница 7

– Взаимно. Стало быть, домой едете? – спросил Ньютон. Феликс изобразил улыбку.

– Да, так и есть. А вы?

– Проездом в Палм-Бич, на ярмарку «Искусство и антиквариат».

– Что, ее снова устроили? – Феликсу удалось побывать на ее презентации.

Его тогда поразило разнообразие ценностей, выставленных в одном-единственном месте. Именно там он купил серебряное распятие, висящее у него в холле.

– Да. Самое удивительное, что им уже третий год подряд удается привлечь лучших поставщиков. Поэтому теперь я готовлю обзор под названием «Палм-Бич, лавка искусств». Думал по случаю поболтаться денек-другой в Нью-Йорке.

Ньютон откровенно вытаращился на таможенный бланк, который Феликс опрометчиво держал у груди.

– Вы были в Турине? – спросил он.

Феликс опустил руку с предательской бумагой и ответил как можно беспечнее:

– Да. Чудный город.

Ньютон не унимался:

– А, часом, в кафедральный собор не заглядывали?

– Зачем?

– По-моему, там что-то затевается вокруг плащаницы, но прессу не подпускают.

Доктор сглотнул, твердя себе, что Ньютону нет причин его подозревать. Он всегда избегал, чтобы его каким-либо образом связывали с проектом изучения плащаницы.

– Неужели?

– Бьюсь об заклад, что-то происходит. Я звонил двоим членам проекта – так, узнать новости,– и на тебе: оба всю неделю находились в Турине.

– Едва ли из этого выйдет сенсация. С плащаницей все как всегда – верующие верят, скептики сомневаются, ученые спорят о «фактах».

Журналист прыснул со смеху и вгляделся в начало очереди.

– Нет, вы только полюбуйтесь!

Таможенник опустошил первый чемодан седоволосого и взялся за второй. Феликсу стало жаль беднягу, пытавшегося сохранить достоинство, глядя, как извлекают наружу его сложенные кальсоны.

– Только не говорите, что они устроят такой шмон для всех! Должно быть, все из-за вчерашней пропажи картины в Париже,– добавил Ньютон.– Надеюсь, сверху у меня лежат чистые трусы.

«Вот уж вряд ли»,– подумал Феликс. Он посмотрел на проверяющего, потом себе под ноги, на дипломат. Чашка Петри лежала в жестком отделении рядом с микроскопом.

Джером ухмыльнулся, глядя на его багаж.

– Достанется же вам, если там контрабанда.

Феликс взял себя в руки, покосился на Ньютона и промолчал.

– Пардон, доктор Росси: шутка не удалась.– С этими словами журналист повернулся к голове очереди.

Феликс, кивнув, последовал его примеру.

Таможенник помогал старику упаковаться. Потом он махнул следующему пассажиру, точнее пассажирке, одетой во все темное. Ее длинные прямые волосы напомнили Феликсу Глорию Стейнем – известную феминистку эпохи семидесятых. Она подошла к стойке, предъявила паспорт и таможенную декларацию. Феликс расслышал ее слова:

– Вы и меня собираетесь обыскать?

Таможенник невозмутимо просмотрел ее документы и, к ужасу Феликса, сказал с сильным нью-йоркским акцентом:

– Да. Откройте, пожалуйста, сумку.

Женщина, негодующе поджав губы, расстегнула замок. Джером подался вперед.

– Теперь-то нас точно обыщут.

– Похоженато,– кивнул Феликс, стараясь скрыть испуг. Оказывается, перед ним не одна, а целых две проблемы: как пробраться мимо таможенника – и одновременно не дать Ньютону подглядеть или заподозрить, что именно он везет. Журналисту не составит труда докопаться до правды, а потом все обнародовать.

Феликс представил заголовки газет и впервые осознал, каким безумием с его стороны было затеять такое. Если чашку Петри увидят, ее будут наверняка проверять на предмет биологической опасности. Если он скажет, что в ней, таможенник запросто сложит два и два и мигом упрячет его в каталажку. Уже завтра имя Феликса Росси всплывет в новостях, и тогда – прощай его репутация и карьера.

Доктор мысленно перенесся во вчерашний день. Еще утром он был самим собой – человеком веры и чести, чьи поступки диктовались исключительно рассудком… чего нельзя было сказать о желаниях.

Он помнил, что тщеславие часто заглушало в нем голос совести, и потому ни за что не решился бы осуществить свою безумную идею. Подумать только – один-единственный звонок толкнул его на эту авантюру.

– Ваша очередь, доктор,– раздался голос Джерома.

Феликс вздрогнул. Таможенник, оказывается, уже подзывал следующего.

– Спасибо,– сказал он Джерому, который смотрел на него с нескрываемым любопытством.

Феликс нагнулся, взял кейс, чемодан и саквояж. Затем, препоручив себя Господу, приготовился встретить судьбу.

– Добрый день,– сказал он таможеннику – темноволосому, с квадратной челюстью и непроницаемым выражением лица.

– Здравствуйте,– отозвался тот и взял предложенный ему паспорт и бланк таможенной декларации. Затем он осмотрел багаж у ног Феликса и прочитал листок.– Какова была цель вашего путешествия?

– Научная работа.

– Какого рода?

– Я микробиолог.

– Чем же вы занимались в Италии?

Феликс, похолодев, произнес:

– Я был в составе исследовательской группы, работавшей в Туринском соборе.

Таможенник оторвал взгляд от бумаги.

– Это там, где хранят плащаницу?

Феликс моргнул.

– Да.

– И вы ее видели? – Лицо служащего излучало благоговение, какое Феликс видел у паломников, пришедших поклониться плащанице.

– Да, я ее видел.

Таможенник опустил руку с документами.

– Как думаете, она настоящая?

– Я убежден, что под ней лежало тело Иисуса Христа.

Оба помолчали, потом служащий снова поднес к глазам декларацию Феликса.

– Доктор Росси, вы останавливались в Париже?

– Только для пересадки на этот рейс.

– Какую из сумок вы брали в салон?

Феликс медленно указал на дипломат.

– Только эту.

– Нет ли в ней чего-нибудь сверх того, что вы изначально брали с собой?

Феликс замешкался, чувствуя, что не способен произнести заведомую ложь.

– Есть – одна вещица, необходимая мне для работы.

– Покажите,– сказал таможенник.

Феликс открыл кейс, расстегнул жесткий отсек с чашкой Петри и, цепенея, указал на нее.

– Вот она.

Служащий протянул руку и вытащил стеклянный диск.

– Это что, чашка Петри? – Он поднес ее к свету и стал разглядывать.

Феликс беззвучно молился, как вдруг его отвлек женский окрик «Нахал!» и звонкий шлепок. Стоявший в соседнем ряду таможенник уронил выуженный из саквояжа бюстгальтер и схватился за скулу – судя по всему, обладательница клади влепила ему пощечину. Потом он, красный как рак, замахал полицейским – мол, все в порядке, помощи не надо.

Таможенник рядом с Феликсом усмехнулся и положил чашку Петри в дипломат.

– Больше ничего нового не везете?

– Нет, не везу.

Таможенник поставил в декларации печать и вернул Феликсу паспорт, бросив последний зачарованный взгляд на стеклянный диск, словно проникаясь святостью лежащих в нем нитей.

– Следующий! – крикнул он, подняв голову.

Феликс возблагодарил судьбу и закрыл кейс, выбрасывая из головы все свои планы в отношении похищенного. Он не просто не воспользуется нитями, а позвонит отцу Бартоло, признается в краже и вернет их в церковь, где им и место. Доктор уже обернулся попрощаться с Джеромом Ньютоном, как вдруг спохватился, что тот наверняка видел чашку Петри. Однако журналист даже не взглянул на него. Он с занятым видом что-то строчил в маленьком блокноте, который потом сунул в нагрудный карман.

Глава 6

Утро четверга. Пятая авеню

Сэм Даффи скинул теплое пальто и вышел наружу – подставить лицо необычайно теплому для января ветерку, задувающему вдоль Пятой авеню. Дежурить на улице ему больше всего нравилось ранним утром, особенно в такую погоду. Из многомиллионных квартир и домов на Пятой и в ее окрестностях высыпали жильцы в свитерах и беговых туфлях, переходя улицу с собаками на поводках и вливаясь в толпу брокеров, оборванцев и посыльных, доставляющих бриллианты от Картье. Скоро все они будут дышать одним воздухом, любоваться деревьями, прудиками и травой посреди ценнейшего достояния Нью-Йорка – Центрального парка.