Последняя битва - Льюис Клайв Стейплз. Страница 14
Все согласились с этим и пошли в новом направлении на северо-запад — к ненавистному холму. Орел иногда летел над ними, иногда садился на спину ослику. Но никто — даже король, кроме как в смертельной опасности — и не мечтал о том, чтобы ехать верхом на единороге.
Джил и Юстэс шли рядом. Когда они умоляли, чтобы им разрешили остаться со всеми, они чувствовали себя очень храбрыми, но теперь их храбрость куда-то подевалась.
— Поул, — шепотом произнес Юстэс, — я могу сказать тебе, что я боюсь.
— Ну, у тебя все в порядке. Вред, — сказала Джил, — ты можешь сражаться. Но я… я трясусь ,как в лихорадке, если ты хочешь знать правду.
— О, лихорадка — это еще ничего, — возразил Юстэс, — я чувствую себя совершенно больным.
— Ради Бога, давай не говорить об этом, — промолвила Джил, и минуту-другую они шли в молчании.
— Поул, — сказал Юстэс наконец.
— Что? — спросила она.
— А что случится с нами, если нас убьют здесь?
— Ну, мы у мрем, я думаю.
— Нет, я спрашиваю, что случится в нашем мире? Может быть, мы очнемся и обнаружим, что мы снова в поезде? Или исчезнем, и никто о нас больше не услышит? Или мы умрем в Англии?
— Тише. Я никогда не думала об этом.
— Вот удивятся Питер и остальные, если увидят меня машущим из окна, а затем, когда поезд подойдет, нас нигде не найдут! Или они найдут два… я имею в виду, если мы умрем там, в Англии.
— Что за ужасная мысль, — воскликнула Джил.
— Это не должно нас ужасать, — сказал Юстэс. — Нас там не будет.
— Мне хотелось бы… нет… хотя…
— Что ты хотела сказать?
— Я хотела сказать, что хорошо бы мы никогда не попадали сюда. Но я так не думаю, нет, нет. Даже если мы будем убиты. Я предпочитаю погибнуть в битве за Нарнию, чем вырасти и стать старой и глупой и чтоб меня возили в кресле на колесиках и чтоб я потом все равно умерла.
— Или разбиться на Британской железной дороге!
— Почему ты сказал об этом?
— Когда мы переносились в Нарнию, и нас так сильно толкнуло, я подумал, что это железнодорожное крушение.
А когда обнаружил, что мы вместо этого попали сюда, страшно обрадовался.
Пока Юстэс и Джил разговаривали, другие обсуждали планы и понемногу приободрились. Теперь они думали, как действовать этой ночью, и мысли о том, что случилось с Нарнией, о том, что все ее победы и радости позади, отошли на второй план. Если бы они замолчали, мысли эти вернулись бы и они снова стали бы несчастны, но они продолжали разговаривать. Поджин на самом деле радостно предвкушал предстоящую ночную работу. Он был уверен, что кабан и медведь, а может быть и все псы будут на их стороне. И он никак не мог поверить, что все остальные гномы пойдут за Гриффлом. То, что битва будет при свете костра и среди деревьев может помочь слабой стороне. И если они победят сегодня, надо ли будет бросаться навстречу главным тархистанским силам? Почему бы не укрыться в лесах или даже на Западной Равнине, за Великим Водопадом, и не жить там изгнанниками? Постепенно они будут становиться все сильнее и сильнее, к ним присоединятся говорящие звери и жители Орландии и, наконец, они выйдут из укрытия и прогонят тархистанцев (которые будут становиться все более беззаботными) из своей страны, и Нарния возродится. А потом будет что-то похожее на то, что случилось во времена короля Мираза.
Тириан слушал других, думал о Таш и был совершенно уверен, что все это неосуществимо. Но вслух ничего не сказал.
Когда они подошли поближе к Хлеву, все притихли. Началась настоящая лесная работа. До стены Хлева они добирались в течение двух часов. Чтобы рассказать об этом пути, надо исписать много страниц. Путешествие от одного, укрытия до другого было уже отдельным приключением; им приходилось подолгу ждать, было несколько ложных тревог.
Если ты ходишь в походы и умеешь ориентироваться в лесу, ты поймешь, на что это было похоже. Перед закатом они укрылись в зарослях остролиста в пятнадцати ярдах от Хлева, пожевали бисквиты и легли.
Наступило самое тягостное — ожидание. К счастью, дети поспали пару часов, но глубокой ночью холод разбудил их.
Хуже всего было то, что они проснулись еще и от жажды, а воды достать было -негде. Недотепа стоял, нервно подрагивая и ничего не говоря. Тириан спал, положив голову на спину единорога, так же крепко, как в. своей королевской постели в Кэр-Паравеле. Разбудили его звуки гонга. Он сел и увидел свет костра с другой стороны Хлева. И понял, что час настал.
— Поцелуй меня. Алмаз, — сказал он, — скорее всего, это наша последняя ночь на земле. И если я обидел тебя в чем-то, большом или малом, прости мне.
— Дорогой король, — ответил единорог, — мне бы хотелось иметь что простить. Прощай. Много радостей мы пережили вместе. Если бы Аслан дал мне выбор, я не выбрал бы другой жизни, чем та, которая была, и другой смерти, чем та, что впереди.
Затем они разбудили Остроглаза, он спал, положив голову под крыло (это выглядело так, будто у него совсем не было головы), и поползли вперед к Хлеву. Они оставили Недотепу позади Хлева, сказав ему на прощанье несколько добрых слов, потому что уже никто не сердился на него, и приказали не двигаться, пока кто-нибудь из них не позовет его, затем заняли позицию у стены Хлева.
Костер был зажжен недавно и только начинал разгораться. Он был всего в нескольких— футах от них, а огромная толпа нарнийцев располагалась по другую сторону костра, поэтому Тириан не мог как следует разглядеть их, хотя видел десятки глаз, сверкающих в отблесках огня, подобно тому, как видны глаза кролика или кошки в свете автомобильных фар. Как только Тириан занял свою позицию, гонг перестал звучать, и откуда-то слева показались три фигуры.
Один из пришедших был тархан Ришда, тархистанский капитан, другой Обезьян. Ришда сжимал его лапу и тащил за собой, а Обезьян жалобно скулил: «Не так быстро, ну, пожалуйста, не так быстро. Мне совсем плохо. О, моя бедная голова! Эти полуночные встречи дорого мне обойдутся.
Обезьяны не приспособлены к тому, чтобы бодрствовать ночью. Я не крыса и не летучая мышь. О, моя бедная голова!» С другой стороны от Обезьяна медленно, степенно и важно, подняв хвост вверх, вышагивал кот Рыжий. Они подошли к костру и остановились так близко от Тириана, что могли бы увидеть его, если бы посмотрели в ту сторону. Но, к счастью, они туда не смотрели. Тириан слышал, как Ришда сказал Рыжему, понижая голос:
— Теперь, кот, твоя очередь — смотри, хорошо играй свою роль.
— Мяу, мяу, рассчитывай на меня! — ответил Рыжий, шагнул прочь от костра и сел в первом ряду собравшихся животных, среди зрителей, если можно так сказать.
Ибо, действительно, как часто случается в жизни, это было похоже на театр. Толпа нарнийцев напоминала зрителей, занявших свои места, маленькая, заросшая травой полянка перед Хлевом, где горел костер и откуда Обезьян и Ришда разговаривали с толпой — сцену, сам Хлев походил на декорации, Тириан и его друзья как бы выглядывали изза кулис. Это была отличная позиция. Если бы кто-нибудь из них шагнул вперед в свет костра, все глаза моментально устремились бы на него, но пока они стояли в тени Хлева был один шанс из ста, что их заметят. Тархан Ришда подтащил Обезьяна ближе к огню, они оба повернулись лицом к толпе и, конечно, тем самым, спиной к Тириану и его друзьям.
— А теперь, обезьяна, — сказал тархан Ришда низким голосом, — скажи те слова, которые более мудрые головы вложили тебе в уста. И держись прямо. — Говоря это, он легонько тыкал Обезьяна пальцем в спину.
— Оставь меня одного, — прохныкал Хитр, но сел прямее и начал более громким голосом:
— Теперь слушайте, все вы. Случилась ужасная вещь.
Злейшая и худшая из того, что .происходило в Нарнии. И Аслан…
— Ташлан, дурак, — прошептал тархан Ришда.
— Ташлан, я имею в виду, конечно, — сказал Обезьян, очень сердит по этому поводу.
В напряженном молчании звери ждали, какие новые неприятности обрушатся на них. Маленькая компания за стеной Хлева тоже затаила дыхание. Что произойдет теперь?