Классная штучка - Льюис Сьюзен. Страница 38

— Вот здесь ты и ошибаешься, — вздохнула Кейт. — Я не хотела тебе говорить, чтобы тебя не расстраивать, но, похоже, пришло время. Понимаешь, папа, я не смогу написать роман. У меня нет таланта. Как, впрочем, и вдохновения.

— Ну разумеется, — пожал он плечами. — Сейчас ни о каком вдохновении и речи быть не может. Но я уверяю тебя: это лишь потому, что Джоэль Мартин отравлял твою жизнь в последние месяцы. Это пройдет, дочка, вот увидишь. Ты снова сможешь писать. Но только тебя не должны отвлекать ни пеленки, ни плачущий младенец. Ну как, что скажешь? Операцию сделают мигом, а потом мы с тобой начнем все сначала. Заживем вместе, как в былые времена.

Кейт замотала головой и снова смахнула с глаз слезы.

— Нет! — крикнула Кейт, отталкивая отца. — Я оставлю ребенка и, если ты мне не поможешь, воспитаю его сама. Я поняла: никто из вас меня не любит. Раз мы вам не нужны, то обойдемся без вас. Ненавижу всех! Всех ненавижу…

Упав на диван, она разразилась рыданиями. Отец обнял ее и прижал к себе.

— Ну хорошо, — сказал он. — Не будем больше это обсуждать. Пойдем, я уложу тебя в постель. Ты слишком устала. Когда выспишься, будешь смотреть на мир другими глазами.

Кейт хотелось закричать на него, затопать ногами, но усталость взяла свое. Да и се нервы были на пределе. После ссоры с Джоэлем она несколько раз ему звонила, но он наотрез отказывался даже говорить с ней. Дженнин, в свою очередь, звонила ей, но Кейт не стала с ней говорить. Даже с Элламарией или Эшли не согласилась увидеться. Ей хотелось побыть одной. Лишь на отца она возлагала какие-то надежды, но и он не оправдал их.

Она позволила ему проводить себя в спальню и легла в постель. Отец некоторое время молча сидел рядом и только гладил ее по голове, держа за руку. Он должен понять, думала Кейт. Если он ее не поймет, то кто же еще? Она должна сохранить ребенка. Она любит Джоэля и не может убить его дитя. Их ребенка. В конце концов он все поймет и вернется к ней. Иначе и быть не может.

Войдя в гостиную, Элламария протянула Дженнин стакан.

— Кто-нибудь из вас разговаривал с ней? — спросила она. — Хоть мимоходом.

— Нет, — покачала головой Эшли.

— Стоит ей только услышать мой голос, как она вешает трубку, — пожаловалась Дженнин с обидой. — Я все равно пробую дозвониться, но пока это бесполезно. А ты, Элламария? Тебе удалось с ней поговорить?

— Нет, — ответила Элламария. — Меня она тоже не хочет видеть. Зато я пообщалась с Джоэлем.

— А что он сказал?

— Она пыталась ему дозвониться пару раз, но он сказал, что не видит никакого смысла в том, чтобы снова переливать из пустого в порожнее.

— Скотина! — пробормотала Дженнин.

— Вот именно, — согласилась Элламария. — Но мы тоже не должны сидеть сложа руки. Я предлагаю, чтобы одна из нас позвонила ее отцу.

Женщины переглянулись; ни одной из них вовсе не улыбалось беседовать с суровым мистером Кэллоуэем. Элламария вновь заговорила:

— Возможно, будет лучше, если это сделаю я, ведь я гостила у них на Рождество. Я просто хотела узнать, согласны ли вы.

Эшли и Дженнин дружно закивали.

Элламария вышла в прихожую, где стоял телефон.

Дженнин и Эшли молча сидели, терпеливо дожидаясь ее возвращения. Дженнин ругала себя на все корки за то, что втянула Кейт в эту передрягу.

Наконец Элламария вернулась. Подруги уставились на нее в ожидании.

— В пятницу Кейт сделает аборт, — наконец сказала она.

— О нет! — вскричала Дженнин. — Быть не может.

Ведь она так хотела ребенка!

— Значит, больше не хочет, — сухо заметила Элламария. — По словам ее отца, они весь уик-энд говорили об этом и пришли к выводу, что так будет лучше.

— Даже не знаю, что и сказать, — развела руками Эшли.

— А я знаю, — промолвила Элламария. — Мистер Кэллоуэй спросил, не можем ли мы приехать к ним завтра, чтобы повидаться с ней. Как вы, сможете вырваться?

— Конечно, — мгновенно согласилась Дженнин. — Я отложу все дела.

Элламария пытливо посмотрела на нее. Уж она-то видела, как тяжело далась Дженнин вся эта история, как она винила себя в случившемся. Но беда была в том, что Кейт отказалась видеть Дженнин. С Элламарией и Эшли она была готова встретиться. Но не с Дженнин. Элламария даже не представляла, как объяснить это подруге.

— Мне очень жаль, — прошептала она, отводя глаза в сторону.

Дженнин поставила стакан на столик; ее рука дрожала.

— Она не хочет, чтобы я приехала? — спросила она упавшим голосом. Элламария молча кивнула.

Дженнин закрыла глаза и проглотила внезапно застрявший в горле комок.

— Мне очень жаль, — повторила Элламария, обнимая ее.

Дженнин уронила голову ей на грудь и расплакалась.

Что же с ней творится? Она гробит все, к чему прикасается. Но Кейт! Как может Кейт поступить с ней столь жестоко? Ведь она искренне любила Кейт и сделала бы все для ее счастья. А теперь Кейт отказалась от своего ребенка; она уже не будет такой, как прежде. И обе до конца своих дней будут знать, что она, Дженнин, могла уберечь ее от этого несчастья, но не сумела.

В пятницу утром отец Кейт, стоя перед старым викторианским особняком на Кенсингтон-сквер, вглядывался в его окна. Затем, снова сверившись с записанным на бумажке адресом, он позвонил в дверь.

Из домофона протрещал молодой женский голос, и он вежливо представился.

— А вы договаривались с мистером Мартином о встрече? — осведомилась девушка.

— Нет, но, думаю, он меня примет.

Воцарилось молчание. Кэллоуэй терпеливо ждал. Наконец зажужжал звонок и дверной замок щелкнул.

— Четвертый этаж, — произнес невидимый голос.

Кэллоуэй медленно поднимался по лестнице. Его лицо было преисполнено мрачной решимости, но казалось совершенно непроницаемым, несмотря на бушевавшую у него внутри ярость.

Наконец он поднялся на четвертый этаж. Сияющая бронзовая дощечка «Джоэль Мартин и компаньоны» сразу бросилась в глаза. Он постучал и, услышав женский голос, толкнул дверь и вошел.

— Мистер Мартин сейчас освободится, — прощебетала девушка. — Посидите, пожалуйста. — Она указала па огромный диван у окна.

Несколько минут спустя на столе секретарши прожужжал звонок, и она приветливо улыбнулась.

— Мистер Мартин готов принять вас, — сказала она, вставая и распахивая перед ним дверь.

Он пересек приемную и вошел в кабинет Джоэля Мартина. Увидел перед собой привлекательного темноволосого мужчину, сидящего за огромным столом, на губах которого играла улыбка, но взгляд был настороженный.

— Мистер Кэллоуэй, — произнес он, вставая. — Приятная неожиданность! — Он протянул руку, но Кэллоуэй сделал вид, что не заметил ее. — Присаживайтесь, пожалуйста. — Джоэль указал на стул напротив.

— Неожиданность, говорите? — Кэллоуэй ослабил узел галстука. Нужно во что бы то ни стало держать себя в руках.

— В том смысле, — сказал, чуть запинаясь, Джоэль, — что я не ожидал вас увидеть. Не здесь по крайней мере.

— Вот как? А где в таком случае?

— М-мм, не знаю… — замялся Джоэль.

— Похоже, — согласился Кэллоуэй, — моя дочь тоже не ожидала.

Джоэль покраснел как рак.

— Как дела у Кейт?

— Не задавайте вопросов, ответы на которые вас не интересуют.

Джоэль нахмурился. Он не привык, чтобы с ним так разговаривали, и уж тем более в собственном кабинете. Кэллоуэй уже начал действовать ему на нервы.

— Послушайте, мистер Кэллоуэй, зачем вы пришли? Вам нужны деньги? Если так, то я…

Внезапно Кэллоуэй вскочил и, тигром бросившись на него, схватил за горло и прижал к стене.

— Я уже не молод, Мартин, — прорычал он, — но, клянусь Богом, готов взять грех на душу и убить вас. Вы знаете, где сейчас Кейт? Знаете или нет? Впрочем, вам ведь глубоко наплевать на нее. Так ведь? Да или нет? — Он тряс Джоэля и бил его головой о стену.

Изо всех сил напрягшись, Джоэль оттолкнул его.

— Я бы хотел, чтобы вы ушли, мистер Кэллоуэй, — прохрипел он, с трудом сдерживаясь.