Двенадцать подвигов Рабин Гута - Лютый Алексей. Страница 34

– И что это за херня? – грозно поинтересовался он у Анхиоса.

– Не херня, а пророчество, – буркнул тот. – И вообще, с дурацкими вопросами ко мне не приставайте. Я за Пифию не отвечаю. Она всегда говорит то, что считает нужным. А уж как ее понимать, это ваше личное дело, – жрец перевел взгляд на Рабиновича. – Так, еще будут вопросы? Или мне заканчивать сеанс громкой связи?

– Вот дурдом! – фыркнул Сеня. – Ладно, попробуем что-нибудь попроще… Эй, Пифия, твою мать, хоть как пройти к Олимпу, сказать можешь?

В этот раз ждать ответа так долго не пришлось. Почти сразу после реплики Рабиновича пол под ногами путешественников вновь начал дрожать, отзываясь зубодробительной вибрацией в суставах, а затем тот же утробный голос произнес:

– Там, где туманы скрывают приметы былого, тлен лишь и прах остаются сынам Немезиды. Сердцем искать им придется дорогу к победе, разум дежурному сдав, как всегда, на храненье.

В этот раз даже Немертея с Гомером удивленно переглянулись, услышав незнакомые слова в странном пророчестве. Попов безнадежно махнул рукой в сторону оракула, а Рабинович вопросительно посмотрел на жреца, раздумывая, не натравить ли на оного Мурзика. И лишь Жомов не собирался бездействовать.

– Я не понял, это кто мозги у дежурного оставляет? – возмущенно завопил он. – Ты, детище криворукого каменщика, еще раз такое честным ментам скажешь, я тебя двумя ударами в кучу щебенки переработаю!

– Еще вопросы будут? – ехидно поинтересовался Анхиос, видимо, уже избавившийся от тлетворного воздействия душещипательных речей Немертеи.

– Ладно, попробуем еще раз, – как ни странно, но Сеня решимости не растерял. – Задаю вопрос для начальных классов школы недоразвитых имбецилов! Как нам вылечить Геракла?

Судя по тому, как долго в этот раз раздумывал оракул, до начальных классов вышеупомянутого учебного учреждения он еще не дорос. Камень долгое время не подавал никаких признаков жизни, а затем минут пять лихорадочно трясся, своей вибрацией отколов от ближайших колонн несколько увесистых кусков. И лишь когда Жомов стал раздумывать, не применить ли к оракулу недавнее тиринфское изобретение скалодробления, Пифия заговорила. Издав звук заводящегося тракторного мотора, она изрекла:

– Эллинам глупым приходится слушать все дважды, а для ментов повторять все раз десять придется. Сказано вам, чтоб прислушались к голосу сердца, или вовек повышения званий не будет!

Оракул резко вздрогнул, обвалив одну из храмовых колонн, а затем, издав звук разорвавшейся гранаты, задымился и затих окончательно. В огромном помещении вновь наступила тишина, которую из-за перекошенных физиономий ментов даже эхо не решилось потревожить. После падения колонны перепуганная Немертея бросилась в объятия Рабиновича, да так там и застыла. Геракл, испугавшийся не меньше ее, захныкал, а Ваня, покосившись в его сторону, угрожающе зарычал:

– Ну и кому теперь морду бить?

Сеня и сам за выкрутасы оракула был готов огреть жреца, нагло обманувшего их ожидания, чем-нибудь не слишком приятным. Например, упавшей колонной. Однако Рабинович быстро сообразил, что таким поступком тут же навсегда подорвет доверие Немертеи, которое с таким трудом только начал завоевывать, и, тяжело вздохнув, вынужден был сдержаться. Посмотрев на тихо зверевшего Жомова, он кивнул головой в сторону двери.

– Пошли отсюда, мужики. Кидалово все это, – с грустью от несбыточных мечтаний в голосе проговорил он, а затем посмотрел на Анхиоса. – Радуйся, старик, что у нас времени мало, а то за твой лохотрон соответствующую статейку быстренько впаяли бы!

Сеня сплюнул на пол и, поддерживая Немертею, направился к выходу. Мурзик далеко обогнал его, а остальные направились следом. Последним, отвесив подзатыльник хнычущему Гераклу, из храма выходил Жомов. Лишенный удовольствия оторваться на Анхиосе, разгневанный омоновец так саданул кулаком по каменному косяку, что тот вывалился наружу вместе с дверями и доброй половиной стены. Потерев слегка ушибленную руку, Ваня на прощание погрозил кулаком хихикающему Анхиосу и для симметрии обрушил оставшуюся часть фронтальной стены храма. Лишь после этого, почувствовав небольшое облегчение на требовавшей возмездия душе, Жомов поспешил догнать друзей. А те уже вступили в оживленную дискуссию между собой.

– Да лохотрон это натуральный, – горячо убеждал путешественников Попов. – Видел я такие трюки по телевизору. Чревовещанием называются. Этот чокнутый Анхиос брюхом своим говорил, а мы и уши развесили, как бараны деревенские перед столом наперсточников.

– Я не совсем понимаю твои слова, учитель, но чувствую, ты не веришь в божественность Пифии, – произнес в ответ Гомер. При слове «учитель» Андрюша слегка поморщился, но промолчал. А поэт продолжил.

– Я допускаю, что Анхиос мог вещать своим чревом, – кивнул головой он. – Но какое чрево нужно иметь, чтобы заставить храм так дрожать? Для этого даже размеров твоего почтенного живота, учитель, будет недостаточно!

– Поостри мне еще, умник, – обиделся Попов. – Полы в храме не от пуза тряслись. Там, внизу, наверняка машинка какая-нибудь спрятана. Сами же видели, что эта каменюка в конце задымила, как «Запорожец» на семьдесят втором бензине!

– Позволю себе заметить, что вы, гуманоиды, не обладаете всей полнотой восприятия окружающей действительности, – выглянув из корзинки, которую нес Геракл, вступил в дискуссию Ахтармерз. – Я готов согласиться, что вы лучше меня чувствуете нюансы речи, довольно сносно различаете цветовую гамму и неплохо разбираетесь во вкусовых ощущениях, но следы психокинетической энергии и паронормальное присутствие вы различать пока еще не научились. Вполне возможно, что в будущем ваша цивилизация достигнет и этого уровня, но пока вам придется поверить мне на слово. Во время разговора оракул просто истекал эктоплазмой и…

– То есть ты хочешь сказать, что этот дурацкий кирпич на самом деле разговаривал с нами? – Рабинович недоверчиво посмотрел на трехглавую пародию на российский герб.

– Точно так же, как сейчас это делаем мы! – Горыныч кивнул всеми тремя черепушками сразу.

– Ну так объясни, недоученный умник, что же нам поведал этот бетонный говорун? – ехидно поинтересовался у него Попов.

– А вот этого я не знаю, – растерянно шмыгнул носом правой головы Ахтармерз. – Построение, структуру и дешифровку иносказательных выражений, применяемых в гуманоидных цивилизациях ближнего параллельного зарубежья, мы будем проходить только в пятом классе, да и то факультативно. Были бы вы из цивилизации ахтыркаков, я бы еще смог чем-нибудь помочь. А так вам придется самим поискать разгадку слов оракула.

– Приятно слышать речи умного птеродактиля-мутанта, – галантно раскланялся Рабинович. – Но мы только с блатного на русский переводы можем делать. А вот с пифийского на общедоступный ни хрена не получится.

– И чем мы тогда сейчас займемся? – поинтересовался у Сени догнавший друзей Ваня Жомов.

– Пойдем Горынычем груши околачивать, – невозмутимо ответил Рабинович.

Ахтармерз от обиды тут же раздулся и поломал корзину, в которой его несли. Дальше ему пришлось топать ножками, а не пользоваться халявными услугами добровольных рикшей. До оставленных в конюшне постоялого двора коней он шел вместе со всеми и так же, как и все, молчал. А когда друзья в растерянности остановились у колесницы, не зная, куда теперь идти, Немертея тронула Рабиновича за рукав.

– Слушайте, может быть, исцелить Геракла поможет Хирон? – спросила она. – А уж вспомнив, кто он такой, сын Зевса покажет нам путь на Олимп.

– Точно! Как я сам об этом не догадался?! – тут же радостно завопил Гомер.

– Цыц, молекула! – осадил его Сеня и посмотрел на девицу. – И кто такой этот Хирон?

– Кентавр-врачеватель и один из наставников Геракла, – ответила титанида. – Кажется, я знаю, где его найти…

Глава 3

У людей это называется «попали из огня да в полымя», а мы, псы, выражаемся несколько иначе. В таком случае, какой произошел с нами, мы говорим: «Сбежал от кошатника, попал к ветеринару!» Смысл и в том, и в другом случае, конечно, один и тот же – смывался от «хорошего», а оказался еще в более «лучшем» положении, – но ведь пойди объясни моему Сене, когда он в рот этой ненормальной Немертее заглядывает, что уже пробовал один урод (я, сами понимаете, Телема имею в виду) Геракла лечить. Все знают, что из этого получилось. Так зачем его еще к одному мутанту парнокопытному, эскулапу доморощенному, на прием вести? Это все равно, что меня заставить жирафу грыжу вырезать. Толку, как из кошки пуховик. Ан нет, Сеня идеей загорелся, а два других дуболома внутренних дел молчат, будто верят, что Хирон поможет и от головы, и от температуры. Да он Гераклу – что тете Асе панадол!