На крестины в Палестины - Лютый Алексей. Страница 79

– Тогда нужно торопиться, – распорядился Рабинович. – Вы оба, – ткнул пальцем в оруженосцев кинолог, – остаетесь здесь и будете охранять Фатиму. Ну а мы пойдем наших старых друзей проведать. Приведите тут все в порядок, и чтобы к нашему возвращению были готовы тронуться в путь. – А затем потрепал пса по загривку: – Мурзик, остаешься за старшего. Охраняй!

– С такими начальниками мы все скоро будем готовы тронуться. И в прямом и в переносном смысле этого слова, – пробурчал себе под нос Попов, продолжавший считать, что из затеи Фатимы, усовершенствованной кинологом, абсолютно ничего хорошего не получится. – Ох, мамочка, роди меня обратно! Сил больше нет общаться с этими идиотами.

Рабиновича, видимо, настолько достали свалившиеся в последние дни проблемы, что у него даже сил не осталось, чтобы придумать что-нибудь язвительное в ответ на оскорбления криминалиста. Сеня просто покосился на Попова и забрался в седло, прихватив с собой корзинку с Горынычем. Из лагеря экспедицию ментов проводили торжественно. Абдулла с Ричардом, вскинув вверх холодное оружие, отдавали честь доблестным российским милиционерам, а Фатима махала платочком, украдкой вытирая слезы. Причем делала это так, что никто из друзей не понял, кого именно она хоронить собралась. Увидев это, Попов поморщился и показал девице средний палец правой руки, таким образом зачисляя и ее в члены ордена перстоносцев. Фатима в ответ на секунду оторопела, а затем ответила Андрюше еще более святым благословением, приложив кулак левой руки к согнутой в локте правой… В общем, любили они друг друга трепетно.

Поскольку Ричард с Абдуллой маршрут к лагерю крестоносцев уже разведали, они оставили особые метки, чтобы менты по дороге не заблудились и спустились с гор точно перед рыцарями, а не где-нибудь в Тенотчитлане. У ацтеков то бишь. Заботливый сарацин даже надписи в особо опасных местах пути делал. Например, за десять метров до глубокого оврага он воткнул в землю доску с надписью: «Осторожно, впереди яма, да прочистит Аллах ваши пропитые очи». Через четыре метра стояла еще одна доска, гласившая: «Вы не забыли? Впереди яма. Глубокая». Ну а на краю обрыва Абдулла еще одну метку оставил: «Все. Приехали. Трындец. Сейчас будем падать!» Шедший впереди омоновец, привыкнув строго следовать инструкциям, собрался было свалиться вниз, но в последний момент передумал и клятвенно пообещал друзьям, что вырвет Абдулле руки, дабы сарацин впредь не писал всяких гадостей, сбивающих нормальных ментов с толку. В ответ на это Сеня только покрутил пальцем у виска, но комментировать обещания Жомова не стал. А зачем? Омоновца даже могила не исправит!..

Лагерь крестоносцев открылся ментам с вершины холма, расположенного в паре сотен метров от стойбища воинства Христова. С этого места сказать точно, какова численность рыцарской армии, не смог даже Ваня Жомов, но ясно было одно: солдат у крестоносцев сейчас было намного меньше, чем видели в Антиохии менты. Что случилось с пропавшей частью воинства, никто из друзей не знал, да и выяснять не стремился. Для ментов было важно только, чтобы Боэмунд не оказался в этом отряде. Он был единственным из всех крестоносцев, кто знал, как было сотворено «чудо при Антиохии». Если же главный перстоносец топает в Иерусалим в числе прочих рыцарей, то задача ментов осложнится.

– Здесь он, гад, в натуре, – после беглого осмотра лагеря крестоносцев проговорил Жомов и ткнул пальцем в самый центр сборища. – Вон его флаг торчит, около самой большой палатки. Ну что, Робин, действуем по плану?

– Так точно, сэр Дурная Башка, – усмехнулся Сеня и кивнул Попову: – Андрюша, как увидишь нас во-он на том холме, с тыла у крестоносцев, так и начинай. Понял?

– Все я понял, – недовольно буркнул криминалист, забирая пистолет, протянутый ему Жомовым. – Ой, и попадем мы с вами в историю…

– Уже попали, – заверил его Рабинович и кивнул омоновцу: – Пошли.

Примерно полчаса ушло у двух диверсантов, чтобы обогнуть лагерь крестоносцев и оказаться на том холме, о котором Сеня говорил криминалисту. В лагере крестоносцев действительно шли приготовления к отправке в Иерусалим. Правда, судя по тому темпу, в котором это происходило, было маловероятно, что армия покинет обжитое место раньше начала следующего года. Рабинович даже на минуту усомнился, нужно ли было вообще сюда идти. Можно было просто сесть на коней и ехать в Иерусалим, абсолютно не беспокоясь о том, что войска крестоносцев будут дышать им в затылок. Но то, что рыцари в мгновение ока преодолели путь длиною в двое суток, нервировало. Чуть приподнявшись над гребнем холма, Сеня помахал Попову и приготовился броситься вперед.

– Ага, вот вы где! – загремел над лагерем крестоносцев голос криминалиста. – Я что, за вами бегать должен? У меня дел больше нет, кроме как за вами, дураками, бегать?

Ландскнехты сначала замерли от неожиданности, а затем начали удивленно озираться, пытаясь найти того, кто с ними говорит. Со своего места на холме Сеня прекрасно видел выражение испуга на лицах крестоносцев. Попов вряд ли мог это рассмотреть, но общее настроение в лагере было ясно и ему.

– Чего башкой-то вертите? – продолжал вопить криминалист. – Значит, мне каждый день молитесь, а голос не узнаете? Ох, наслать бы на вас чуму какую-нибудь, но нужны вы мне еще. Поэтому представлюсь. Здравствуйте, я Бог. Единый Отец-Вседержитель и все такое прочее. – По лагерю пронесся удивленно-испуганный вздох, и часть солдат попадала на колени.

– Во-во, сразу видно, где благочестивые люди, кому суждено Гроб Господень, то есть мой, завоевать, а кого мне придется в расход пустить при штурме Иерусалима. – Попов явно вошел в раж. – А ну быстро все на колени. Все до единого, я сказал. И черепушки свои ниже опустите… Кланяйтесь ниже, вам говорю!..

– Все. Пора. – Сеня толкнул Ивана рукой и помчался вниз с холма, настороженно глядя на крестоносцев, которые, как мусульмане во время намаза, все до единого стояли на коленях, повернувшись лицом на восток. Как раз в сторону того холма, с которого орал Попов.

Оба мента тенями скользили от одного шатра к другому, пробираясь к огромной палатке Боэмунда. Андрюша продолжал грозить ландскнехтам смертельными карами за то, что они «хреново Богу молятся и вообще оборзели напрочь». Солдаты покорно слушали, уткнувшись лбами в каменистую землю, и Рабинович с Ваней пробрались к палатке Боэмунда незамеченными. Однако сразу внутрь попасть не удалось, поскольку у дверей шатра стояли два стражника, которые, видимо, боялись Боэмунда больше, чем Господа Бога. Впрочем, простояли они недолго. Ровно до того момента, как Сеня с Жомовым, обойдя охрану с тыла, ласково опустили дубинки на их металлические шлемы. Осмотревшись по сторонам, Ваня с Рабиновичем нырнули внутрь и тут же увидели перстоносца. Рыцарь сидел на кровати, зевал, потягивался и удивленно прислушивался к громовым раскатам поповского голоса, доносившимся с улицы.

– Ну, так я и думал, – проговорил Боэмунд, поднимаясь навстречу ментам. – Рад, конечно, вас видеть, но я что-то не понял, почему в мои апартаменты пускают без доклада? – Рыцарь повысил голос, видимо, пытаясь привлечь внимание стражников. – Я верховный главнокомандующий или нет? Повешу всех во славу Господа!

– Не ори. Мы твоих телохранителей отдыхать отправили, – прояснил ситуацию кинолог. – Мы к тебе по делу. Помнишь об услугах, которые мы тебе дважды оказывали? – Боэмунд кивнул. – Так вот, теперь твоя очередь нам помочь. Задержи свою армию тут. На неделю, не больше.

– Ну-у, конечно, Господь велел делиться и все такое, – протянул перстоносец, – но выполнить вашу просьбу не могу. Тут голодно, холодно, баб и выпивки не имеется. В общем, ропщут бойцы. Да и до Иерусалима рукой подать. – Он наткнулся на две пары холодных глаз. – Нет, вы не думайте, что я отказываюсь помочь. Просто войдите в мое положение. Я же за людей отвечаю. Но думаю, мы сможем договориться. За определенную мзду, разумеется. Как насчет того, чтобы презентовать мне один из ваших чудесных мечей?..