Уроки страсти - Магуайр Марго. Страница 11

– Нужно приставить это к кувшину и капнуть несколько капель на руку. Или привязать соску к кружке.

Эдрик с сомнением посмотрел на новоявленную няньку. Тут Кэтрин заметила черные круги под налитыми кровью глазами и поняла: он смертельно устал и, вполне возможно, не замечает, что она стоит перед ним почти нагая. Казалось, он даже забыл о своей ненависти к ней.

– Лора говорит, так надо делать, чтобы проверить, не горячее ли молоко.

Эдрик сам привязал соску к кружечке. Когда Кэтрин протянула ему руку, он перевернул ее ладонью вверх и выдавил на запястье несколько капель молока.

– Разве это не самое чувствительное место? – улыбнулся он.

– Да, подходит… Совсем не горячее… – пролепетала Кэтрин, ощутив, как по всему ее телу растекается жар. И вовсе не от молока.

Под гулкое уханье собственного сердца она взяла кружечку, прижала младенца к груди, отошла от своего мучителя и присела на мягкое кресло в другом конце комнаты. Ребенок заходился в плаче, требуя пищи. Кэтрин дотянулась до юбки, что принесла Лора, и прикрыла ею обнаженные ноги. Как было бы хорошо лечь в постель и спрятаться под простынями!

– Merci… э-э-э… Спасибо за помощь, милорд. Теперь мы сами справимся. – Она ждала, когда он уйдет.

Но он не ушел, а со вздохом уселся на кровать. Кэтрин понимала, что ей следовало бы разозлиться на него, но она не могла.

– Я… Прошу прощения за то, что малыш разбудил вас.

– Он не разбудил меня. – Сейчас голос его был резок и отчетлив. И он не сводил с нее пристального взгляда, так что ей сделалось не по себе.

Кэтрин отвела глаза и вложила соску в ротик младенца. Но малыш тут же выплюнул соску и повернулся к ее груди, теперь прикрытой грубым шерстяным одеялом. И крик тотчас возобновился.

– Ему нужна твоя нежная кожа, – проговорил Эдрик. Кэтрин еще больше смутилась. Она неловко совала ребенку соску, но тот наотрез отказывался есть и кричал все громче. Внезапно Эдрик приподнялся, подавшись к девушке, запустил палец под край одеяла. И с силой дернул.

Кэтрин погрузилась в звенящую тишину. Весь мир перестал для нее существовать. Она слышала лишь биение своего сердца и шум крови в ушах. Щека младенца коснулась ее обнаженной груди, но сосок остался сокрытым от глаз лорда Эдрика.

Не смея взглянуть на сидевшего перед ней мужчину, Кэтрин кое-как затолкала соску в рот ребенка. И на сей раз он не отказался от молока – принялся с жадностью сосать. Кэтрин же украдкой взглянула на лорда Эдрика. Ей казалось, что она все еще чувствует его прикосновение к ее груди, и ей ужасно захотелось, чтобы он снова к ней прикоснулся. Почувствовав, что опять краснеет, Кэтрин со вздохом прикрыла глаза – она опасалась, что Эдрик сможет каким-нибудь образом прочитать ее непристойные мысли.

А он вдруг что-то пробормотал себе под нос и, поднявшись на ноги, молча вышел из комнаты. В следующее мгновение дверь за ним с грохотом захлопнулась.

Кэтрин судорожно сглотнула и посмотрела на прелестного младенца.

– Мы оба знаем, что я всего лишь жалкое подобие твоей матери, не так ли?

Ребенок оторвался от соски и уставился на нее своими синими глазками. И Кэтрин очень захотелось, чтобы это был ее собственный малыш. Тогда она могла бы любить его и кормить собственной грудью.

И у нее был бы муж… Такой же красавец, как Эдрик из Бракстон-Фелл.

Солнце уже взошло, но работники, кое-что переделывавшие в замковых укреплениях, не стучали молотками из уважения к покойной леди Сесиль.

На рассвете Эдрик подошел к окну и окинул взглядом свои земли. После устроенного Фергюсонами пожара сгорела добрая половина деревьев в его лесах. А почерневшие поля принесли жалкий урожай. Мельница же у реки молчала – жерновам нечего было молоть.

Если бы два года назад Эдрик с Брайсом остались дома, отказавшись вести своих воинов на помощь королю Вильгельму, Леод Фергюсон не смог бы причинить им такой огромный ущерб. Да, Освин прав. Нормандцы со своими непомерными требованиями приносили Бракстону лишь смерть и разорение.

Отвернувшись от окна, Эдрик сложил руки за спиной и в задумчивости прошелся по комнате. Уже и припомнить не мог, когда в Бракстоне все было в порядке.

Возможно, священник тоже прав, возможно, Бракстон-Фелл действительно проклят.

Он ощущал это проклятие на собственной шкуре всякий раз, когда смотрел на нормандскую деву. Он знал, какова она на самом деле, но все равно желал ее.

А может, ему просто нужна женщина? Может, в этом все дело? Интересно, о чем думает Кейт? И почему так учащается ее дыхание, стоит ему прикоснуться к ней? Неужели она до сих пор его боится?

Конечно, она прелестна… И у нее чудесные темные глаза, очень выразительные. Разумеется, она совсем не похожа на Сесиль, хотя тоже нормандка.

Что за сладостная мука смотреть, как она целует Эй-дана в головку и как его сын припадает щечкой к ее пухлой груди! Девичье смущение Кейт сводило его с ума. Когда она кормила малыша, Эдрику хотелось сорвать с нее одеяло и попробовать на вкус ее женские прелести, хотелось испытать удовольствие, которого он уже давно не знал.

Но теперь уже нет нужды сдерживать себя. Он ляжет с ней в постель. Да, ляжет, и очень скоро.

Чьи-то шаги заставили Эдрика обернуться. К нему направлялся Освин, как всегда, хмурый и озабоченный. И одежда его под стать угрюмому виду, все черное – и рубаха, и туника, и штаны. Борода лишь наполовину седая, а руки до сих пор не утратили силы тех дней, когда он сражался бок о бок с отцом Эдрика.

– Вулфгар Тредберг едет в Бракстон-Фелл, милорд, – сообщил управляющий. – Я не стал говорить вам об этом вчера…

– Что ему у нас понадобилось? – спросил Эдрик, хотя прекрасно знал ответ. Вулфгар – глава древнего саксонского рода, у которого король Вильгельм отобрал земли. Весь предыдущий год он потратил на то, чтобы поднять восстание саксов, но безуспешно. Однако теперь он заручился поддержкой еще нескольких саксонских семейств, и число его приверженцев росло. И он не скрывал, что хочет привлечь на свою сторону и хозяина Бракстона.

Но ему, Эдрику, такие проблемы ни к чему.

– Откажите ему.

– Слишком поздно, милорд. Мне неизвестно, где он сейчас находится, и я не могу отправить ему послание.

Эдрик вполголоса выругался. Как только барон Ги получит известие о кончине дочери, он тут же примчится в Бракстон-Фелл, чтобы порыдать над гробом и повидать внука. Очень плохо, если нормандский вельможа застанет в Бракстоне мятежных саксов.

– Я хочу, чтобы он убрался из наших владений, Освин. Нам не следует ссориться с королем Вильгельмом.

– Как знать, милорд. Объединившись, вы с лордом Вулфгаром соберете огромное войско.

– Я ничего от этого не выиграю. – А вот потерять он мог бы, и немало. Бракстону требовалось время, чтобы оправиться от набега Фергюсонов. Было бы глупо настраивать против себя нормандцев.

– Но нормандцы превратили нашу жизнь в кошмар, – упорствовал Освин.

– Не спорю. Однако наши земли по-прежнему под властью саксов – под моей властью!

– Что еще должно произойти, лорд Эдрик, чтобы вы поняли: цена за вашу жалованную грамоту стала слишком высокой!

– Довольно, Освин. – Эдрик не хотел обижать управляющего, ведь этот человек долгие годы был советником его отца. Но в данном случае Освин ошибался. – Отошлите Вулфгара прочь, когда он явится сюда. Пусть идет своей дорогой.

Кэтрин проснулась очень рано. Быстро одевшись, девушка причесала волосы и заплела их в косу. Стараясь не разбудить ребенка, она осторожно взяла его на руки и отправилась на поиски Дрогана. Только он мог проводить ее до монастыря. Ей следовало побыстрее убираться из Бракстона, пока она по-настоящему не привязалась к малышу.

У спальни леди Сесиль она встретила Лору и еще двух женщин. За ними шли мужчины с телом госпожи на носилках. Среди них Кэтрин заметила Эдрика и Дрогана.

Лорд Эдрик был в чистой серой тунике с изящной вышивкой по горловине и рукавам. В этом наряде и с волосами, аккуратно забранными в хвост, вид у него был поистине царственный. На лице же – печать скорби. Он мельком взглянул на Кэтрин, потом внимательно посмотрел на младенца.