Восточное наследство - Анисимов Андрей Юрьевич. Страница 3

Уйти, не попрощавшись, когда старший разговаривает, Вахид не мог. Вот если во время разговора Кадыров сам протянет руку, тогда дело другое. Вахиду очень хотелось поскорее уйти. Кадыров было протянул ему руку, но потом резко отдернул и указал на стул. Вахид сел и прислушался. Из междометий и мычания начальника он ничего не уловил. Кадыров положил трубку и долгим взглядом посмотрел на Вахида. Тот замер, все мышцы напряглись, внутри похолодело… Что могло случиться?

Мысль пульсировала быстро. Кто-то раскопал труп? Фатима в садике что-то наговорила… Его в доме видели в ту ночь?

Если бы Кадыров действительно наблюдал за своим сотрудником, то, как опытный служака, наверняка понял бы: с подчиненным творится неладное. Но Кадыров смотрел мимо.

— Вахид-джан, твоя первая жена встречалась с Райхон? Они знали друг друга?

Вахид собрался и, как мог, спокойно ответил:

— Один раз они таскали друг друга за волосы, еле разнял.

— Вот что… Сейчас поедем вместе. Ты пригодишься… По дороге все объясню. — Кадыров приказал подготовить машину, и они вышли из отделения.

Калиджон, племянник Кадырова, работал в милиции три месяца. После армии Кадыров взял его к себе водителем — пусть мальчик оглядится. За эти три месяца Калиджон превратил милицейское транспортное средство в своеобразный ритуальный экипаж. Сиденья покрылись плюшевыми покрывалами, на окнах появились занавески с помпончиками, руль обрел бархатный чехол. А панель, кроме приборов, несла на себе золоченую корону и наклейки с портретами красавиц и красавцев из индийских фильмов.

Кадырову все это не очень нравилось, но пресекать рвение племянника, даже проявленное в столь декоративной форме, он не хотел.

Ехали молча. Кадыров о чем-то думал. Вахид боялся проявить заинтересованность. Он смотрел в окно сквозь плюшевые занавески и по маршруту мучительно пытался определить, куда они едут. «Волга» Кадырова миновала парк в старом городе, площадь имени Навои, свернула На улицу Ленина. На перекрестке пришлось задержаться. От арбы крестьянина отвязался баран. Шоферы, образовав затор, помогали ловить барана. Ишак, запряженный в арбу, нервно перебирал ногами и косил на машины. Баран орал…

Улица Ленина заканчивалась развилкой.

В одну сторону путь вел к Ферганскому шоссе, в другую — к микрорайону. Вахид напряженно ждал, куда свернет «Волга». Если к Ферганскому шоссе — нашли труп. Машина свернула к микрорайону. Вахид облегченно вздохнул.

— Вахид-джан— Кадыров приоткрыл окно. Потянуло душным, раскаленным ветерком. — Вахид-джан, звонил Мухитдинов, директор родильного дома… Твоя бывшая жена неделю не выходила на работу. Он послал к ней домой Зульфию. Зульфия Шуру не застала. Но самое странное, что соседи ее давно не видели.

Мухитдинов заволновался. — Шура — хорошая акушерка и, по словам врача, обязательный человек. Я решил вскрыть квартиру…

— А какое это отношение имеет к Райхон? — стараясь казаться безразличным, спросил Вахид.

— Вот и я думаю. Какое?.. — ответил Кадыров.

Вахид оставил Шуре однокомнатную квартиру. Когда он женился на Райхон, ему дали ведомственную двухкомнатную. Шура жила на самом краю микрорайона, в одном из первых домов новостройки, на первом этаже. У подъезда их уже ждали. Возле милицейского «газика» в тени на корточках притулились следователь Вольнов, эксперт Иргашев и Рафик Качерян. Участковый Мамонжан привел понятых из соседней квартиры.

— Приступим, — сказал Кадыров, вытирая мокрый лоб платком. — Вскрывайте.

— Зачем вскрывать? — Пожилая узбечка, соседка Шуры, приведенная в качестве понятой, полезла в карман своих широченных юбок и извлекла ключ. — Шура мне запасной ключ всегда оставляла.

Маленькая однокомнатная квартира Шуры не выглядела жилой. Подметенные полы, сияющая раковина и ванная. Все прибрано и везде пусто. Ничего нет в платяном шкафу. Ни одного платья, ни одной пары обуви. Мысль об ограблении не вязалась с прибранностью и пустынностью квартиры. На первый взгляд было очевидно, что хозяйка навела порядок, взяла вещи и уехала.

Пока осматривали квартиру, подъехал главный врач роддома Мухитдинов.

— Извини, Манап Кадырович, опоздал…

У меня в больнице бедлам поднялся.

— Тяжелые роды? — поинтересовался Кадыров.

— Роды легкие, последствия тяжелые. Роженица из кишлака… Муж свою бабу и ребенка принимать отказался… Говорит, тебя чужой мужчина видел, больше ты мне не жена. А чужой мужчина — , это я.

— Темнота деревенская… — Кадыров снова вытер лоб. — Видишь, пусто. Никаких криминальных следов, похоже, просто уехала твоя Шура. Слава богу, ничего плохого не приключилось Я, признаюсь, забеспокоился, — облегченно вздохнул Кадыров.

Члены следственно-оперативной группы продолжали обследовать квартиру, переговариваясь на русском вперемешку с узбекским и армянским. Вахид ходил по квартире с тяжелым чувством. Почему Шура уехала, никому ничего не сказав? Почему начальник связывает Шуру и Райхон? Ответов Вахид не находил.

Хотя размышления Кадырова были вполне понятны. Исчезла Райхон, исчезла Шура В квартире было прохладнее, но дышалось тяжело, давно не проветривали. Кадыров вывел Вахида и Мухитдинова на улицу.

— Пусть мои батыры тут все досмотрят, а мы поедем к тебе в роддом, — Кадыров взял Мухитдинова под руку, — посидим, угостишь чаем, поболтаем…

У Мухитдинова при кабинете главного врача имелась комната отдыха. Мягкий диван, стол, холодильник. Туда главврач пригласил милиционеров. Белой тенью шмыгнула Зульфия. Оставила чайник, пиалы, вазочки с изюмом и фисташки. Мухитдинов открыл холодильник и достал коньяк, водку, нарзан. Кадыров пить отказался, а Вахид не удержался, налил себе в пиалу немного коньяку. Мухитдинов его поддержал. Потом пили чай и говорили вежливые пустяки. Наконец Кадыров приступил к главному:

— Мы тут все люди свои… Мне до пенсии полгода. Новых дел заводить не хочется, но работа есть работа — налицо странное совпадение. Исчезают жены нашего Вахид-джана.

Первая и вторая. Известно, что они друг друга знали и не слишком любили… Вахид-джан рассказал мне, как женщины выясняли отношения… Гипотеза напрашивается сама собой.

Шура сводит счеты с соперницей и убегает. Оба события происходят почти в одно время.

— Но это легко проверить, Манап-ака, — сказал Вахид.

— Пожалуй, Рахман Мухитдинович. У тебя журнал дежурств акушерок в порядке?

— Конечно, Манап Кадырович, порядок железный. Представь, что случится в мое отсутствие? С кого спросить?

— Прекрасно, попроси сюда журнал, проверим по числам Через минуту Зульфия принесла журнал и заменила чайник.

— Какие числа вас интересуют? — спросил Мухитдинов, листая журнал.

— Вахид, назови число, назови день, когда не вернулась Райхон.

— Девятого, во вторник, Манап-ака.

— Погляди девятое.

Оказалось, что девятого Шура как раз дежурила, мало того, она дежурила и десятого, подменяла Лиду Корякину. У Корякиной подружка справляла свадьбу, и она попросила Шуру ее заменить… Это рассказала сама Лида, которую Мухитдинов пригласил для разговора с Кадыровым.

Кадыров вздохнул с облегчением. Ему и вправду не хотелось затеваться с этим делом. Но, с другой стороны, что случись, опытный работник — и не отреагировал. Можно нажить неприятности, даже уйдя на пенсию. Для порядка он решил опросить всех работников роддома.

Лида ничего странного в поведении подруги не заметила. Шура ничего не говорила, не предупредила, что собирается уезжать. Зульфия с Шурой дружбы не водили, работали вместе, не ссорились, друг дружку подменяли. От Зульфии ничего интересного мужчины не услышали.

Вахида бегство первой жены устраивало. Он не знал, куда подевалась Шура. После развода они не общались. Виделись в последний раз, когда Шура оттаскала Райхон за волосы. Но неприятное чувство вины иногда посещало Вахида. Он сорвал Шуру с места. Увез из России.

Бросил. Если она уехала — даже лучше. Не будет жить укором в его сознании…

Последней пришла Марья Ивановна. Пожилая женщина исполняла в больнице множество обязанностей. Нянечка, уборщица, передачи роженицам по палатам разносила. Марья Ивановна никак не хотела садиться в присутствии начальников. После долгих уговоров неловко присела на краешек стула и, не зная, куда деть руки, теребила подол. Марья Ивановна жила в Узбекистане с войны, их детский дом эвакуировали в этот городок. Вышла замуж за узбека. Рязанская женщина прожила всю жизнь в центре Ферганской долины. Ее все любили за безотказность, за что ей и доставалось больше других. Она за всех отбывала хлопковую повинность на полях. От роддома полагалось посылать на хлопок трех человек, Марья Ивановна отрабатывала за всех. Работы не боялась, а перед начальством робела.