Жут - Май Карл Фридрих. Страница 39

– Не бойся! Я уверен, что балка выдержит нас обоих. К тому же подпорки ее прибиты гвоздями. А вот выдержит ли нас двоих веревочная лестница, этого я не знаю. Останься наверху; я сам сперва разберусь.

Я полез вниз, однако я слишком торопился и у меня было мало времени, чтобы спокойно отыскивать в темноте одну ступеньку лестницы за другой. Тогда я свесил ноги и стал спускаться по веревке, как по канату, перехватываясь руками.

Мне попадались отдельные уступы, в которых опять же были закреплены поперечины. Я находился уже в шахте, рассекшей скалу. В темноте я не мог понять, возникла ли она естественным путем или ее пришлось пробивать. Наконец я коснулся земли.

Я убедился на ощупь, что нахожусь в какой-то узкой яме, откуда не было выхода и где хватало места, может быть, на четверых или пятерых человек. Тут мне пригодился мой фонарик, который я всегда носил при себе: маленькая бутылочка с маслом и фосфором. Я вытащил ее из кармана жилета и открыл пробку, чтобы внутрь проник кислород. Когда я снова закрыл бутылку, она засветилась ярким фосфоресцирующим блеском; теперь мне были довольно хорошо видны окружавшие меня стены.

Я находился в треугольной каморке. С двух сторон меня окружала скала. С третьей была возведена стена; она оказалась не выше пяти локтей.

Посветив себе под ноги, я убедился, что стою на выступе скалы. Тут же я заметил шнур, который был привязан к нижнему концу веревочной лестницы и вел наверх. Посветив на него фонариком, я обнаружил, что шнур этот огибает стену и скрывается с другой ее стороны. Мне стало все понятно. Я хотел уже подниматься, как вдруг услышал негромкий голос Халефа:

– Сиди, подержи лестницу! Она вертится.

– Ах! Ты спускаешься?

– Да, прошло много времени. Я подумал, что с тобой случилась беда.

Вскоре он стоял рядом со мной; при тусклом свете фонарика он принялся осматривать и ощупывать все вокруг.

– Похоже, мы забрались в скальную шахту, – сказал он.

– Нет, мы находимся в пещере.

– Да она же чертовски мала и тесна!

– Это только край пещеры. Нам придется подняться на несколько ступенек вверх, а потом перелезть через эту стену.

– А как?

– Конечно, по лестнице; мы перекинем ее на ту сторону. Потрогай-ка этот шнур! Он ведет туда. Там, в темноте, ни один человек, попавший в пещеру, не догадается, что здесь есть тесный закуток и веревочная лестница, по которой можно выбраться наверх. Шнур же там наверняка закреплен так, что лишь посвященный заметит его. А ведь, если кто-то, попав в пещеру, решит выбраться из нее, ему надо лишь подтянуть к себе веревочную лестницу с помощью шнура. Все устроено очень ловко.

– Но мы еще ловчее, сиди, – хихикнул малыш. – Мы легко раскроем самые большие тайны. Ну что, переберемся в пещеру?

– Конечно. Мы поднимемся по нескольким ступенькам, сядем на стену, перебросим туда конец веревочной лестницы, а потом спокойно спустимся по ней.

Все так и было. Мы оказались в обширном помещении, которое уже нельзя было все сразу осветить фонариком. Халеф взял меня за руку и шепнул:

– Здесь никого нет?

– Посмотрим.

Я достал кусок старой бумаги и спичечный коробок, поджег бумагу спичкой и осветил пещеру. Мы были одни. Помещение, где мы находились, имело размеры довольно просторной комнаты; в длину и ширину оно достигало, пожалуй, двенадцати шагов.

Когда бумага прогорела и мы снова очутились в темноте, я заметил, что возле земли с одной стороны светится каким-то мутным, молочным светом некий четырехугольник. Я подошел ближе, наклонился и… увидел продолговатый лаз; он вел наружу.

– Халеф, мы находимся возле входа в пещеру, – радостно сообщил я. – Я поползу туда. Если не ошибаюсь, я увижу Оско и Омара.

Моя догадка подтвердилась. Я полз вперед до тех пор, пока оставался незамеченным для врагов; наконец, я увидел Оско и Омара. Они сидели, глядя на задержанных и держа наготове ружья.

Этого было мне достаточно. Я снова пополз назад.

– Теперь мы зажжем свет, не так ли? – спросил Халеф.

– Да. Достань-ка сало. Лоскут рубашки послужит фитилем.

Горшок был у меня пристегнут к ремню. Теперь я снял его. Мы нарезали в него медвежьего сала, а вместо фитиля привернули тряпку. Вскоре мы разожгли спичкой целый факел; правда, он ужасно коптил, зато освещал всю пещеру.

Мы стали обследовать стены. Это были массивные скалы, не считая узкой стены в углу, через которую мы перебрались. Мне стало ясно, что пещера состояла лишь из одного помещения. Сколько мы ни простукивали ее стены, мы не услышали ни одного звука, говорившего, что внутри есть какой-то тайник. Лишь один предмет привлек наше внимание: четырехугольный тесаный камень; он лежал рядом с проемом и точно к нему подходил. В камень было вставлено кольцо, а к нему подвешена цепь.

– Им загораживают вход в пещеру, – сказал Халеф.

– Да. Он нужен, если только здесь сидит узник. Тогда камнем загораживают проем и снаружи крепят цепь так, чтобы узник не мог выбраться.

– Ты думаешь, что здесь прячут пленников?

– Да. Завтра вечером привезут очередного, и ты удивишься, узнав, кто он.

– Ну, кто?

– Об этом поговорим позднее. А еще здесь убивают людей. С нами углежог намеревался поступить так же. Мы поползли бы вперед, а он поджег бы дрова, сложенные у нас за спиной. Вся пещера наполнилась бы дымом, и через несколько минут мы задохнулись бы.

– Аллах, Аллах! Если я выберусь отсюда, горе этому углежогу!

– Ты вообще ему ничего не скажешь и ничего не сделаешь. У меня есть очень веская причина скрыть от него все, что я знаю.

– Но мы же уедем отсюда и никогда его не увидим!

– Мы уедем отсюда и увидим его завтра утром. Теперь мы знаем довольно много; пора выбираться наверх.

Огонь был потушен, но нам пришлось подождать, пока горшок и сало не остынут. После этого мы отправились в обратный путь и вновь перебросили веревочную лестницу через стену.

Выбравшись наружу и стоя перед дубом, мы снова перевели дух. Все же не очень приятно совершать подобное путешествие в неведомую бездну. Там могло произойти все что угодно! А если бы кто-то случайно был внизу и встретил нас пулей! Мне стало не по себе, когда я подумал об этом.

Наконец, мы выскребли жир из горшка. На обратном пути мы не нашли мяту, но для отвода глаз я сорвал несколько других травинок, которые мог дать потом вороному. Халеф развлекся и стал собирать длинных черных улиток. Под кустами их было так много, что вскоре он наполнил горшок.

Конечно, мы вышли на поляну с другой стороны. Я дал коню травы; Халеф помазал одной из улиток его ноздри, а потом отнес горшок с ними в комнату. Когда он вернулся, лицо у него было таким веселым, что я спросил:

– Что ты с ними сделал?

– Я вытряс их в карман висевшего там кафтана.

– Это, конечно, великий подвиг, которым ты можешь гордиться. Знаменитый хаджи Халеф Омар начинает вести себя как мальчишка!

Он ухмыльнулся. Я вовсе не собирался оскорбить его своим замечанием.

Когда мы подошли к Оско и Омару, оба поведали нам, что не произошло ничего, что бы их смутило. Зато углежог не мог уже сдерживать своего нетерпения и произнес:

– Ну, вот ты снова тут. Теперь ты позволишь нам подняться со скамьи?

– Пока нет. Вы подниметесь отсюда не раньше, чем мы сядем на лошадей.

– И когда вы уедете отсюда?

– Немедленно. На твой дружеский прием мы ответим столь же дружеским увещеванием: засыпь свою Пещеру Сокровищ и не пытайся никого заманивать туда. Иначе сам легко можешь разделить участь, что уготавливаешь другим.

– Не знаю, о чем ты говоришь.

– Подумай об этом! Я уверен, что скоро ты это поймешь. Когда я вернусь, станет ясно, внял ты моему призыву или же нет.

– Ты вернешься? Когда?

– Когда будет нужно, не раньше и не позже.

– Господин, у тебя такое лицо, словно я самый плохой человек на свете.

– Так оно и есть, хотя имеются и другие, которые почти так же погрязли во зле, как и ты.

– Что же плохого я совершил? Что ты можешь вменить мне в вину?