Наследство - Майкл Джудит. Страница 163
— Как тюремная роба, — пробормотал он, расстегивая рубашку. — Хуже всего эта церемонность…
Он остановился, руки застыли на пуговице. Неужели он не закрыл дверь шкафа? Она приоткрыта; он уверен, что закрывал.
Клэй закрыл глаза и постарался вспомнить. Возможно, нег. Он торопился: Мирна окликнула его из прихожей, сказав, что они опаздывают. Он захлопнул дверь; она, должно быть, закрылась не полностью. Но даже если он ее и не закрыл, в квартире никого не было.
Была Лора. Если что-то возбудило ее любопытство…
Он открыл дверь и заглянул внутрь шкафа. Все на своих местах, даже пара запонок, оставленных им на секретере. Наклонившись, он подергал нижний ящик. Закрыт. Беспокоиться не о чем.
Все же…
Достав связку ключей, маленьким бронзовым ключиком он открыл ящик. Конверт на месте. Коробочка на месте. Протянув руку, открыл крышку…
Пусто!
Клэй закачался и опустился на колено. Голова затрещала, как от сильного удара. Он стоял на коленях, его била дрожь. Она нашла. И забрала с собой. После всех долгих лет, что она ему верила, она узнала…
Что? Что ей известно? То, что он работал по одиннадцать часов на Кейп-Коде; что это он сцепился с Оуэном в коридоре, когда старый дурак задумал включить свет. Это все, что она знала. Она не знает о других кражах; возможно, вообще о них не слышала. Откуда? Он совершил их в различных местах — Париж, Акапулько, Палм-Спрингс — нет, она не могла знать о них.
Больше она не поверит ему. Не будет его любить. И если она узнает о других…
В висках стучало, его трясло. Он был до смерти напуган. Скорее выбраться отсюда! Она позвонит ему утром или будет ждать его в офисе, встретит его с широко раскрытыми глазами, глядя, словно он предал ее. Нет, ему не вынести этого.
Она не поможет ему больше, не станет беспокоиться и заботиться о нем. Палец о палец не ударит ради него, потому что теперь узнала, что все эти годы он обманывал ее. Он сумел убедить ее в виновности Бена, а Бен ей так нравился.
Она уволит его.
Клэй начал плакать. Лора была единственным человеком на свете, кого он любил; единственным человеком, который любил и заботился о нем, теперь он лишился всего.
Нужно было продать это чертово ожерелье, но у него не хватало духа расстаться с ним. Сперва хотел продать его, как и остальные украшения Ленни, но ожерелье было слишком ценным и слишком хорошо известным. Потом понял, что в действительности не хочет расставаться с ним; те негодяи вышибли на улицу его и Лору, так что ожерелье стало своего рода символом его доблести: он одурачил Сэлинджеров. Клэй, бывало, брал ожерелье в руки, пропускал сквозь пальцы и думал: «Они мечтают заполучить его обратно — дудки! Они никогда его не получат! Они лишили Лору наследства, выгнали нас. Они обокрали нас, я обокрал их!»
Спустя некоторое время Клэй почти забыл про ожерелье. В последние годы он редко доставал его. Его ожидало множество других увлечений: игра, крупные ставки, крупный риск — величайшее время жизни.
— Клэй! — позвала с кухни Мирна, словно они и не ссорились. — Я приготовила сыр и крекеры, будешь?
Он хотел ответить, но испустил лишь сдавленный звук.
— Клэй!
— Да. Подожди.
— Как насчет горячего вина со специями? Или ты предпочитаешь бренди?
— Бренди.
— Тогда захвати из буфета, о'кей?
— О'кей. Через несколько минут.
— Подожди. Я приготовлю горячее вино и добавлю в него бренди. Это должно привести моего мужчину в хорошее расположение духа, прежде чем я увлеку его в постель.
«Нужно выбираться отсюда». Эти слова барабанной дробью звучали в ушах. Прочь отсюда, прочь, прочь… Он не сможет увидеться с Лорой; ему не пережить ее ненависти. Прочь, прочь, прочь. Дрожа, со слезами, продолжавшими бежать по щекам, он вытащил из-под кровати дорожную сумку и стал засовывать в нее брюки, свитер, рубашки, нижнее белье, носки, запасную пару ботинок. Стянув с себя рубашку и брюки, он надел джинсы, свитер, носки и темную кепку.
Из верхнего ящика секретера, из-за пачки с письмами Лоры, достал два конверта. Положил их в сумку, из другой папки извлек три самые любимые фотографии Лоры и положил между конвертами, чтобы не помять.
Эти приготовления заняли не более пяти минут. Из нижнего ящика Клэй вынул толстый конверт, на котором стояло имя Лоры, написанное почерком Оуэна. Скорее всего, ей было не до конверта после находки ожерелья. Со вздохом он положил его в сумку. Он не знал, что будет с ним делать, но ей он больше не потребуется, особенно теперь, когда она приобрела пай в корпорации «Сэлинджер-отель». Может быть, когда-нибудь это письмо поможет ему вновь завоевать ее любовь.
— Клэй! Все готово!
— Подожди!
Он застегнул «молнию» на сумке. Слезы продолжали бежать из глаз, он двигался инстинктивно, курсируя вокруг книжных шкафов, стоявших вдоль стен огромной квартиры, со скоростью и беззвучностью, отточенными годами практики. У входной двери он захватил свой кожаный пиджак, висевший в шкафу для пальто. Затем, не оборачиваясь, абсолютно бесшумно открыв и закрыв за собой дверь, вышел из квартиры.
Лайнер на Бостон попал в грозу. Шквалы ветра бросали самолет из стороны в сторону. Лора оставила попытки сосредоточиться на предстоящем заседании пайщиков корпорации «Сэлинджер-отель». Клэй, не Бен. Клэй, не Бен. Всю ночь эти слова рефреном звучали в голове, не давая уснуть. И другие кражи — все, что сказал Поль, вероятно, правда, вероятно, правда, вероятно, правда. Ее мысли были такими же яростными, как гроза, начавшаяся около трех часов ночи и продолжавшая бушевать. Лоре очень хотелось иметь собственную семью. Она так мечтала о ней, что никогда не приглядывалась и не замечала происходившего вокруг. Разгадка лежала на поверхности, нужно было лишь присмотреться, но я хотела верить ему.
Рано утром ей позвонила Мирна и сказала сердитым тоном:
— Он ушел. Выскользнул из квартиры, пока я готовила вино со специями. Думала, он вернется. Он, кажется, прихватил кое-что из вещей. Мы чуть повздорили; так бывает со всеми; но на этот раз он ушел. Думаю, он у тебя — он всегда убегал к тебе, словно ты его мать. Пожалуйста, дай мне поговорить с ним.
— Я не видела его, — ответила Лора.
Она догадалась, почему ушел Клэй, но никогда не скажет Мирне — это лишь запутает дело. Нужно придумать, как разыскать его, или, может, оставить его одного, пока он не обдумает создавшуюся ситуацию и не вернется сам. Она не могла думать об этом сейчас; не было времени. Нужно было подумать о заседании в корпорации Сэлинджеров.
Лора еще не решила, как себя вести. До вчерашней ночи она намеревалась войти и разоблачить Бена, назвавшись его сестрой. Ее не беспокоило, что подобное откровение причинит ему боль, как и Сэлинджерам! А как он обошелся с ней?
Но ей было известно, что он не виноват. Он не обворовывал Сэлинджеров, не боролся с Оуэном, не предавал ее. Он сказал тогда правду, а она не поверила ему; она заявила тогда, что не желает его видеть. Она отослала его с такой же жестокостью, с какой с ней обошлись Сэлинджеры.
Теперь, когда она знала правду, разве могла она подвергнуть опасности то, что он имел? Она не имела права вторгаться в его жизнь, раскрывать его секреты.
В то же время, если она не скажет им, кто она, ей не добиться признания законности сделки.
Лора не знала, как поступить. Какой смысл ехать в Бостон, если она не собиралась предъявить претензии на долевой пай в качестве сестры Бена? Но мысль о конфронтации с Феликсом жила в ней слишком долго. Пусть он узнает, что она возвратила себе то, что он украл у нее! Но мысль отказаться от борьбы с ним навсегда вызывала ощущение внутренней пустоты. «Знаю, не следует желать этого. Я и так добилась очень много; нужно подумать о Бене…» Но ей непреодолимо хотелось отыграться. Все было необъяснимо переплетено со стремлением, двигавшим ею с тех самых пор, как Феликс выгнал ее прочь.
«Сейчас ничего не решить. Обдумаю все в самолете. Еще есть время. Нельзя пропускать собрание, я не могу просто отступить и сдаться, наверняка есть выход…»