Золотой мираж - Майкл Джудит. Страница 60

— Погибнет? Компания? Этого не может быть: они производят еще много другого.

— Но они вероятно, поставили все на это новое предприятие. Я не из тех, кто общается с Квентином или с теми, с кем он говорит о делах, но я слышала разные сплетни в лаборатории, и все они об одном: что все стянуто и вложено в ПК-20. Ладно, я выясню что смогу завтра и дам тебе знать. А теперь давай, остывшие спагетти не так хороши, как горячие, так что — поедим. Ну же, Эмма, я хочу, чтобы ты хоть немного поела.

Эмма кивнула:

— Хорошо, мэм.

— Эй, — сказала Джина, и подождала, когда Эмма поднимет глаза: — Я люблю тебя. Помни это. И твоя мать тебя любит. Но если ты будешь время от времени приходить ко мне, а не к ней, я это пойму, и я всегда здесь, когда ты захочешь поговорить. Я здесь даже если ты не захочешь поговорить. Подумай о том, что я сказала. Я это сказала с любовью.

Эмма кивнула:

— Я знаю, — сказала она, но внутри нее поднялись слезы, и поэтому она прекратила говорить и попыталась есть. Она украдкой подняла глаза и увидела, что Джина уставилась в одну точку, поглощенная своими мыслями. Она любила Джину. Ей всегда нравилось, что Джина обращается с ней как со взрослой — и так было, когда она еще была совсем девчонкой, они подолгу беседовали, и Джина внимательно выслушивала "все, что говорила Эмма, и ей нравилось то, что Джина говорила о женщинах: что они могут делать гораздо больше, чем кажется мужчинам, и что обычно они умнее их, и выносливости у женщин больше, и людей они понимают лучше. Эмма не могла поверить, что Джина умнее Брикса, он был настолько опытнее ее, но ей приходилось признать, что он на самом деле не так уж много думает и разбирается в людях. Она не знала, насколько он вынослив, но и про себя она этого тоже не знала. Джина всегда утверждала, что женщины выдерживали всякие испытания огнем успешнее, чем — мужчины. Эмма подумала, а как бы она выдержала такое испытание огнем? Хотела бы я, чтобы мне надо было через такое пройти, подумала она, чтобы случилось что-нибудь ужасное на самом деле, и я смогла бы выйти из этого сильной, победительницей, и чтобы все сказали, какая я молодец. Тогда бы и Брикс подумал, что я чудесная, и захотел бы уберечь меня от других испытаний, потому что не захотел бы меня потерять.

А где он теперь? — подумала она. Он не звонил ей одиннадцать дней. Он, вероятно, с кем-то, какой-нибудь очень красивой девушкой… Но эта мысль была слишком мучительной, и Эмма вынырнула из нее. Может быть, он думает обо мне, планирует что-нибудь особенное для нас вместе. Он любит меня удивлять. Я уверена, что этим он сейчас и занят. Выдумывает для меня сюрприз.

— Ну что ж, давай поговорим о твоих съемках, — сказала Джина. — А я расскажу тебе о моих скачках в том славном месте, и о Роз. Я думаю, мы можем говорить о всем самом важном в нашей жизни.

Брикс сел напротив отца и глотнул виски. Он был голоден, но не мог пойти ужинать прежде, чем отец не решит, что их встреча закончена. Он напряг живот, чтобы прекратить урчание и сконцентрировался на том, что они обсуждали, пытаясь удержать свой голос ровным, не скулящим. Отец ненавидел, когда он хныкал.

— Курт — мой друг, вот почему он дал их мне. А почему я не должен был видеть эти отчеты? Боже, папа, я же вице-президент, компании, я должен быть первым человеком, с кем ты все обсуждаешь, когда у нас возникают проблемы.

— Кто еще их видел?

— Никто — Курт не дурак. Он предупреждал меня пару месяцев назад, что похоже, что-то неладное…

— Ты мне об этом не говорил.

— Он сказал мне, что послал тебе отчет и я подумал, что надо подождать, пока не придет окончательный рапорт. Я думал, ты захочешь поговорить со мной о них, что мы встретимся, как только ты их получишь.

Боже, это звучит так, как будто я торчал у телефона, ожидая звонка. Как Эмма. Он прочистил горло.

— Да кстати, еще кое-что. Курт сказал, что сегодня утром они получили первые отчеты о новом тесте, и в них все не слишком хорошо. Фактически, судя по некоторым данным — просто плохо. Он сказал, что посылает тебе записку. Есть и кое-что хорошее: реакции возникают не у четырех процентов, а у меньшего числа, ненамного меньшего, конечно, но все-таки…

— У них только начальные отчеты? Результаты этого теста должны были быть готовыми на неделе. Что, черт возьми, у них там происходит?

— Не знаю. Курт не сказал ничего, кроме…

— У тебя есть его домашний номер телефона?

— Курта? Да, но пап, дай мне позаботиться об этом. Я могу выяснить, когда они…

— Какой номер?

Брикс вздохнул так, словно разорвалась небольшая бомба. Урчание в животе показалось ему громом. Он хотел скотча, но отец не любил, когда он пил больше одной порции. Ну и черт с ним, решил он, пошел к бару и наполнил стакан. Он небрежно прислонился к стойке и, как будто на самом деле все это было чепухой, продиктовал Квентину домашний телефон Курта.

Он делал вид, что поглощен разглядыванием фото на стене, хотя точно такие же висели у него в кабинете, и размышлял, какие же они скучные, и не поворачивался, пока не услышал, как Квентин положил трубку.

— Сядь, я хочу с тобой поговорить, — сказал Квентин. Брикс сел. — Как хорошо ты знаешь Курта?

— Не слишком. Мы бегаем вместе, иногда вместе выпиваем. Время от времени играем в теннис. Он живет в нескольких домах от меня..

— Один?

— Да, он разведен. Детей нет.

— Сколько ему лет?

— Тридцать четыре.

— А сколько лет он здесь работает?

— Четыре года или пять, что-то около того. Он был здесь, когда я начал, а это случилось два года назад, и он проработал тогда уже немало.

— Где он работал раньше?

— Не знаю: мы об этом никогда не говорили. Квентин откинулся в кресле.

— Он проработал здесь почти шесть лет, его родители живут в Аризоне, в одной из забытых богом деревушек, он приехал из «Хелен Куртис» в Чикаго, и его сделали начальником испытательной лаборатории в начале этого года.

Брикс уставился на него:

— Если ты все это знал, зачем спрашивал у меня?

— Я знаю это потому, что мое дело — знать как можно больше о начальниках отделов в этой компании. А ты, думаешь, от этого освобожден? Ты любишь напоминать мне, что ты вице-президент, но ты даже не знаешь своих подчиненных высшего ранга. А с этим ты к тому же вместе бегаешь и выпиваешь, и при этом не знаешь о нем самой основной информации. — Квентин подождал, но Брикс молчал, сердито разглядывая виски. — Чего я не знаю, так это его личных привычек. Он любит дорогие вещи?

— Что? Ну да, я думаю, любит. Ну конечно, он много тратит. Особенно на обувь — он на этом помешан, большей частью, на итальянских туфлях. И на ковбойских ботинках «Джастин» — он покупает все расцветки, как только они появляются. И кашемировые спортивные куртки.

— На свою зарплату?

— Я не знаю, сколько он получает. Но полагаю, ты знаешь.

— Восемьдесят пять тысяч в год.

— Что ж, он все их и тратит на себя. Детей или чего-то такого нет.

— Но, вероятно, ему никогда не хватает. Брикс пожал плечами:

— А кому хватает?

— Боже правый, не отвлекайся. Если он обладает нашей внутренней информацией, он может захотеть продать ее кому-нибудь подороже.

— Продать? Курт? — Брикс потряс головой. — Я не думаю, что он достаточно умен, чтобы такое придумать.

— Ты думаешь, он глуп только потому, что это не пришло в голову тебе?

Брикс выбрался со стула и побрел снова к бару.

— Третью подряд?

— Да, что-то у меня жажда. — Он наполнил стакан и вернулся к стулу. — Я бы подумал об этом, если бы это был не Курт. Он такого не выкинет.

— А что он выкинет?

— Ну, он, если действительно захочет много денег, то подумает только о работе — я хочу сказать, ты понимаешь — ничего незаконного. Он действительно помешан на своей работе — он ею гордится. Он просто захочет заработать здесь или в другой лаборатории.

— Он говорил о том, что собирается перейти в другое место?