Ангел западного окна - Майринк Густав. Страница 101

Атмосфера в доме стала ароматом её кожи… Да, да — запах пантеры, но ничего более сладкого, весеннего, дурманящего я в своей жизни не вдыхал. Только ребёнок может по-настоящему оценить то блаженное забвение, которое навевают иные ароматы…

И тогда… тогда Асайя-Исаис начала окутывать меня в свою ауру, в своё астральное тело… Я оцепенел от патологического ужаса, когда встретился глазами с неумолимо жестоким и невинным взглядом гипнотизирующей меня рептилии, для которой убийство — это естественный образ жизни, природный долг. Всей сокровенной эссенцией своего существа она проникала под мой кожный покров, вползала в позвоночный столб, сворачивала свои кольца в головном мозгу; она прорастала в меня, вырастала из меня, перерастала… И где, где было оно тогда — моё спасение, мужество, воля?!

И вновь мой слух снаружи и изнутри затопил колдовской завораживающий ритм:

Я ещё успеваю понять, что это моя последняя, прощальная песня… И тут меня, уже ступившего на порог чудовищной бездны — философы называют её «восьмым миром», в нем человеческое Я подвергается абсолютной диссолюции, — отбрасывает назад внезапное озарение, подобно молнии средь ясного неба сверкнувшее в моём сознании: кинжал!., наконечник копья Хоэла Дата!.. Ведь он мой!..

Может ли одна только мысль породить огонь? На собственном примере я убедился в могуществе пиромагии. Огненная стихия — скрытая, невидимая, вездесущая — до поры до времени спит, но одно лишь тайное слово, и… в мгновение ока проснется пламя и огненный потоп захлестнёт Вселенную.

Мысль о кинжале словно высекла из кремня моего сознания магическую искру… Дальше, как во сне: мощная струя огня брызнула прямо из пола, и все вокруг обратилось в сплошное пламя… Гигантская огненная стена, шипящая как при самовозгорании мучной пыли, выросла предо мной. Очертя голову я ринулся в самый эпицентр бушующей стихии: пробиться, во что бы то ни стало пробиться на другую сторону, даже если мне суждено сгореть заживо! Вперёд — кинжал должен быть у меня в руках!..

Каким образом я прорвался сквозь огненную стену, не знаю, но я прорвался!.. Выхватил кинжал из тульского ларца… Мои пальцы сами собой, как у лежащего в кресте саркофага Джона Ди, судорожно сжались на рукоятке… Взмах — и вставший у меня на пути Бартлет Грин отпрянул назад, зажимая руками свой колдовской «белый глаз», пронзенный клинком… А я уже ныряю в неистовый огненный прибой с чёрной пеной клубящегося дыма на гребне… Слетаю по лестнице вниз и с разгона всем телом бросаюсь на запертую входную дверь… Сорванная с петель, она с грохотом вываливается наружу, и…

Прохладный, свежий, ночной воздух едва не сбивает меня с ног… Запах палёных волос приводит меня в себя: космы на голове и борода стали заметно короче, обгоревшая одежда кое-где ещё тлеет…

Куда? Куда теперь обратить мне стопы мои?..

Назад пути нет: горящие балки, охваченные негасимым сверхъестественным огнём, рушились у меня за спиной… Прочь, прочь от пожарища! Кинжал, намертво зажатый в моей правой руке, по-прежнему пребывал в какой-то жутковатой эрекции, как будто этот огненный оргазм не имел к нему никакого отношения. Не удалось Исаис Понтийской оскопить моё Я, и наконечник значит теперь для меня больше, чем жизнь, не важно, где мне суждено отныне жить — в том или в этом мире… И вдруг застываю как вкопанный: передо мной высокая, величественная дама, та самая, чей ангельский образ я видел в парковом лабиринте Эльзбетштейна… Моя душа обмерла в ликующем порыве: это она — Елизавета, истинная королева моей крови, недосягаемая возлюбленная Джона Ди, благословенная в своём терпеливом ожидании!.. Я опускаюсь на колени, не обращая внимания на огонь тибетских дугпа, который едва не лижет ступни ног… И тут кинжал вздрагивает в моей руке как живой, словно пытаясь отвернуться от неземного видения, и в мой мозг проникает ледяная игла: да ведь это маска, личина, мираж, обманчивое отражение, украденное чёрной, обратной стороной зеркала и выставленное сейчас предо мной, дабы низвергнуть назад, в бездну «восьмого мира»…

Зажмурив глаза, я прошёл сквозь фантом, как недавно сквозь огненную стену… Потом мчался по улицам, словно затравленный зверь, которого преследуют по пятам кровожадные, тощие гончие; и вдруг совершенно отчетливо вспомнил, как в галлюцинозе, вызванном токсичными дымами монахов секты «Ян», за мной точно так же гнались чёрные инфернальные кошки и, лишь добежав до древа, с которого Елизавета подавала мне какие-то таинственные знаки, я спасся от погони. Значит, спасусь и сейчас, понял я и, словно притянутый мощным магнитом, уверенно повернул к Эльзбетштейну! Теперь я летел как на крыльях, почти не касаясь земли, в каком-то странном полузабытьи; а когда до меня наконец дошло, что ещё шаг — и мой пульс просто взорвется, чьи-то невидимые руки подхватили меня и я вдруг очнулся на вершине главной башни замка…

Небо позади меня было как кровь, казалось, весь город полыхал, охваченный огненным дыханием ада…

Вот так когда-то и мой уезжавший в Прагу предок Джон Ди, покинув Мортлейк, смотрел, обернувшись назад, как пылает прошлое со всеми его радостями и печалями, заблуждениями и открытиями, победами и поражениями…

Но он покидал, а я возвращаюсь, и у меня в руке то, что он потерял и что меня, подобно магнитной стрелке, привело в мой родной дом: наконечник копья! Слава тебе, Джон Ди, что ты восстал во мне из мертвых и стал отныне моим «Я»!

— Кинжал с тобой?

— Да.

— Хорошо.

Теодор Гертнер протягивает мне руки, и я, как утопающий, хватаюсь за них. Тёплый живительный ток проникает в мою душу, тугие пелены страха, которые стягивали меня словно мумию, начинают ослабевать.

Лицо моего друга озаряет улыбка:

— Ну и как, победил ты Исаис Чёрную? — Вопрос задан вскользь, как бы между прочим, естественным повседневным тоном, однако для меня он прогремел подобно трубам Страшного Суда. Я опускаю глаза:

— Нет.

— Значит, она придёт и сюда, в наш замок, ибо чёрная богиня всегда там, где может взыскать принадлежащее ей по праву.

Страх снова сжимает свои кольца:

— То, что я пытался сделать, превышает человеческие возможности!

— Мне известны твои попытки.

— Силы мои на исходе.

— И ты действительно полагал, что чёрная магия может осуществить трансмутацию?

— Вайроли-тантра?! — вскрикиваю я и впиваюсь глазами в Теодора Гертнера.

— Последний привет от дугпа должен был тебя испепелить! Если бы ты знал, какая сила потребна для того, чтобы манипулировать энергиями вайроли-тантра и не погибнуть! Такое по плечу только азиатам!.. Довольно и того, что ты дважды преодолел течение токсичных дымов. Воистину, достоин ты помощи, ибо самостоятельно, без проводника, сумел вернуться назад.

— Так помоги же мне!

Теодор Гертнер кивает, приглашая следовать за ним.

Только сейчас с глаз моих как будто спала пелена, и я начинаю различать окружающее.

Находимся мы явно в башне. В углу пылает внушительных размеров камин, рядом — алхимический горн. Полки, которые тянутся вдоль стен, сплошь заставлены всевозможными инструментами и утварью мастеров королевского искусства. Бросается в глаза безупречный порядок.

Лаборатория Джона Ди? Постепенно до моего сознания доходит, что я «по ту сторону», в царстве причин. Здесь всё такое, как «по сю сторону», и в то же время совершенно иное; обе эти половинки похожи друг на друга, как лицо одного и того же человека в детстве и в глубокой старости… Превозмогая себя, спрашиваю:

— Скажи мне честно, друг, я умер?

Помедлив мгновение, Теодор Гертнер усмехается не без некоторого лукавства: