Секрет рисовальщика - Майзингер Рольф. Страница 21

— Здесь мы разделимся на две группы, — рассматривая что-то внизу в бинокль, произнес Галкин. — Первую группу поведу я, вторую — капитан Стриж. Со мной отправятся Журавлев, Воронян и Майзингер.

Он опустил бинокль. Возникла пауза.

— Мы будем двигаться на северо-восток. Вторая группа — в противоположном направлении. Наша задача: обнаружить следы жизнедеятельности существа под названием «песчаный скат». Если повезет, то и увидеть его. Сразу хочу предупредить, что ни о какой серьезной исследовательской работе пока не может идти речи. Считайте, что мы пионеры-первопроходцы. Мы лишь ищем доказательства присутствия здесь этого неизвестного науке животного. Отсюда следует, что проводить какие-либо опыты, брать пробы и контактировать с данным существом иным способом нам не разрешается. Мы лишь выясняем, существует ли оно в действительности. А если да, то где обитает. И самое важное: какую опасность песчаный скат может представлять для человека.

Двигались медленно. К пяти часам дня мы прошли едва ли десять километров. Все это время шли по краю впадины. Майор Галкин словно бы никак не мог решиться на спуск. После короткой обеденной паузы он раскрыл нам свои планы. В первые два дня мы должны будем лишь на определенное время спускаться вниз. Такие вылазки не должны превышать трех-пяти часов. После этого мы снова выходим из впадины и отдыхаем. После каждой такой вылазки Журавлев, который, кроме прочего, имел еще и медицинское образование, будет проводить короткий тест каждого из нас. Он включает в себя проверку пульса, дыхания и общего состояния. Галкин в это время намерен проводить опрос, кто из нас и что видел или чувствовал. Меня такие перспективы несказанно обрадовали. Ибо все это смахивало на серьезную научную экспедицию, участником которой предстояло быть и мне.

Перед спуском вниз мои спутники тщательно проверили оборудование, все эти датчики и счетчики. Их назначение так и осталось для меня неясным. В распоряжении Журавлева находилась кинокамера. Какая-то специализированная и очень дорогая модель. Видимо, именно поэтому ее облачали в пластиковый кожух. К нашему стандартному оснащению относились сильные лампы, которые использовались военными подводниками. Кроме того, усовершенствованные противогазы на случай неожиданных выходов на поверхность газов. В экстремальном случае к ним подсоединялись небольшие, но довольно тяжелые баллончики с кислородной смесью. В рюкзаках достойное место занимала аптечка и паек на три дня. В аптечке, кроме обычного набора медикаментов и перевязочного материала, в металлической коробочке лежали три ампулы с сывороткой против змеиных укусов. Насколько мне стало известно, это средство было специально разработано для армейских подразделений, оперирующих в местах обитания ядовитых насекомых и змей. Автоматы Калашникова с убирающимся прикладом, пистолеты Макарова у Галкина и Журавлева, а также складные носилки за спиной у Вороняна дополняли нашу экипировку.

Насколько хватало глаз, вокруг простирался безжизненный тоскливый ландшафт. Под ботинками вздымалась едкая пыль из соли и глины. Порой ноги проваливались в нее по щиколотку, и тогда к странному ощущению нереальности происходящего примешивалось легкое беспокойство. Точь-в-точь как то, которое охватывает человека вблизи лесных болот. В такие минуты я бросал быстрые взгляды на своих спутников. И их сосредоточенный, но одновременно безразличный вид меня успокаивал. Мы шли один за другим, стараясь ступать след в след. Группу возглавлял старший лейтенант Журавлев, а замыкал майор Галкин. Раз в час он выходил на связь со Стрижом и справлялся о делах его группы. Рация была, так же, как и носилки, закреплена на широкой спине идущего перед Галкиным сержанта Вороняна. Неприятный солоноватый вкус во рту появился довольно скоро. Что-то подобное я предполагал. Достаточно было окинуть взглядом совершенно безоблачное, пронизанное солнцем небо над этой бескрайней солончаковой равниной, чтобы объяснить его происхождение. Через час я почувствовал первые болевые ощущения. Впечатление было таким, словно моя кожа покрылась миллионами микроскопических царапин, которые разъедал пот. И скоро все тело просто горело. Внезапно Журавлев стал как вкопанный. Это было так неожиданно, что я чуть не налетел на старшего лейтенанта. В следующий момент Галкин уже был тут как тут.

— Что-то не так? — спросил он, пытаясь разглядеть впереди то, что увидел Журавлев.

— Мне показалось, что я заметил какое-то движение, — не сразу ответил старлей.

— Где?

— Вон у того чукалака, — выбросил вперед руку Журавлев.

— Боевая готовность для всех! — негромко распорядился Галкин.

Мы тут же скинули с плеч автоматы и передернули затворы. Порядок пришлось изменить. Идти гуськом с оружием, снятым с предохранителя, считалось не совсем разумным. Сейчас мы перестроились клином, или «свиньей», как крестоносцы из фильма «Александр Невский». Во главе теперь двигался майор. В правой руке он сжимал Калашников, а в левой — небольшой прибор с экраном. Судя по тому, какие взгляды он бросал то на приближающийся чукалак, то снова на экран прибора, он явно прощупывал лежащую перед нами территорию на присутствие там источников тепла. Животного тепла. А может быть, я и ошибался. Как бы там ни было, но его угрюмый вид говорил скорее об отсутствии положительных результатов. Когда же с его губ слетело слово «странно», сомнений у меня на этот счет больше не оставалось. В пяти метрах от чукалака, по сигналу майора, мы остановились.

Если верить объяснениям капитана Стрижа, чукалаки встречаются только в соляных впадинах Устюрта. Этакие эндемики местных ландшафтов. Интересно их происхождение. Они состоят из мелкозема и соляной пыли, осевших вокруг куста какого-нибудь растения так, что над чукалаком торчит его верхушка. Благодаря микроклимату в таком оригинальном бугре, растение, которое в нормальных условиях едва ли достигает двух метров в высоту, здесь может вырасти до семи и образовывать кусты до 25 метров в диаметре. На таком своеобразном каркасе и держится чукалак.

Мы с Вороняном остались стоять, в то время как оба офицера стали обходить бугор на безопасном расстоянии. Нервы наши были напряжены до предела. Оно и понятно. После всего, что нам довелось услышать от Валерия и увидеть самим на вершине чинка, другой реакции не стоило ожидать. Моя же фантазия рисовала вообще… жуткие картины. Я, конечно, все еще надеялся, что Журавлев видел не песчаного ската, а, скажем, дикую кошку или шакала. Однако что-то подсказывало мне, что здесь, на Устюрте, я едва ли часто буду иметь возможность находить простые объяснения происходящему. Здесь, конечно, водились и зайцы, и волки, и даже крохотное животное со смешным названием «емуранчик». Но возможное существование на Устюрте огромного и опасного существа, которого люди окрестили «песчаным скатом», превращала этот регион в исключительный, если не сказать в экстремальный. Громада чукалака, а данное природное сооружение было никак не меньше 15 метров в диаметре, скрыла от нас и Журавлева, и Галкина. Мы ждали. Минуты через три мы снова увидели старшего лейтенанта. Он махнул рукой, чтобы мы приблизились. Когда я в очередной раз узрел майора Галкина, он сидел на корточках у основания бугра и внимательно рассматривал поверхность земли. Его автомат покоился рядом на бело-серой поверхности. Вместо него майор держал в руке крупный пинцет и пластиковый пакетик. Я подошел поближе. Галкин осторожно подцепил пинцетом и поднял с земли какой-то предмет, напоминающий сброшенную змеей при линьке кожу. Когда майор сжимал странную вещь, раздавался тихий хруст. Как если бы мяли золотинку от плитки шоколада. Заметив мое присутствие, Галкин спросил:

— На что это, по-твоему, похоже, Майзингер?

— На высохшую яичную пленку, — не задумываясь ответил я.

— Яичную что? — не понял майор.

— Я имею в виду пленку, товарищ майор, которая находится сразу под скорлупой.

— А-а-а! — протянул Галкин, и потом добавил: — Почему бы и нет?

Он задумчиво положил свою находку в пластик и огляделся.