Секрет рисовальщика - Майзингер Рольф. Страница 22

У основания чукалака виднелись провалы, в которых можно было наблюдать усыпанные соляными кристалликами ветки кустарника. Я сделал шаг в том направлении, но тут же замер, остановленный окликом майора. Сердце бешено колотилось. Признаюсь, его окрик меня здорово напугал. Медленно повернув голову, я взглянул на своего начальника. Воронян, Журавлев и Галкин — все они смотрели мне под ноги. Я последовал их примеру. Но поначалу ничего не понял. У моих ног и под ними все было нормально. И лишь когда я повнимательнее осмотрелся, то заметил, что в радиусе полутора метров весь почвенный покров под моими ногами осел минимум сантиметра на три. Странно, что я этого не почувствовал. Теперь и я с интересом разглядывал тонкую соляную корку с обрушившимися краями. В некоторых местах под ней угадывались широкие, но не больше пяти-семи сантиметров в высоту полости. Словно бы кто-то или что-то проползало под самой соляной коркой, оставляя за собой такие оригинальные следы. Галкин наклонился к самой земле и извлек из такого вот своеобразного грота кусок «пленки», идентичную найденной десятью минутами раньше. Я почувствовал, как напряжение неприятным холодком распространяется по телу. Что-то подобное в эти минуты, видимо, испытывали и мои товарищи. Они, как по команде, поднялись на ноги и теперь затравленно озирались кругом. Никто не произносил ни слова. И все же, я мог бы сейчас поспорить с кем угодно, что прекрасно представлял себе, что творилось в душе моих спутников. Каждому из нас не давал покоя один вопрос: Что перемещалось здесь, под нашими ногами? Тишину нарушил Галкин:

— На сегодня хватит нервных переживаний… Мы возвращаемся на… твердую почву.

От Стрижа вот уже восемь часов ничего не было. Самым удивительным являлось, пожалуй, то, что и на наши запросы никто из его группы не отвечал. Связь вроде как и была. Только вот из потрескивающего и постукивающего эфира не доносилось ни слова. Неизвестность угнетала. Мы потихоньку начинали переживать за наших товарищей. Мало ли что может случиться в местах, где под твоими ногами творится черт знает что.

— У меня есть версия, — сообщил старший лейтенант Журавлев, вороша в костре угли.

Вечер был прохладный. А в воздухе носились одурманивающие запахи весенней цветущей степи. Просто удивительно, что даже в таких пустынных районах можно действительно наслаждаться ароматами, по своему букету не уступающим таковым в казахстанских степях.

Мы молча ждали продолжения.

— Я могу предположить, что некоторые чукалаки служат своеобразными инкубаторами для живущих во впадинах существ, — произнес Журавлев.

— Да не ходи ты вокруг да около, — слишком резко оборвал старшего лейтенанта Галкин. — Так прямо и скажи, что мы наткнулись на гнездовье песчаного ската! Их там, вероятно, видимо-невидимо…

— Пусть так… — протянул Журавлев.

Той ночью мне снилось, будто к нашему лагерю со всех сторон катятся странные земляные волны. Мне даже казалось, что я чувствую, как они протискиваются под днищами наших палаток… И даже под тлеющими углями нашего костра. При этом из разворошенного кострища в небо поднимаются облачка мельчайшего пепла. Постепенно они принимают форму нереально огромных спрутов, которые, в свою очередь, набрасываются на нас сверху. И при этом жутко ревут… От очередной встряски земли я проснулся. Оглушающий шум оповестил приближение военного самолета. Я выскочил из палатки, успев заметить, что сержанта Вороняна в ней уже не было. Утренняя серость быстро шла на убыль. Галкин, Журавлев и Воронян, задрав головы, смотрели в небо. Втянув шею, я взглянул навстречу приближающемуся грохоту. Совсем низко над нашими взъерошенными шевелюрами пронеслись два МИГа. Истребители шли курсом на юго-запад…

— Там, у Стрижа, что-то случилось, — с озабоченным выражением лица произнес майор Галкин.

До нашего грузовика мы добрались за пять часов. Почти все время бежали. Делали короткие паузы. Даже пили прямо на ходу. На протяжении всего этого сумасшедшего кросса я думал только об одном. А именно о том, как я ненавижу армейскую службу во всех, пусть самых экзотических ее проявлениях. Вконец выбившиеся из сил, мы загрузились в ГАЗ-66. Машину, по распоряжению майора, оставляли на вершине гигантского плато. На этом конце света за грузовик не стоило беспокоиться. Зато каждая группа имела одинаковую возможность воспользоваться им по необходимости. Я еще долго не мог прийти в себя. В груди давило. А в гортани поселилась противная боль, заставляя меня сглатывать сладковатую слюну в два раза чаще.

— Продолжай вызывать их на связь! — крикнул Галкин сержанту и хлопнул дверцей кабины.

Около семи вечера мы наконец-то увидели группу капитана Стрижа. У нас по-настоящему отлегло от сердца, когда мы убедились, что все четверо живы. Они сидели на самом краю впадины и, казалось, с большой неохотой поднялись нам навстречу. Галкин резко затормозил, раскидав нас с Вороняном по кузову. При этом я неудачно ударился плечом, за что мысленно и совсем нелестно высказался в адрес майора.

— Что у вас здесь стряслось? — еще не выбравшись из кабины, зарычал Галкин. — На кой черт вам рация, если все равно не отвечаете? И почему не отвечаете?

Стриж в ответ лишь махнул рукой. Синицын, Щеглицкий и Дятлов тоже довольно странно отреагировали на возмущенные крики своего начальника. Они то и дело поглядывали вниз, туда, где начиналась соляная пустыня.

— Майор, — наконец-то подал голос Стриж, — здесь такое творилось… вот так сразу и не объяснить! — И он откровенно, от всей души выматерился.

Галкин оторопел от такого поведения своего подчиненного. Поначалу он, так мне во всяком случае показалось, даже хотел призвать младшего по званию к порядку. Но, похоже, передумал и негромко сказал:

— Докладывай!

Повествование капитана Стрижа звучало настолько невероятно, что даже все то, что нам уже пришлось услышать и пережить на Устюрте до этого, казалось теперь пусть не обыденным, но все же…

В первый день группа капитана Стрижа углубилась довольно далеко в казавшуюся такой безжизненной территорию. Вышли из впадины они только под вечер. Опаленные солнцем и солью, они, так же как и мы, посчитали разумным разбить лагерь наверху. Ночь прошла спокойно. А утром, как только первые лучи солнца подсветили небосвод, Стриж и его люди снова спустились вниз. Через некоторое время они наткнулись на широкие песчаные косы, тянущиеся на многие сотни метров. Это обстоятельство здорово обеспокоило капитана. Толком он, наверное, и сам не смог бы объяснить почему. Скорее всего что-то подсказывало ему, что песок здесь совсем неуместен. Дятлов первым сделал наблюдение, что песчаные косы производили впечатление искусственно созданных. Но как такое могло произойти? Можно было с уверенностью утверждать, что и за сотни километров отсюда вряд ли можно было найти хотя бы один трактор. Озадаченные такими мыслями люди ходили по песчаным «пляжам», пытаясь найти хоть одно разумное объяснение обнаруженному феномену.

— Здесь вообще все не так, — потирая покрасневшую шею, произнес вслух Щеглицкий. — ни облаков, ни миражей. Что за чертовщина!

Остальные в знак согласия лишь качали головами.

— Невероятно! — вдруг воскликнул лейтенант.

Все тут же обернулись к нему.

— Смотрите! — возбужденно замахал рукой Синицын. — Ведь это же гепард!

— Где?

— Да вон же, — указал он направление, — за тем бугром.

Действительно, в сотне метров от группы и несколько в стороне от потрескавшейся на солнце глиняной кучи в настороженной позе застыл грациозный хищник. Его мускулистое тело подрагивало от возбуждения, отчего пятнистая шкура, казалось, жила своей собственной жизнью.

— Тихо! — полушепотом произнес Стриж. — Постарайтесь его не спугнуть. Мне кажется, он выслеживает добычу.

— Охотится? — недоверчиво переспросил Дятлов.

— Почему бы нет, — взглянул на него капитан, — гепарды не только на антилоп нападают. Они и грызунами не прочь полакомиться.

Дикая кошка не двигалась. И что было самым удивительным, никак не реагировала на медленное приближение двуногих пришельцев. Когда до гепарда оставалось не больше пятидесяти метров, группа Стрижа замерла на месте. Как раз в этот момент хищник быстро взглянул на людей и снова отвернул свою круглую, словно игрушечную мордочку.