Парус любви - Макбейн Лори. Страница 28

Кейт удивленно таращила глаза на эту старую развалину. Прошло столько лет, а он все еще жив! Ведь он был стариком уже тогда, когда она жила в Камарее совсем еще юной девушкой. Ему, наверное, уже под сто, изумленно подумала она, но он до сих пор не только жив, но еще и сует свой нос в дела, его не касающиеся.

– Ну, ничего, я скоро вспомню, – уверенно сказал он, как бы констатируя очевидный факт. – Я горжусь тем, что никогда не забываю ничего, случившегося в этой долине. Я скоро вас вспомню, – пообещал он.

– Как мило с вашей стороны, – пробормотала Кейт. – Надеюсь, вы не будете слишком разочарованы, если это вам не удастся.

Он хихикнул, так как ее замечание показалось ему забавным.

– С каждым вашим словом я все ближе к тому, чтобы вспомнить вас. Но сейчас, – он повернулся к Ри Клэр, – я отнесу этих малышей в дом. Здесь для них слишком сыро и холодно. Завтра или послезавтра вы уже не узнаете их, леди Ри Клэр, – сказал старик, направляясь к дому.

– Я приеду повидать их, мистер Табер! – крикнула Клэр вдогонку, старик рассеянно кивнул, и через миг его согбенная фигура исчезла за углом дома.

– Дождь, кажется, перестал, – сказал Эван, привлекая их внимание к бледному просвету в тучах. – Если мы поторопимся, то успеем добраться до Камарея до того, как он возобновится.

– Какая разница, я уже и так промок насквозь, – проворчал Джордж, весь дрожа. – Но я бы не прочь согреться.

– Фрэнсис? – позвал Эван, но Фрэнсис не отозвался, он не отрываясь смотрел на женщину в экипаже. – Поехали, Фрэнсис? Ри еще не промокла, и мы, возможно, успеем добраться до конюшни раньше, чем снова пойдет дождь.

– Я думаю, вам следует воспользоваться этим предложением, – спокойно посоветовала Кейт, показав Рокко жестом, чтобы он закрыл дверь экипажа. – Лично я начинаю ощущать сырость. Но я была бы очень рада подвезти вас, дорогая, если вы неважно себя чувствуете.

– В этом нет необходимости, но все равно благодарю вас, – ответила Ри.

– Очень хорошо, – сказала Кейт. Попрощавшись со всеми, она откинулась на спинку сиденья, экипаж тронулся и покатил прочь. Сидя на облучке, Рокко оглянулся на прелестное золотоволосое существо, которое ему улыбнулось.

– Ты покорила его сердце, – заметил Фрэнсис, помогая сестре взобраться на Птицу. – Странная пара эти двое.

– Мне было почему-то жаль их обоих, – сказала Ри, направляясь в сторону, противоположную той, куда уехал экипаж. – Они оба, похоже, так несчастны.

– Трудно ожидать, чтобы женщина, носящая траур, была в веселом настроении, – сказал Эван, который ехал так близко от них, что грязь из-под копыт его коня летела прямо на юбки Ри.

– Ты прав, – согласилась девушка. – Но мне кажется, что причина ее скорби гораздо глубже. От них веяло такой печалью. Трудно объяснить, но это именно так. Да, – добавила она, внезапно припоминая одну подробность, – от женщины исходил очень странный аромат роз.

– Что в этом странного? – спросил Эван. – Женщины всегда пользуются всякими ароматическими средствами.

– Но не в таком же количестве. Я просто боялась задохнуться. Запах роз был такой густей, что... – Ри с обеспокоенным видом остановилась.

– Договаривай же, – сказал Фрэнсис, которому хотелось знать ее впечатление о женщине, и ему представлявшейся странной.

– Возможно, то, что я скажу, покажется вам вздором, – продолжала Ри, – но у меня было такое чувство, будто я – усыпанный розами гроб. Можете смеяться, – вызывающе добавила она, ощущая, что сказанное ею прозвучало глупо.

– Я и не думаю смеяться, – совершенно серьезно возразил Фрэнсис.

– Признаюсь, мне все это тоже показалось странным. Камарей расположен отнюдь не в центре Лондона. Это тихая долина, какого же дьявола ей здесь понадобилось?

– А вот мне не понравился этот здоровенный детина, ее лакей, – вставил Джеймс, которого кольнула ревность, когда он вспомнил о напвно-восторжепном взгляде, брошенном лакеем на Ри.

– Что ж, поскольку все мы говорим о вещах неприятных, – сказал как всегда практичный Джордж, – я голосую за возвращение домой. Я почти испортил свой лучший охотничий костюм и не тороплюсь объясняться по этому поводу с отцом.

Услышав это неприятное для всех напоминание, пятеро всадников поскакали быстрее и через двадцать минут – как раз в тот момент, когда хляби небесные разверзлись вновь, – прибыли к воротам Камарея. Старенький коттедж привратника со евннцо-во-серыми окнами, о которые разбивались струи дождя, выглядел очень уютным прибежищем. Мимо него проезжало много посетителей, но вряд ли среди них попадались такие замерзшие и замызганные, как эти пятеро.

Обсаженная каштановыми деревьями подъездная дорога, ведущая к большому дому, еще никогда не казалась им такой бесконечной. Когда они въехали на конный двор, ворота конюшни приветливо распахнулись перед ними. В длинных рядах стойл, предназначенных для призовых лошадей герцога, можно было видеть сладко пахнущее луговое сено, мелассу и овес, мыло и седельные принадлежности, льняное семя, свежеприготовленные припарки, ну и конечно – навозные лепешки.

Конюшни находились в ведении Баттерика, чьим заботливым рукам герцог Камарейский доверил уход не только за породистыми лошадьми, но и за многочисленными колясками, экипажами и каретами. Баттерик относился к работе с большим рвением и правил своими владениями не менее властно, чем государь – царством. Поскольку повседневные конюшенные работы выполнялись им необычайно торжественно, подчиненные с нежностью и уважением величали его «ваше высочество». Впрочем, те, кто не слишком от него зависел, в его отсутствие отзывались о нем не так почтительно, именуя его старой задницей. Их работа состояла главным образом в уборке навоза и чистке полов, а в поддержании чистоты Баттерик проявлял тиранические замашки, поэтому их негодование было вполне понятно. Не то чтобы Баттерик требовал от других того, чего сам гнушался. Он не всегда ведь был конюшим, а начал работу в камарейских конюшнях еще совсем мальчиком, и тогда ему частенько прнходилось скрести пол на четвереньках.

Баттерик гордился конюшнями и считал для себя большой честью служить у такого благородного джентльмена, как герцог Камарейский. По мнению Баттерика, человек, который знает всех его лошадей, заслуживал самой высокой оценки, а всех его лошадей знал только герцог. Он никогда еще не обманывался ни в одной лошади; благодаря прежде всего наметанному взгляду его светлости у них в конюшнях собрались самые породистые животные, составлявшие предмет зависти грумов, конюхов, кучеров и лордов всей Англии.

Но его светлость разбирался не только в лошадях, ибо сумел выбрать себе маленькую герцогиню, чистота породы которой не вызывала ни малейших сомнений. Баттерик вынужден был сознаться, что сильно ее недооценил, когда его светлость представил новую госпожу Камарея. Он забыл, что и человек маленького роста может обладать большой силой воли и умом, а ни в том, ни в другом у ее светлости не было недостатка. Он также думал, что у нее не будет потомства, а она родила его светлости близнецов. Осуждая себя за недостаток преданности ее светлости, Баттерик полагал, что ему не следует совать нос в дела, которые его совершенно не касаются.

Продолжая обдумывать эту мысль, он с отцовской заботой следил за пятью всадниками, которые сквозь ветер и дождь въехали в сухое тепло конюшни. Хотя и насквозь мокрые, они все же шутили, спешиваясь; их молодые голоса как будто несли с собой дыхание весны.

Молодой лорд Фрэнсис стал превосходным наездником, и в один прекрасный день его светлость сможет по праву гордиться своим сыном. Камарею просто повезло, что Фрэнсис – старший сын, наследник титула, ибо лорд Робин, благослови его Господь, неисправимый проказник, верховодит во всех шалостях. С другой стороны, нет более благородной молодой леди, чем Ри Клэр. В его предубежденных глазах с пей не могла бы сравниться ни одна юная девушка, хотя сейчас она выглядела не лучше, чем молочница, у которой была неудачная стычка с норовистой коровой.