Тьма перед рассветом - Макбейн Лори. Страница 34

До отказа нагруженные контрабандой, плоскодонки медленно двинулись в обратный путь к берегу, а шлюп снова лег на прежний курс и, распустив паруса, мгновенно растаял в темноте. Тяжело нагруженные лодки низко сидели на воде, но не смотря на это, проворно скользили над едва покрытыми водой подводными мелями, только изредка слышался шорох, когда днище слегка задевало нанесенную прибоем гальку.

Гребцы и носильщики, все — мужчины от тридцати до сорока, специально отобранные благодаря хорошо развитой мускулатуре, проворно разгрузили лодки. Взвалив на могучие плечи по два четырехгаллоновых бочонка, один спереди, другой сзади, люди в полной тишине начали карабкаться вверх по узкой тропе, которая вела на самую вершину горы. Слышно было только, как где-то глубоко внизу через вересковую пустошь несет свои воды быстрый ручеек, торопясь поскорее добежать до берега.

Вскарабкавшись на вершину, караван направился дальше по знакомой тропинке, пока не добрался до Мервест Кросс. Единственный огонек на много миль вокруг пробивался из-за ставень в трактире Бишопс Грэйв [ 11]. Здесь, на перекрестье дорог, процессия разделилась, часть людей с их грузом направилась на север, к сонной деревушке Мерлей, остальные двинулись на юг, к Вестли Эббот.

Сэм Лэскомб, хозяин трактира, с тревогой прислушивался, как большие часы на лестничной площадке пробили час. Он не мог заметить никаких признаков людей внизу, на тропе, хотя был совершенно уверен, что они сейчас именно там. Во главе как всегда Джек Шелби, а стража, вооруженная до зубов ножами и пистолетами, готова уничтожить любого, кто встанет у них на пути. И Сэм невольно пожалел о том несчастном, которого судьба в такую ночь поставит на дороге у Джека.

— Они ведь уже в пути, так? — хрипло проворчал кто-то за его спиной.

Сэм Лэскомб, который в эту минуту высунулся из окна, изо всех сил пытаясь хоть что-то разглядеть, подскочил от неожиданности и стукнулся затылком об оконную раму. — Проклятье, женщина! — прошипел он, потирая рукой ушибленное место. — Чего тебе неймется? Хочешь меня раньше времени в гроб загнать? Чего это тебе пришло в голову подкрадываться к человеку сзади, да ещё бесшумно, словно змея?! Не видишь, что ли, я хочу послушать, не идут ли они?

— Коль у человека совесть чище чистого, тогда ему нечего вздрагивать, если женушка подойдет сзади, — с простодушной логикой объяснила возникшая из темноты у него за спиной женщина. — Ничего не видать, ничего не слыхать, — сказала она, даже не позаботившись говорить потише.

Резко обернувшись, Сэм уставился на жену тяжелым взглядом. — Так тому и быть, Дора. В такую безлунную ночь, как нынче, тебе и не след что-то видеть или слышать. Видать, мало тебе пришлось поволноваться в то время, когда я уж и не чаял-то в живых остаться, не то что о делах думать, — Сэм Лэскомб сделал недовольную гримасу. Было уже очень поздно, он устал, а сделать предстояло много. До рассвета было ещё далеко.

— Бьюсь об заклад, опять уведут у нас лошадей! — сердито сказала женщина.

Сэм оглянулся, стараясь разглядеть в темноте лицо жены. Что она, в самом деле, шутки с ним шутит? — Ну, что ж, либо так, либо «Могилу Епископа» спалят вместе с нами обоими. Ты, поди, уже позабыла, что стряслось с Вебберами, когда старик Дэниел послал их к черту и сказал, чтобы не смели брать в другой раз его лошадей?!

В воздухе повисло тяжелое молчание, оба они слишком хорошо помнили, как всю ночь горела ферма Вебберов, а наутро от неё осталась лишь куча дымящихся головешек. Сама Мэри Веббер осталась вдовой, без крыши над головой, а её несчастного мужа нашли наутро у подножия скалы. Шея у него была сломана, но прежде, чем бросить в пропасть, его до смерти засекли кнутом.

Стояла такая тишина, что они оба услышали слабый шорох шагов на тропе далеко внизу. Шаги приближались и вскоре у них уже не сталось ни малейших сомнений в том, что их ночные гости уже близко. Внезапно шаги замерли и снова воцарилась тишина. Муж и жена затаили дыхание. Впрочем, оба они знали, что очень скоро раздастся приглушенный стук копыт, слабый скрип седел и контрабандисты продолжат свой опасный ночной подъем.

Когда вокруг вновь наступила тишина, Сэм Лэскомб тяжело перевел дыхание. Все было позади. Теперь он знал, что, спустившись вниз, найдет только пустые, притихшие стойла. Может быть, где-то в конюшне припрятаны бочонков двадцать превосходного французского бренди. Позже за ними придут, но и на долю Сэма перепадет парочка. А позже, когда он попотчует этим бренди кое-кого из постоянных посетителей, они принесут ему неплохой доход, что с лихвой окупит ночные страхи.

Дора Лэскомб устало опустилась на стул, — Боже, и когда же этому придет конец, Сэм? — в двадцатый раз спросила она, прекрасно зная, что и на этот раз ответом будет молчание.

Из груди Сэма вырвался тяжелый вздох. Он не сердился на жену. Она только высказала вслух ту же самую мысль, которая вот какую уже ночь подряд заставляла его беспокойно ворочаться с боку на бок на жесткой кровати, где они с женой мирно спали бок о бок вот уже почти тридцать лет.

— А поначалу все было совсем не так, — — продолжала она.

— Знаю, — устало сказал он, промокнув вспотевший лоб.

— Тед сказал, тут все пошло по-другому, как только за дело взялся Джек Шелби.

— Да уж, твой братец верно подметил. Это Джек Шелби привел чужих в наши места. А кто они — преступники, да бродяги! Одна грязь, вот что я тебе скажу. А потом, я слышал, кое-кого из них ищут за убийство в Бристоле!

— Ну, голову даю на отсечение, что всех нас ждет теперь петля за убийство, — напомнила Дора.

— Да уж. Знаешь, жена, мне и саму здорово было не по душе то, что случилось прошлой ночью в Пещере Дракона. В прежние-то времена мы бы этого королевского офицера просто-напросто стукнули, как следует по голове, или связали бы покрепче, да сунули бы подальше, чтоб не совал свой нос , куда не следует. Но чтоб вот так хладнокровно зарезать! Нет, это, брат, не одно и тоже! — покачал головой Сэм Лэскомб.

— Мыслимое ли это дело — убивать беззащитных людей, пусть они даже служат королю! — Дора в ужасе всплеснула руками, подтвердив его худшие опасения. — Только последний мерзавец пойдет на это, но самый страшный грех — убить одного из своих. Куда это годится — оставить людей без крыши над головой, жену — без мужа, детей — без отца. Куда им теперь, беднягам, податься — милостыню просить или на большой дороге грабить?! Большой грех лежит у них на душе, Сэм Лэскомб, а мне до слез стыдно, что и я тут руку приложила, если хочешь знать!

Сэм в бессильной ярости с грохотом опустил на стол могучий кулак. — Думаешь, мне это по душе?! Этот проклятый Джек Шелби со своими душегубами запугали всех в нашей округе. Никто не осмеливается рта открыть, не то, чтобы сказать «нет», особенно теперь, когда они подняли руку даже на королевских солдат! Знаешь, мне страшно, боюсь я, что их теперь и не остановишь! Неужто они испугаются горстки запуганных деревенских рыбаков да пастухов? Приходят сюда, как к себе домой, пьют, едят в три горло, да ещё ни за что не платят! У всех тащат, что плохо лежит! А знаешь, я слышал, что в ту проклятую ночь, что они убили Тома, да сожгли его ферму, убивцы не побрезговали да изнасиловали саму Мэри и их старшую дочку!

— Ох Боже милостивый! А я этого и не знала! — всхлипнула Дора, благодаря небеса за то, что она уже бабушка и с ужасом оглянулась. Она знала, что весь этот сброд, успешно переправив товары, теперь веселится внизу в пивной.

— Зовут себя сыновьями Велиала, — угрюмо процедил сквозь зубы Сэм Лэскомб, — А по мне, так они настоящие сучьи де …

— Замолчи, Бога ради, Сэм! — испуганно шикнула на него Дора. Никто не мог быть уверенным, что его не услышат. А вырвавшееся невзначай слово могло стоить человеку жизни.

— Дай Бог, чтобы у Теда хватило ума не болтать все, что в голову придет, — вздохнула она, сильно тревожась за брата и его семью, которые жили в деревушке Мерлей. — Ты ведь знаешь, какой он. Только выведи его из себя, так он в сердцах такого наговорит, что и сам рад не будет!