Развод. Украденное счастье - Попова Елена. Страница 6

Мы собирались купить ей машину, когда она сдаст на права. Хотели вручить на день рождения, в декабре. Софа еще учится в автошколе, прав у нее нет. А он уже купил ей машину, скрыв это от меня. И это говорит о том, что он действительно решил ее таким образом перетянуть на свою сторону.

– Да, это правда. Я купил Софе машину, но на ней временно ездит Захар. Он по вечерам учит ее вождению.

– Ах вот как… – качаю головой, разочарованно глядя на него. – А что скажешь по поводу квартиры в Сочи? Ты так и не ответил мне, на кого она оформлена.

– Тоже на Софу, – равнодушно пожимает плечами.

– Чтобы тебе от нее ничего не досталось при разделе имущества, – продолжает за него Стас. – Я верно излагаю? – выгнув бровь, смотрит на Влада.

– Никакого раздела не будет, – расправляет он плечи. – И развода тоже не будет. Я уже сказал об этом вашей матери, и теперь говорю вам: Марина с сыном уедут в Сочи, а я останусь с вами. Будем жить так же, как жили раньше.

– Ну что мам, – потирает ладони Стас, – может, блинчиков отцу испечешь? Мы же живем так же, как раньше. Он так решил. Чаю ему организуй, стол накрой, рубашки погладь. Ничего же не произошло, верно?

Резко меняется в лице, подходит вплотную к Владу, и цедит:

– Как раньше никогда не будет. Ты не будешь указывать нам, как жить, и как относиться к тому, что ты сделал. Вали в Сочи со своей новой семьей. Пошел к черту вместе со своим банком! Мне от тебя ничего не нужно. Я тебе до конца жизни не подам руки, запомни это. И я тебе не мальчик, чтобы диктовать мне, что делать, и как себя вести.

Обводит его брезгливым взглядом.

– Хреновый из тебя пример, – усмехается ему в лицо. – Жаль, что мой родной отец умер. Он любил маму. И никогда бы ее не предал.

– Стас, ты дурак? – шепчет Софа. – Ты что несешь?

Владислава задели за самое больное.

Его зрачки сужаются, губы превращаются в тонкую линию, на скулах снова оживают желваки.

– Давайте прекратим этот разговор, – боюсь, как бы они не подрались. – Я очень устала сегодня. Хочу пойти спать. Все остальное обсудим завтра. Стас, ты слышишь меня? – смотрю на каменное лицо сына. – Стас! – беру его за руку. – Идем наверх, пожалуйста.

Перевожу взгляд на Влада и понимаю, что он затаил на Стаса дикую злобу за эти слова.

Сын впервые в жизни упомянул Артема при Владе.

Да, Стас никогда не видел родного отца, но я рассказывала ему о том, как мы любили друг друга, как он заботился обо мне. Да что там рассказывать – из фотографий, которые до сих пор хранятся в старых альбомах, и так можно понять, что между нами была космическая любовь.

Я хотела, чтобы сын знал, каким был его биологический отец, и чтобы берег в сердце теплую память о нем.

Но я всегда говорила ему, что Влад заботился о нем почти с самого рождения, рассказывала, как он помогал нам в трудные времена, всегда ставила его в пример.

А сегодня этот «пример» рухнул как карточный домик.

Для Стаса его предательство – это такой же удар, как и для меня. Он всегда уважал Влада, относился к нему как к отцу.

Несколько лет назад на дне рождении Влада Стас в тосте произнес очень добрые слова:

«В детстве я на тебя часто злился за то, что ты был строг ко мне, но сейчас я благодарен тебе за достойное воспитание. Ты многому меня научил. Ты стал для меня примером. А ваши отношения с мамой – самый настоящий образец счастливого брака. Я горд, что у меня такой отец. Обещаю, что никогда тебя не подведу».

А сейчас он смотрит на него как на ничтожество. Влад опустился в его глазах на самое дно.

– Все, идем, – тяну за руку сына.

Он наконец-то сжимает мою ладонь, напоследок жалит взглядом Влада, мы идем к лестнице, и слышим за спиной:

– Посмотрю, как вы оба скоро заговорите!

Глава 6

Аня

Я как будто только что села в машину времени и переместилась на двадцать с лишним лет назад.

Помню, как точно так же стояла у кувеза, смотрела на своего недоношенного сына и молилась всем святым, чтобы с ним все было хорошо.

Стас родился на тридцать второй неделе беременности. Он был совсем маленьким. Слабым. И я нисколько не удивлена тому, что родила его так рано: всю беременность находилась в жуткой депрессии из-за смерти Артема. Мне не хотелось жить без него на этом свете. Я ругала его, что он оставил меня. Да еще и с ребенком под сердцем.

Боже, как мы любили друг друга.

Это были сумасшедшие чувства. Самые яркие, самые незабываемые и эмоциональные отношения в моей жизни.

Его уход стал для меня настоящим ударом. Никогда не забуду, как мне сообщили об аварии, и как я упала в обморок от этой душераздирающей новости.

После смерти Артема все вокруг резко стало черно-белым. Я бросила учебу в медицинском университете, в который только поступила на первый курс.

Бесконечно тянулись мрачные дни, ночи, жизнь превратилась в сплошной кошмарный сон, из которого я не могла выйти до тех пор, пока не узнала, что жду ребенка.

Мне тогда было всего восемнадцать лет, а Артему на тот момент было бы двадцать три. У нас была приличная разница в возрасте – больше пяти лет, и мне это очень нравилось. Он мне всегда казался очень взрослым, мудрым, рассудительным.

Я думала, что от Артема у меня останутся лишь воспоминания и фото в альбоме, но, когда узнала о беременности, поняла, что ношу под сердцем его частичку. Частичку своего любимого мужчины, и это было для меня настоящим чудом.

Наш сын появился на свет от большой… нет, от огромной, огромнейшей, бескрайней как океан любви, и он стал продолжением своего папы, который, к сожалению, не дождался его рождения, и ни разу не подержал на руках.

Из роддома нас с сыном встречали моя мама, сестра и Владислав.

Помню, как при выписке медсестра подала конверт с сыном Владу и сказала: «Держите сына, папочка. Поздравляю!»

Эти слова резанули ножом по сердцу, из глаз потекли крупные слезы. Ведь на месте Влада должен был стоять Артем. Он должен был принимать у медсестры своего сына и получать поздравления.

Я выдавила из себя: «Это не папа», забрала у Влада ребенка и пошла на улицу.

Тогда у меня было четкое убеждение: у Стаса только один отец – Артем. Мой сын – Станислав Артемович. И так будет всегда. И никто никогда ему не заменит родного отца. Никогда!

С самого детства показывала Стасу фотографии папы и плакала, когда он, указывая маленьким пальчиком на его снимки говорил: «Патя. Патя»

Я отвечала ему, что папа сидит на облачке и за ним приглядывает. Держит его за ручку, когда он спит, и всегда-всегда рядом с нами.

Мы жили с моей мамой на окраине Москвы, и я помню, как она ругала меня за то, что я не могу отпустить Артема, за то, что мучаю себя воспоминаниями о нем.

«Ты живешь прошлым, Аня! – сердилась она. – У тебя родился сын, и ты должна жить настоящим. Обрати внимание на Влада. Посмотри, как он о вас заботится. Да он на все готов ради тебя и Стаса! Сколько помощи вам оказывает. Вон как балует Стасика, – кивнула она на комнату, заваленную игрушками. – Он к нему как к родному сыну относится. И он вам нечужой человек, все-таки был лучшим другом Артема. Тебе его сам бог послал, Ань. Ты же понимаешь, что сыну нужен отец. Поэтому очень прошу, присмотрись к Владу. Он надежный человек».

Сестренка говорила мне почти тоже самое. Она тоже видела мое будущее с Владом.

Но присматриваться к Владу я начала только спустя почти три года после смерти Артема – когда в душе медленно начала угасать боль от потери.

Стасу исполнилось два, он пошел в садик, я восстановилась в университете, и начала возвращаться к обычной жизни. Владислав по-прежнему был все время рядом: он подвозил меня на учебу, вечером встречал, мы вместе ехали за Стасом в сад. Затем мы стали вместе проводить выходные – то за городом на озере, то в семейных парках развлечений. Мы все чаще и чаще стали бывать вместе.

Помню, как приехали в дом Влада, в котором сейчас живем, Стасик уснул, и мне тоже пришлось остаться на ночь. На ночь, после которой наши дружеские отношения с Владом переросли в нечто большее.