Песни сирен - Макдермид Вэл. Страница 2

Когда вскоре я осознаю, что собираюсь стать убийцей, воспоминание о музее пыток всплывает в памяти, вдохновляя. У меня всегда были золотые руки.

После того первого раза во мне еще оставалась надежда, что мне не придется делать это еще раз. Но было ясно – если придется, все будет лучше. На собственных ошибках мы узнаем, в чем наши действия были несовершенны. И, к счастью, практика дает возможность совершенствоваться.

1

Джентльмены, ваш комитет оказал мне честь, поручив мучительную задачу – прочесть лекцию об убийстве как об одном из видов искусства; задачу, которая могла быть сочтена довольно легкой три-четыре столетия назад, когда искусство понимали мало и для обозрения было доступно несколько великих образцов; но в нашем веке, когда шедевры высокого качества выполняются профессионалами, должно быть очевидно, что от стиля критики, которая к ним применяется, публика будет ждать соответствующих усовершенствований.

Тони Хилл закинул руки за голову и уставился в потолок. Вокруг изысканной лепной розетки, окружавшей крючок для люстры, шла тонкая паутина трещин, но ему это было безразлично. Слабое сияние рассвета, которое проникало сквозь треугольное отверстие над занавесками, приобретало оранжеватыи оттенок в свете натриевых уличных фонарей. Подсознательно он отметил, что бойлер центрального отопления включился, готовясь встретить пик сырого зимнего холода, который проникал через дверь и оконные рамы. Нос у Тони был холодный, под веки словно насыпали песку. Он не помнил, когда в последний раз спал целую ночь напролет, не просыпаясь. Тревога о том, через что ему предстоит пройти сегодня, только отчасти была причиной прерывающегося ночного сна, но дело было не только в этом. Все было гораздо хуже.

Как будто сегодняшнего дня недостаточно для беспокойства. Он знал, чего от него ждут, но выступление – совсем иное дело. Другие в таких случаях отделываются легкими спазмами в желудке, но не Тони. Все его силы уходят на то, чтобы в течение дня не выйти из заданной роли. В таких обстоятельствах начинаешь понимать, сколько усилий требуется от актера, работающего по системе Станиславского, чтобы сыграть с таким пафосом, чтобы игра его захватила зрителя. К вечеру он будет ни на что не годен, кроме очередной попытки проспать восемь часов кряду.

Он пошевелился в кровати, вытащил одну руку и провел ею по коротким темным волосам. Потом поскреб щетину на подбородке и вздохнул. Он знал, что ему хочется сделать сегодня, но он также понимал, что если сделает это, то совершит профессиональное самоубийство. Он знает, что в Брэдфилде на свободе бродит серийный убийца, но это не имеет значения. Он не может позволить себе быть первым, кто скажет об этом. Желудок у него подвело от голода, и он поморщился. Вздохнув, он отбросил пуховое одеяло, вылез из постели и подрыгал ногами, чтобы расправить смявшиеся гармошкой складки пижамы.

Тони поплелся в ванную и зажег там свет. Писая, протянул свободную руку и включил радио. По «Брэдфилд саунд» сообщалось о предполагаемых утренних заторах с такой жизнерадостностью, достичь которой ни один сидящий за рулем не смог бы без хорошей порции прозака. Радуясь, что сегодня утром ему не придется вести машину, Тони повернулся к раковине.

Он всмотрелся в свои глубоко посаженные синие глаза, все еще мутные со сна. Кто бы ни сказал, что глаза – зеркало души, он был настоящим дерьмовым вралем, иронически подумал Тони. Будь это так, у него не было бы ни одного целого зеркала. Он расстегнул верхнюю пуговицу пижамной куртки и, открыв шкафчик, протянул руку за пеной для бритья. Но тут же замер, заметив, что пальцы дрожат. Он сердито захлопнул громко скрипнувшую дверцу и потянулся за электробритвой. Тони терпеть не мог бриться ею – после этого у него никогда не оставалось ощущения свежести и чистоты. Но лучше уж выглядеть слегка неопрятным, чем походить на ходячую иллюстрацию смерти от бесчисленных порезов.

Другой недостаток электробритвы в том, что не приходится так сильно сосредоточиваться на том, что делаешь, и можно до упора злиться на предстоящий день. Иногда его так и подмывало вообразить, что все люди – такие же, как он, встают каждое утро и выбирают личину на день. Но за многие годы копания в головах других людей он понял, что это не так. Для большинства выбор строго ограничен. Некоторые, без сомнения, были бы рады иметь выбор, который предоставляют Тони его знания, умения и необходимость. Он не принадлежал к таким людям.

Включив бритву, он услышал музыкальную заставку к сводке новостей по «Брэдфилд саунд». С нехорошим предчувствием Тони повернулся к приемнику, напрягся и изготовился, как бегун на среднюю дистанцию, ждущий стартового выстрела. В конце пятиминутного сообщения он вздохнул с облегчением и отдернул душевую занавеску. Он ожидал услышать откровение, которое будет невозможно проигнорировать. Но пока что счет трупов по-прежнему не превышал трех.

На другом конце города Джон Брендон, заместитель начальника Брэдфилдского отделения уголовной полиции, перелез через бортик ванны и хмуро уставился на себя в зеркало. Даже пена для бритья, покрывавшая его лицо, как борода Санта-Клауса, не придавала ему добродушного вида. Не избери Брендон службу в полиции, был бы идеальной кандидатурой на должность хозяина похоронного бюро. Он был чуть выше шести футов ростом, худощав, вернее сказать – тощ, с глубоко посаженными темными глазами и ранней сединой со стальным оттенком. Даже улыбаясь, он умудрялся сохранять на длинном лице меланхоличное выражение. Сегодня, подумал Брендон, он выглядит как полицейская ищейка, подхватившая насморк, но у него есть веская причина чувствовать себя несчастным. Брендон собирался предпринять нечто такое, что будет столь же чуждо его начальнику, как проповеди священника-миссионера индейцам в Ориндже.

Брендон глубоко вздохнул, забрызгав зеркало пеной. У его начальника Дерека Армтуэйта, были пламенные синие глаза провидца, вот только он никогда не «провидел» ничего нового. Этот человек считал, что Ветхий Завет – куда более ценное руководство для полицейских, чем «Уложение о полицейских доказательствах и показаниях по уголовным делам». Он считал, что в большинстве своем методы современной полиции не только неэффективны, но еще и еретичны. По мнению Дерека Армтуэйта, которое он высказывал направо и налево, для понижения уровня преступности было бы гораздо эффективней вернуть розги и кошку-девятихвостку, а не повышать количество социальных работников, социологов и психологов. Если бы у него было хоть какое-то представление о том, что собирается сделать Брендон, он перевел бы его в дорожную полицию, и Брендон повторил бы в современном варианте историю Ионы, которого проглотил кит.

Прежде чем уныние одолело решимость, Брендон встрепенулся, потому что в дверь ванны забарабанили.

– Пап! – крикнула его старшая дочь. – Ты еще долго?

Брендон схватил бритву, окунул ее в ванночку и провел ею по щеке, а потом ответил.

– Еще пять минут, Карен! – крикнул он. – Прости, дорогая.

Если в доме трое подростков и всего одна ванная, возможность поразмышлять там выпадает редко.

Кэрол Джордан вылила недопитый кофе в мойку и побрела в душ, чуть не наступив по дороге на черного кота, который терся об ее ноги.

– Одну минутку, Нельсон, – пробормотала она, закрывая дверь перед его требовательным «мяу». – И не буди Майкла.

Когда-то Кэрол воображала, что повышение до звания инспектора-детектива и сопутствующее этому отсутствие посменной работы гарантируют ей восемь часов ночного сна, о чем она начала мечтать в первую же неделю работы в полиции. Ей просто повезло. И надо же, чтобы повышение совпало с «голубыми убийствами»! Сколько бы суперинтендант Том Кросс ни распинался перед журналистами и сотрудниками, что нет ни доказательств связи между этими убийствами и ни оснований полагать, будто в Брэдфилде действует серийный убийца, следственная группа считала иначе.