Тугая струна - Макдермид Вэл. Страница 28

– Я и правда люблю между закатом и восходом немного поспать.

– Так же верно, как и то, что мы никогда не делали этого вместе, правда? Звякни мне, если в середине дня ничего не получишь, ладно, детка? А пока расслабься. Никто не умрет.

– Очень надеюсь, что нет, – эти слова Шэз произнесла, уже слушая гудки.

– Осложнения? – спросил Саймон, плюхаясь на стул рядом с ней и подвигая в ее сторону кружку с кофе.

Шэз пожала плечами и взяла кофе:

– Ерунда, просто нам завтра докладывать, а я хотела еще кое-что просмотреть.

Интерес Саймона из эротической плоскости – перспективы затащить Шэз в постель – вдруг резко перекинулся на другое.

– Ты что, напала на что-нибудь? – задал он вопрос, стараясь говорить вскользь и небрежно.

Шэз зло усмехнулась:

– Хочешь сказать, у тебя не получилось выделить группу?

– Конечно, получилось. Как посмотрел, сразу увидел, без фигни. – Было видно, что он хочет похвастаться.

– Здорово. Значит, ты тоже нашел явную связь? – Шэз с удовольствием наблюдала недоумение, которое отразилось на молочно-белом лице Саймона, пока он не спохватился. Она фыркнула от смеха. Отличный блеф, Саймон.

Он покачал головой:

– Ладно, Шэз, твоя взяла. Расскажешь мне, что ты раскопала, если я сегодня накормлю тебя ужином?

– Расскажу завтра, после обеда – тогда же, когда и всем остальным. Но если твое предложение идет от души, а не чистой воды подкуп, то я согласна выпить с тобой по стаканчику вечером в субботу, прежде чем мы соберемся за карри. Саймон протянул руку:

– Заметано, детектив-констебль Боумен.

Шэз взяла протянутую руку и ответила на рукопожатие.

Перспектива перед субботним ужином посидеть в баре с Саймоном, какой бы заманчивой она ни представлялась, не могла отвлечь Шэз от предвкушения в ожидании посылки, В перерыве она уже была внизу, когда другие еще только делали себе кофе. Остаток утра, пока Пол Бишоп знакомил их с тем, как накладывать портрет на список подозреваемых, Шэз, обычно самая внимательная из слушателей, вся извертелась на своем месте, как четырехлетний малыш, которого взяли в оперу. Не успели объявить перерыв на обед, а она уже ринулась вниз по лестнице, словно борзая, вырвавшаяся на волю.

На этот раз ее молитвы были услышаны. На конторке красовалась картонная коробка из архива, запечатанная специальной лентой так, будто на это пошла целая катушка скотча.

– Еще немного, и я стал бы звонить в отделение саперам, пусть придут и разберутся, – хмуро сказал знакомый констебль, – у нас тут полицейский участок, а не почта.

– Бессмысленно. Все равно бы не успели.

Шэз торопливо схватила коробку и ринулась с ней на стоянку. Открыв багажник, она быстро взглянула на часы. Ей подумалось, что у нее есть еще минут десять, прежде чем ее отсутствие за столом станет темой для разговоров. Она терпеливо рвала ногтями непослушную ленту, пока не получилось чуть-чуть приподнять крышку.

Сердце у нее упало. Коробка была почти доверху набита ксерокопиями. Какое-то мгновение она даже думала, а не плюнуть ли на это на все. Но потом ей вспомнились семь девочек-подростков, их лица, улыбающиеся с фотографий с полной уверенностью, что, какими бы разочарованиями ни грозила им жизнь, она, жизнь эта, у них по крайней мере будет. Это уже не было простым учебным упражнением. Где-то рядом ходил хладнокровный убийца. И, видимо, единственным человеком, кто догадывался об этом, была она, Шэз Боумен. Даже если придется просидеть всю ночь, ради них она должна совершить хотя бы это усилие.

Снова увидевшись с ним, Кэрол внезапно была поражена мыслью, что в чертах лица Тони Хилла затаилась боль. Все время, сколько они были знакомы, она никогда не могла взять в толк, что побуждает его действовать. Ей всегда казалось, что им, как и ею, движет единственное желание ухватить и понять, что он одержим страстью к ясности, что ему не дает покоя увиденное, услышанное, сделанное. Сейчас расстояние позволило ей разглядеть то, чего она не видела прежде, и она вдруг поняла, насколько иначе могла бы вести себя по отношению к нему, улови она раньше, что сокрыто за взглядом этих темных и невеселых глаз.

Конечно, он устроил все так, чтобы при первой их встрече спустя столько месяцев им не пришлось быть с глазу на глаз. Встречать ее, когда она приехала на базу особого подразделения в Лидс, отрядили Пола Бишопа, и она чуть не задохнулась в водопаде любезностей, которые он на нее обрушил. Однако его галантности не хватило на то, чтобы предложить ей донести два тяжелых портфеля, набитых папками с материалами дела, к тому же Кэрол позабавила его привычка не пропускать ни единой отражающей поверхности, не проверив, все ли в порядке с его внешностью: то пригладит бровь, то разведет широкие плечи, обтянутые формой, явно сшитой на заказ.

– Не могу передать, как я счастлив видеть вас, – говорил он, – самого лучшего и самого способного детектива у Джона Брендона. Быть под.его началом – это уже достижение, не говоря о вашем послужном списке. Джон, наверно, рассказывал вам, что мы вместе проходили обучение? Какой исключительно талантливый полицейский Джон Брендон, какой гениальный сыщик!

Его энтузиазм против воли передался Кэрол, и она, несмотря на все свои благие намерения, вдруг, сама того не желая, поддалась на его льстивый тон.

– Мне всегда нравилось работать с мистером Брендоном, – сказала она. – А как идут дела с новым подразделением?

– Сейчас все сами увидите, – предпочел он уйти от ответа, пропуская ее в лифт. – Тони, конечно, все это время превозносил вас до небес. И какое удовольствие работать с вами, и какой вы чудесный товарищ, и какая вы умненькая, как с вами легко, – он улыбнулся, – ну и все остальное.

Теперь уже Кэрол знала наверняка, что он врет. Она никогда не сомневалась в том, что Тони ценит ее профессионализм, но знала его достаточно хорошо, чтобы быть уверенной – он никогда не станет обсуждать ее личные качества. Чтобы преодолеть его врожденную сдержанность, нужны были явно большие деликатность и умение, чем те, какими обладал Пол Бишоп. Тони никогда бы не стал говорить о Кэрол, потому что это неизбежно привело бы к разговору о том деле, которое их сблизило. А это, в свою очередь, значило бы открыть гораздо больше о них обоих, чем дозволено было знать постороннему. Ему пришлось бы рассказать, как она влюбилась в него, и как его мужская неполноценность заставила его ее отвергнуть, и как всякая их надежда быть вместе была принесена в жертву помешанному на убийствах психопату, которого они вместе ловили. Она нюхом чуяла, что он никогда ни одной живой душе не обмолвится об этом, а если и было что-то, в чем она превосходила коллег, так это ее интуиция.

– М-м-м, – неуступчиво проговорила она, – я всегда восхищалась профессионализмом доктора Хилла.

Нажимая кнопку пятого этажа, Бишоп задел ее бедро. Если бы я была мужчиной, подумала Кэрол, он бы скорее всего просто сказал мне, на какой этаж нажать.

– Для нас это серьезный плюс, что вы уже раньше работали с Тони, – продолжал разливаться Бишоп, разглядывая свою прическу в полированном металле дверей. – Новичкам будет чему поучиться, глядя, как вы работаете вместе, как общаетесь, как дополняете друг друга.

– «Вы же знаете мой метод, Ватсон», – съязвила Кэрол.

На какую-то секунду Бишоп растерялся, потом его черты прояснились.

– А, да, понятно. – Лифт остановился, двери раскрылись. – Сюда. Мы сначала выпьем кофе, только мы трое, а потом вы с Тони сможете провести предварительную беседу, а ребята посмотрят.

Он прошел по коридору и распахнул дверь, пропуская ее. Она вошла в комнату, которая больше всего походила на обшарпанную учительскую в школе, знавшей лучшие времена.

Напротив, у противоположной стены, стоял Тони Хилл. Услышав их, он резко обернулся, с фильтром для кофе в одной руке и ложечкой в другой. При виде Кэрол его глаза округлились, и она почувствовала, как ее собственное лицо неудержимо расплывается в улыбке.