Тугая струна - Макдермид Вэл. Страница 68

Но, с другой стороны, в отличие от некоторых своих коллег, она никогда не ждала от своей работы романтики. Тяжкий труд, уверенность в завтрашнем дне и приличное жалованье – вот все, что Кэй рассчитывала получить, идя служить в полицию. Удовольствие от следовательской работы явилось для нее приятным сюрпризом. И работала она неплохо, благодаря способности вдаваться в детали, которые ее менее чутким коллегам казались полной задницей. Работа эксперта-психолога показалась ей тем поприщем, на котором ее дар тонкого наблюдателя должен был реализоваться вполне. Она и подумать не могла, что первое же дело заденет ее лично, заставив так глубоко сострадать. Ни один человек на свете не заслуживал того, что выпало на долю Шэз Боумен, а сотворив подобное – чтобы уйти безнаказанным.

Такие мысли обуревали Кэй, когда она принялась колесить по английским дорогам. Она заметила, что ее цели так или иначе располагались либо на главной автостраде, либо возле других больших дорог, на карте испещренных точками закусочных по соседству с автозаправками. Не стоит ли обратить на это внимание? Не договаривался ли Вэнс встречаться со своими жертвами именно в таких местах, куда они могли легко добраться тайком от родителей? Пока эта идея была единственным итогом двухдневной работы, мрачно подумала она. Это и еще некое сходство, забрезжившее на периферии сознания. Но сами рассказы родителей были все удручающе однотипны и мучительно скудны на важные подробности – там, конечно, где речь заходила о Вэнсе. Ей удалось побеседовать с парочкой друзей пропавших девочек, но нельзя сказать, чтобы те сумели ей хоть как-то помочь. И дело было не в недостатке желания. Кэй принадлежала к полицейским, перед которыми люди охотно раскрывают душу. Ее ум заслоняла серенькая внешность, и женщины не боялись встретить в ней соперницу, а мужчины относились покровительственно. Нет, эти люди ничего не утаивали, просто у них было мало о чем рассказать. Да, пропавшие девочки с ума сходили по Джеко, да, они бегали на встречи с ним и потом были в восторге. Но ничего кроме этих скудных сведений.

Добравшись до Грэнтема, она действовала уже на автопилоте. Две ночи в мотелях, на слишком мягких кроватях и под несмолкаемый гул, рев и лязганье машин, несущихся по ночному шоссе, – ослабленный, но не заглушённый двойными стеклами. Вряд ли это способствует плодотворной беседе, если наутро хочешь с пользой опросить свидетелей. Но так все же лучше, чем совсем не спать, пристыдила она себя и, зевнув во весь рот, потянулась к кнопке очередного звонка.

Кении и Дениз Бертон, казалось, вовсе не заметили ее усталости. Прошло два года, семь месяцев и три дня с тех пор, как Стейси спустилась с крыльца и больше не вернулась. Тени, залегшие под их глазами, говорили, что с тех пор ни одной ночи они не проспали спокойно.

Они были похожи на близнецов: низенькие, полные, с бледной от постоянного сидения в четырех стенах кожей и пухлыми пальцами. Глядя на стену, увешанную фотографиями их стройной ясноглазой дочери, не верилось, что генетика -.это наука. Они сидели в гостиной, служившей прекрасной иллюстрацией к известному выражению: «Есть место для всего, и все на своем месте». В комнату было втиснуто множество вещей: угловые шкафы-витрины, ниши со множеством полок, уставленных бесчисленными безделушками, искусственный камин со встроенными полочками. Это была тесная до клаустрофобии, робко подражающая общепринятому гостиная. При том, что электрический камин в две решетки исправно грел пропитанный пылью воздух, Кэй едва могла дышать. Неудивительно, что Стейси не захотела тут остаться.

– Она была очень милая девочка, – с грустью проговорила Дениз.

Кэй уже успела возненавидеть этот постоянно возникающий в ее беседах рефрен, скрывающий, как все подобные фразы, существенные личностные особенности подростка, о котором шла речь. Кроме того, рефрен этот приводил ей на память собственную мать, вечно сглаживавшую штампами подлинный характер дочери.

– Не то что некоторые, – хмуро добавил Кении, отводя назад седоватые пряди, чтобы прикрыть лысеющую макушку, грозившую прорвать этот скудный покров и явиться внезапно, как то бывает в мультипликациях. – Если ей говорили быть дома в десять, в десять она была дома.

– Она бы никогда не убежала по доброй воле, – сказала Дениз: очередная реплика в пьесе, ход которой Кэй уже выучила наизусть. – У нее не было совершенно никакого повода. Ее похитили, нет никаких сомнений. Иначе я не знаю, как это объяснить.

Кэй не стала называть им то единственное объяснение, которое, к несчастью, лежало на поверхности.

– Мне бы хотелось задать пару вопросов, относящихся к тем нескольким дням, когда исчезла Стейси. Кроме школы, куда она еще ходила в те дни?

Кении и Дениз не задумались ни на мгновение. Перебивая друг друга, они затараторили:

– Она ходила в кино.

– С Керри.

– В выходные перед тем, как ее похитили.

– На Тома Круза.

– Ей очень нравится Том Круз. – Это настоящее время прозвучало как вызов.

– И в понедельник вечером ее тоже не было дома.

– Обычно мы не пускали ее никуда, если на следующий день нужно было в школу.

– Но тогда мы сделали исключение.

– Джеко Вэнс.

– Да, ее герой.

– Он открывал у нас в городе новый бар для своих поклонников.

– Обычно мы бы ни за что не отпустили ее в бар.

– Ведь ей едва четырнадцать исполнилось.

– Но мама Керри отправилась с ними, вот мы и решили, что все будет в порядке.

– Все и было в порядке.

– Она вернулась домой вовремя, как нам и пообещала мама Керри.

– Вернулась, полная впечатлений, наша Стейси. Он подписал ей фотографию.

– Сам подписал. Ей лично.

– Она взяла эту фотографию с собой. Когда ушла…

На какое-то время наступила тишина: Кении и Дениз пытались справиться с горем.

Кэй воспользовалась этой заминкой:

– Какой она была после этого их похода?

– Она была очень возбужденной – так ведь, Кении? Для нее это было словно сон наяву: поговорить с Джеко Вэнсом.

– У нее и правда получилось поговорить с ним? – Кэй постаралась, чтобы ее вопрос прозвучал небрежно. С каждой беседой подмеченное ею сходство, казавшееся вначале таким расплывчатым, приобретало все более четкие очертания.

– Ходила потом как помешанная, – подтвердил отец Стейси.

– Ей всегда мечталось попасть на телевидение, – они снова заговорили наперебой.

– Ваши из полиции решили, что она сбежала в Лондон, чтобы попытать счастья в шоу-бизнесе, – пренебрежительно сказал Кении. – Исключено. Только не Стейси. Она же была разумная девочка. Она соглашалась с нами, что сначала нужно хорошо закончить школу, получить аттестат, а там видно будет.

– Она могла бы пробиться на телевидение, – в голосе Дениз снова послышалась печаль.

– Такая хорошенькая.

Кэй поспешила с вопросом, пока они опять не распереживались.

– Она сказала вам, о чем они говорили с Джеко Вэнсом?

– Только что он держался с ней очень дружелюбно, – ответила Дениз. – Думаю, вряд ли он стал бы говорить ей что-то особенное, а, Кении?

– У него просто не было времени проявлять к кому-то интерес. Он очень занятой человек. Десятки, нет, сотни людей хотят получить от него автограф, перекинуться словечком, вместе сфотографироваться.

Эти слова повисли в воздухе, словно напоминая о чем-то.

– Сфотографироваться? – рассеянно повторила Кэй. – Стейси с ним вместе фотографировалась?

Оба согласно кивнули,

– Мама Керри сняла их.

– Я могу взглянуть на эту фотографию? – сердце Кэй принялось бешено стучать, а ладони вспотели.

Кении вытащил из-под журнального столика пухлый альбом непонятного цвета. Привычной рукой быстро пролистал его до последней страницы. Там, увеличенный до размера восемь на десять дюймов, помещался нечеткий снимок группы людей, окружавших Джеко Вэнса. Ракурс был выбран неудачно, лица расплылись, видные как будто сквозь марево. Но девочка, стоявшая рядом с Джеко Вэнсом, которой он, без сомнения, что-то говорил, положив ей руку на плечо и слегка склонив к ней голову, девочка, смотревшая на него обожающим взглядом преданной собачонки, вне всякого сомнения была Стейси Бертон.