Чертов менталист (СИ) - "Тин Тиныч". Страница 9

— Слишком глубоко он туда свои грязные лапы запустил? — понимающе спросил я.

В ответ девчонка кивнула и тяжело вздохнула.

— А какое у тебя направление магии, если не секрет? — осведомился я.

— Природа, — уныло ответила Василькова. — У меня весь подоконник дома цветами уставлен. Графа это безумно раздражает, но они мне от мамы остались, поэтому он не решается их выбросить. Уровень, правда, невысокий, впрочем, последний раз тестировали меня уже довольно давно. Хотя… кого я пытаюсь обмануть? Вряд ли я смогла сильно подрасти с тех пор: Обмоткин такой скряга, что категорически отказался нанимать мне учителя.

— В любом случае это отличная новость, потому что тогда у тебя есть еще один вариант, как обезопасить себя от притязаний бывшего опекуна, — с легкой улыбкой сообщил я, с удовлетворением отметив, как от этих слов загорелись глаза девушки.

Глава 5

— И что же это за вариант? — спросила Маша.

— Поступление в государственную магическую академию. Раз у тебя есть магический дар, пусть даже не развитый, тебя там однозначно примут, еще и стипендию положат. Если хочешь большего спокойствия, выбирай филиал подальше отсюда. Вполне реально даже пойти ва-банк и ломиться в столичный петербургский. Но тут уже сама трезво свои силы и возможности оценивай. Твой опекун не сможет тебя оттуда выцарапать, даже если на голову встанет. Из академии выдачи нет.

— Но это же означает, что по окончании учебы мне придется поступать на государственную службу! — возмущенно округлила глаза Василькова.

— И что тебя в этом обстоятельстве пугает или напрягает? — осведомился я. — Помнится, кто-то несколько минут назад вообще был готов в служанки идти абы к кому. А так станешь самостоятельным дипломированным специалистом с гарантированной занятостью по окончании вуза.

— Но государство же платит мало, это всем известно, — раскапризничалась девчонка.

— А ты что, собираешься свое наследство Обмоткину подарить и остаться сирой и голодной, чтоб от зарплаты до зарплаты куковать? Как поступишь в академию, сразу же нанимай юриста. Думаю, в пределах месяца-двух он вернет тебе твое добро. Затем найдешь управляющего толкового, чтобы он твои богатства преумножал, пока ты гранит науки грызешь. Ничего сложного!

— Легко тебе об этом говорить, — фыркнула Маша.

Я с тоской понял, что разговор начинает меня раздражать, а утешать депрессивных девиц — поищите другого дурака, желательно с мозгами настоящего восемнадцатилетнего юноши, у которого гормоны вперед головы думают, поэтому предложил Васильковой:

— У тебя еще три недели впереди до совершеннолетия, времени поразмышлять и выбрать нужную стратегию вполне достаточно. Вот и займись этим. А теперь прошу извинить, у меня дела.

— Но… как же я? — растерялась моя несостоявшаяся невеста.

— Когда ты вторглась в усадьбу моего деда, у тебя же был какой-то план? Вот и следуй ему, — ответил я и бессовестно свалил из сарая.

А что такого? Я вообще всегда и во всем выступаю за самостоятельность молодежи, это, можно сказать, мой золотой принцип. Хочешь жить отдельно от родителей и кушать вкусненькое? Учись купленную на стипендию картошку на общей кухне в общаге жарить! Принцип, который еще никогда и никого не подводил.

Оставив Марию наедине со своими мыслями, ну и заодно попросив Филина присмотреть пока за ней, я отправился в дом, не забыв запереть его изнутри, поскольку мне требовалось спокойно поговорить с дедом, не отвлекаясь на посторонних. По моим прикидкам, Семеныч уже проспал в районе двух с половиной — трех часов, чего было вполне достаточно для обретения бодрости и смягчения нрава. А большего мне от него покамест и не требовалось.

Как вскоре выяснилось, дед успел проснуться раньше, еще до того, как я пришел его будить. Он сидел на кровати и смотрел на меня с таким видом, будто всё про меня знает и заведомо подозревает в чем-то непристойном.

— Прежде чем ты сообщишь мне, что я Птолемеев меньше, чем Изюмов, ответь мне ровно на один вопрос. Николай Алексеевич в курсе, что взял себе жену из рода менталистов? Да-нет? — потребовал я ответа.

— А ты что, родного папашу за дурака держишь? — недобро крякнул Игорь Семенович. — Конечно, осведомлен. Потому и окрутил голову Оксане: ах, у тебя порицаемая стихия, у меня порицаемая стихия, мы два изгоя и парные сапоги на одну колодку пошитые. Тьфу, паршивец окаянный!

Хм, ситуация развивалась по худшему варианту. Тогда, пожалуй, еще один дополнительный вопрос.

— У Оксаны вторая стихия была? Хоть какая-нибудь, пусть даже самая слабенькая?

— Хочешь на честном сливочном проскочить? — понимающе глянул на меня дедуля. — Да, была. Оксана — воздушница в мать, что-то по верхам знала, а на большее дара не хватало, потому как в меня она уродилась. Да и мать её рано к Всесоздателю отправилась: легкие подкачали, тоже дочурке ничем помочь не успела…

— Дальше можешь не продолжать. Давай коротко и по фактам. Работа с менталом запрещена, поэтому ты дочь ничему не обучал, а к воздуху у нее не талант, а всего лишь предрасположенность обнаружилась. Тем не менее есть ненулевой вариант, что Николай Алексеевич заподозрит, что мне по наследству передался твой фамильный дар. Отсюда вопрос: как думаешь, через какой срок здесь появятся люди из особого отдела по контролю за использованием магических способностей?

— Напомни, ты когда из поместья Изюмовых удрал?

— Вчера.

— Тогда, — прикинул что-то в голове Игорь Семенович, — не позже, чем послезавтра к вечеру прибудут. Хочешь до этого срока сбежать отсюда?

— А смысл? — удивился я. — Если отчалю, тогда мне придется искать, где у них офис расположен, и напрашиваться на прием. А так они сюда приедут и сами всё проверят, отличный сервис как по мне!

— Ренегаты! — зло сплюнул дед. — Сами же нашими наработками пользуются, а всем остальным запрещают и страшными карами за это грозят! Ты бы того, поостерегся! До меня им, конечно, как раку до Хабаровска пятиться, но кой-какие ультимативные методы в их арсенале имеются. Расколят они тебя, внучок, как орех, на том твоя вольная жизнь и кончится.

— Ты так ничего и не понял? — с жалостью спросил я у Семеновича. — Сынки они предо мною! Пусть хоть всего вдоль и поперек исследуют, ничего не обнаружат.

— Да ладно⁈ — оживился дед.

— Прохладно! — фыркнул я.

— А давай-ка я сам тебя проверю! — прищурившись, предложил Игорь Семенович. — На опережение сработаю, так сказать.

— Да хоть сто раз! — улыбнулся я ему. — Не стесняйся, приступай!

А сам тут же напялил на себя психо-маску: я — бедный-несчастный Валерьян, меня папа обижает и всячески младшенького сына в обход меня продвигает. Вспомнил попутно решетки на окнах, и за малым аж сам едва не прослезился, так себя жалко стало, хе-хе.

Эпизоды с воздействием на Ираиду и охрану поместья были заблаговременно помещены в дальние отсеки памяти, куда со стороны вообще доступа никому не было. В тот момент я твердо и истово верил, щедро излучая ту самую веру вовне, что вчера утром моя старшая сестра не захотела объяснять, почему она меня не любит, поэтому велела убираться на все четыре стороны и не портить застолье своим кислым видом. И мне пришлось ей подчиниться, хотя на столе стояли такие изысканные кушанья, а я проголодался и был не прочь провести время с семьей. Все меня не любят, все меня гонят, одна надежда на родного дедушку, авось приютит и не выгонит страдальца…

Да-да, главный принцип практикующего менталиста в случае обнаружения чужого присутствия в собственной зоне: бей на поражение и отшибай память или филигранно пускай пыль в глаза. Бить комиссию особого отдела я не собирался. Не настолько я и бунтарь, увольте. Еще выжгу им что-нибудь полезное, потом сам же за это и пострадаю. В итоге в качестве рабочего оставался мирный вариант аккуратной полуправды, в которую без труда поверили бы присланные по мою голову специалисты.

Семеныч задавал вопросы, резко прыгая с темы на тему, то ласково-вкрадчиво интересовался, то чуть ли не орал на меня, требуя немедленного ответа, имитируя допрос в исполнении доброго и злого полицейского. Пыхтел минут двадцать, после чего вынужден был признать: