Месть в коричневой бумаге - Макдональд Джон Данн. Страница 24

– Отбывали когда-нибудь наказание, мистер Макги?

– Нет.

– Аресты?

– Время от времени. Никаких обвинений.

– В чем подозревались?

– Фабрикация. Попытки выдать себя за другое лицо… Сговор, вымогательство. Возникала грандиозная идея, но рассыпалась при первой же небольшой проверке.

– Часто?

– Что считать частым? Пять раз в жизни? Около того.

– Но вы бы об этом не упомянули, пока факты не всплыли бы так или иначе после моей проверки?

– Если угодно.

– Вы много чего тут наговорили, Макги, но, по-моему, кое-что упустили. А именно: что за наглое вторжение? Чего вам нужно? Почему сочли возможным явиться сюда, и так далее, и так далее, и так далее. Даже не потрудились изобразить священное негодование.

– Разве это на вас действует, Стейнгер?

– Нет, в последнее время. Хорошо. Подтверждаете, что вышли сегодня около полудня, а вернулись чуть позже часу?

– Приблизительно.

– И заснули?

– Как убитый. Часов до восьми.

– Когда будете составлять завещание, мистер Макги, оставьте немножечко миссис Имбер.

– Кто это?

– Экономка. Проверяла работу горничных. Открыла вашу дверь служебным ключом в четыре плюс-минус десять минут, Вы храпели в кровати.

– Кажется, я очень правильно сделал.

– В высшей степени. Позвольте огласить небольшую записку. Я скопировал ее с оригинала, который находится в лаборатории. Вот что в ней сказано… Кстати, находилась она в запечатанном конверте, адресованном мистеру Т. Макги, номер 109. Мы проверили несколько мест, где имеется номер 109, который занимает Макги. Оказалось, вы тут. Вот что в ней сказано: “Милый, как насчет платы за грех? В любом случае это была его очередная грязная мыслишка, я совсем забыла, теперь возвращаю. Проснулась, не могла заснуть, полезла в сумочку за сигаретами и нашла. Почему не могла заснуть? Ну, черт возьми. Рассуждения, доводы, воспоминания о нас с тобой… Слишком перетрудилась для спокойного сна. Может быть, надо с тобой кое-что обсудить. То, что С.Ш. говорил насчет памяти и механических навыков пальцев. Я должна в восемь заступить на смену, заменить подружку. По пути брошу записку. Ни один нормальный мужчина не станет ждать девушку на больничной стоянке в воскресное утро в четыре пятнадцать. Правда? Правда? Правда?” Читал Стейнгер плохо.

– Подписано инициалом, – добавил он. – “П”. Никогда о такой не слышали?

– Пенни Верц.

– Сотня баксов – плата за грех, Макги?

– Просто не очень смешная шутка. Личная и интимная. Наденбаргер разглядывал меня как мясник, выбирающий кусок для рубки.

– Шрамы в армии заработали?

– Кое-какие.

Гнусная ухмылка Наденбаргера не очаровала меня.

– Ну и как она, Макги? Аппетитный кусочек?

– Заткнись, Лью, – устало и терпеливо сказал Стейнгер. – Давно знаете мисс Верщ, Макги?

– С тех пор, как познакомился в баре вчера вечером. Можете спросить бармена. Его зовут Джейк.

– Горничная предполагает, что у вас здесь прошлой ночью была женщина. Значит, подтверждаете, что это медсестра.

Потом, около полудня, вы ее отвезли домой. Заходили с ней вместе?

В моем подсознании на горизонте возникла нехорошая тучка. – Давайте заканчивать игры, – предложил я.

– Она не говорила, никто не мог ее поджидать? – спросил Стейнгер.

– Назову имя, когда перестанем играть в игры. Стейнгер полез во внутренний карман запятнанного светло-коричневого пиджака, вытащил конверт, вынул несколько цветных полароидных снимков, протянул мне, предупредив:

– Это не официальные фотографии. Я их сделал для своего личного досье.

Снимал он со вспышкой. Она лежала на полу в кухне, левым плечом упираясь в тумбу под раковиной, закинув голову назад. В сине-белом клетчатом халате с поясом. Обе полы разошлись, обнажив правую грудь, бедро, ляжку. В горло были глубоко воткнуты сомкнутые лезвия кухонных ножниц. Под телом расплылась широкая лужа крови. Бескровное лицо казалось бледнее и меньше, чем помнилось; на бледном фоне ярче выступали веснушки. Кто-то нанес ей четыре удара под разным углом. Я сглотнул вставший в горле комок, вернул фотографии.

– Сообщение поступило в восемь тридцать вечера, – сказал Стейнгер. – Она обещала подменить другую сестру, у которой был ключ от ее квартиры, так как она могла проспать. Другая сестра живет в одном из домов напротив. Согласно мнению окружного медицинского эксперта, время смерти шестнадцать тридцать плюс-минус двадцать минут. На основании свертываемости крови, температуры тела, состояния нижних конечностей и окостенения шеи и челюстей.

Я снова сглотнул.

– Это.., ужасно.

– Я заглянул в кастрюльку в духовке, не готовила ли она еду. Поднял крышку, а там плавает запечатанная записка, словно она ее спрятала в спешке в первое попавшееся место. Как будто не хотела, чтоб дружок прочитал адресованное вам письмо. Думаете, он знал, что она провела ночь в вашем номере?

– Возможно. Не знаю.

– Она беспокоилась насчет его?

– Слегка.

– Просто на случай, если их двое, может быть, назовете известное вам имя?

– Ричард Холтон, адвокат.

– И все?

– Я бы сказал, он был ее единственным другом. Стейнгер с обескураженным видом вздохнул:

– И у нас те же сведения. А он нынче повез жену в Веро-Бич к ее сестре. Уехал утром около девяти. Часа полтора назад позвонили туда, а они часов в восемь отправились обратно. Сейчас уж должны быть дома. Городок у нас маленький, Макги. Мистер Холтон с этой убитой медсестрой подняли шум из-за того, что смерть доктора Шермана объявлена самоубийством. Думаю, это его инициалы в записке – “С.Ш.”?

– Да. Она мне рассказывала про доктора.

– А что это.., постойте-ка.., вот: “…говорил насчет памяти и механических навыков пальцев”?

– Для меня это не имеет ни малейшего смысла.

– Может, как-нибудь связано с ее неверием в самоубийство?

– Понятия не имею.

– Дурно стало от фоток? – спросил Наденбаргер.

– Заткнись, Лью, – буркнул Стейнгер.

Было за полночь. Зазвонил телефон, я взглянул на часы. Стейнгер знаком велел мне взять трубку, подошел поближе, наклонился, прислушиваясь.

– Тревис? Это Бидди. Я только что пришла домой. Том нашел ее минут двадцать назад.

– С ней все в порядке?

– По-моему, да. Обыскали практически весь округ, а потом он увидел ее приблизительно в миле отсюда. Бедняжка вся искусана, опухла и чешется до безумия. Том ее сейчас купает, а потом мы подключим “Дормед”. Сон для нее сейчас лучше всего на свете.

– Что подключите?

– Аппарат для электротерапии. Отлично на нее действует. И.., спасибо за заботу, Тревис. Мы оба.., очень признательны.

Я положил трубку, Стейнгер, несколько удивленный, поднялся.

– Вы и с Пайками тоже знакомы?

– Давно знаю его жену и ее сестру. И их мать.

– Она ведь недавно скончалась?

– Верно.

– Нашли они эту чокнутую жену? – полюбопытствовал Наденбаргер.

– Том Пайк отыскал ее.

Наденбаргер медленно покачал головой:

– Ну, это действительно штучка, клянусь Богом! Эл, никогда не забуду, какой у нее был видок прошлой весной, когда она два дня пропадала, а три брата Телаферро все это время держали ее в грязном чуланчике в гараже для грузовиков, накачивали спиртным и без конца трахали бедную чокнутую, пока она, честное слово, не истаскалась так, что Майку с Сэнди пришлось на носилках вытаскивать…

– Заткни свою поганую пасть, Лью! – рявкнул Стейнгер.

Наденбаргер обиженно посмотрел на него:

– Да что с тобой, в самом деле!

– Пойди позвони, узнай, есть ли что-нибудь новенькое. Если есть, возвращайся за мной, если нет, сиди в машине, черт побери!

– Ладно. О'кей.

Когда молодой человек тихо закрыл за собой дверь, Стейнгер вздохнул, сел, полез в боковой карман, нашел половинку сигары, тщательно и осторожно раскурил покрытый пеплом конец.

– Мистеру Тому Пайку следовало бы отослать ее куда-нибудь. Или получше присматривать. Однажды ночью убежит и нарвется на психа, который вполне может ее убить.