Леди из Миссалонги - Маккалоу Колин. Страница 31

Алисия фыркнула:

— О, она это сказала, но я подозреваю, что это ей почудилось.

Были и большие основания для недовольства.

— Глупая тетушка Корни, — яростно пробормотала она. — О, как бы мне хотелось расплатиться с ней за все и выставить ее за дверь сегодня же утром, когда она лепетала мне что-то о своих акциях и о том, что ей скоро придется уйти с работы из-за операции!

— Ну и почему же ты ее не уволила?

— Потому что не могу, вот почему! Мой шляпный магазин может стать моим единственным источником дохода, если дела на фабрике будут продолжать ухудшаться. И я никогда не найду человека, который делал бы для салона хотя бы половину того, что делает она, даже если я буду платить ему в десять раз больше, чем тетушке Корни. Она незаменима.

— Молись, чтобы ей не пришла в голову эта мысль, или она запросит в десять раз больше, чем ты сейчас ей платишь.

В его голосе послышались нотки удовлетворения, когда он добавил:

— И потом, моя дорогая, если тебе это не по карману, придется самой стать продавщицей в своем магазине. Ты будешь работать лучше Корни.

— Я не могу это сделать, — выпалила Алисия. — Это разрушит мою репутацию в обществе. Одно дело — осуществлять руководство подобным предприятием, и совсем другое — самой продавать свой товар. — Она рывком оправила воротник своего бледно-розового пальто. Ее красивое лицо помрачнело от неудовольствия. — О, дядя Билли, мне вдруг показалось, что я иду по тонкому льду, который может в любую минуту проломиться подо мной, и тогда я утону.

— Да, ситуация довольно неприятная. Но не надо сдаваться, еще не все потеряно. Десять к одному, что когда таинственный покупатель заявится на свое чрезвычайное собрание завтра, он окажется каким-нибудь мужиком, за которым стоит более крупная птица. И при таком повороте событий ты окажешься очень полезной.

Алисия не ответила, просто взглянула на него со смешанным выражением сомнения и неприязни; затем ее взгляд обратился на затылок шофера, что было намного приятнее для глаз, чем желчная физиономия сэра Вильяма.

Когда Мисси входила в библиотеку, она не сомневалась, что найдет Юну, даже если по расписанию та была выходной. И действительно, Юна оказалась на месте.

— О, Мисси, я так рада тебя видеть! — воскликнула она, вскакивая с места. — У меня для тебя сюрприз.

— У меня для тебя тоже, и не один, — сказала Мисси.

— Подожди меня здесь. Я вернусь в две секунды. — Юна исчезла в комнате, где пили чай, и появилась вновь, неся большую белую коробку, и поменьше — со шляпой; обе были перевязаны белыми лентами.

Они улыбнулись друг другу с нежностью и пониманием.

— Это алое кружевное платье и шляпка, — сказала Мисси.

— Это алое кружевное платье и шляпка, — подтвердила Юна.

— Я буду в нем на свадьбе.

— Джон Смит! Ты выбрала того, кого нужно.

— Мне пришлось пойти на уловки и обман, чтобы завоевать его.

— Если не было другого способа, почему бы и нет.

— Я ему сказала, что у меня неизлечимая болезнь сердца.

— Мы все неизлечимо больны.

— Это все такие мелочи, — сказала Мисси. — Ты придешь на свадьбу?

— Я бы очень хотела, но нет.

— Почему?

— Я неподходящий гость.

— Потому что разведена? Но мы венчаемся не в церкви, кто же будет возражать?

— Это не имеет отношения к моему разводу, дорогая. Я думаю, Джону Смиту на своей свадьбе будет неприятно видеть лицо человека, напоминающего ему о прошлом.

Это было правдой, поэтому Мисси оставила эту тему. Больше, в общем-то, и не было о чем говорить; ее благодарность не знала границ, и такой же большой была потребность быстро уйти. Юна стояла и с болью смотрела на нее, как будто Мисси уносила с собой что-то столь ценное, чего будет вечно недоставать Юне впоследствии, и что было не столь осязаемо, как алое кружевное платье и шляпка.

Повинуясь какому-то неосознанному порыву, Мисси вернулась к столу. Перегнувшись через него, она положила руки Юне на плечи и поцеловала ее в щеку.

— До свидания, Юна.

— До свидания, мой самый лучший и дорогой друг. Будь счастлива.

Глава 11

Мисси вскочила в вагон за минуту до отхода поезда, и еще до полной остановки в Катумбе она заметила Джона Смита, стоящего на платформе. Слава Богу. Он не передумал за то время, пока его лошадь медленно трусила по главной проезжей дороге, ведущей в город. И правда, когда он увидел ее, выходящую из вагона, он казался радостным.

— Они дадут нам разрешение и обвенчают сегодня же, — сказал он, забирая у Мисси коробки.

— А мне не придется венчаться в коричневом, — сказала Мисси, отбирая у него коробки назад. — Если ты позволишь, я заскочу в уборную и переоденусь в мое подвенечное платье.

— Подвенечное платье? — он посмотрел на свою серую фланелевую рабочую рубашку и старые молескиновые брюки с притворным отчаянием.

Она засмеялась:

— Не беспокойся. Это не обязательно. Я тебе гарантирую, что твой наряд будет гораздо более подходящим , чем мой.

Платье на ней сидело отлично. Юна выбрала как раз ее размер. И что за цвет! Прямо голова идет кругом, когда смотришь на него. Где, черт возьми, Юне удалось достать платье столь элегантное и такого насыщенного дерзкого алого цвета!

Зеркало на стене, казалось, было чуть-чуть волшебным: оно преображало всех, кто бы в него ни смотрелся. Надев свою нелепую алую шляпку, Мисси решила, что выглядит прекрасно. Темный цвет кожи делал ее очень привлекательной, худоба казалась стройностью. Да, великолепно! И теперь уж точно ничего не напоминало о перезрелой девице.

Оправившись от потрясения, которое он испытал при виде цвета платья, Джон Смит тоже согласился, что Мисси выглядит прекрасно.

— Теперь все как надо. Я выгляжу как неотесанный мужлан, а ты как леди, — он весело взял ее под руку. — Ну, женщина, пошли. Надо покончить с этим делом, пока я не передумал.

Они прошествовали по Катусибо-стрит, привлекая к себе внимание прохожих и явно наслаждаясь производимым эффектом.

— Как это было просто, — сказала Мисси, когда все было закончено, и они вместе сидели в повозке Джона Смита. Она вытянула руку и посмотрела на кольцо.

— Теперь я миссис Смит. Как это хорошо звучит!

— Должен сказать, что эта свадьба была намного лучше моей предыдущей.

— Та была настоящим торжеством?

— Скорее, ее можно было назвать цирком. Двести пятьдесят гостей, шлейф у невесты в тридцать футов длиной и несет его целый полк сопливых мальчишек; все мужчины затянуты во фраки, двенадцать или четырнадцать подружек невесты, архиепископ такой-то, председательствующий, церковный хор — Господи Иисусе, это был кошмар! Но в сравнении с тем, что произошло дальше, свадьба казалась райской идиллией. — Он искоса посмотрел на нее, приподняв бровь: — Ты хочешь послушать дальше?

— Да, пожалуйста. Говорят, что вторая жена всегда должна бороться с духом первой, а дух гораздо труднее одолеть, чем живого человека. — Мисси замолчала, собираясь с силами. — Она была дорога тебе?

— Вероятно, да, когда я женился на ней. Я, честно, не могу вспомнить. Я не знал ее, понимаешь. Я только знал кое-что о ней. Она, должно быть, хотела стать моей женой, потому что я уверен, что сам я не делал предложения. Я такой парень, которому женщины сами делают предложение. Я не против таких действий, как твои, по крайней мере, это было честно и прямо: А она — сейчас она тебе на шею вешается, а минуту спустя смотрит на тебя как на чумного. Как говорится, то любит, то хулит. Я думаю, что по женскому разумению это как раз то, что мужчины и ждут от них, и что если они так не делают то, им кажется, что жизнь для мужчин будет слишком легкой.

Вот почему ты мне и нравишься, миссис Смит. Ты ведешь себя совсем не так.

— Спасибо, — сказала скромно Мисси. — И что же случилось потом?

Он пожал плечами.

— О, она решила, что имеет право делать все, что ей захочется. И что только ее желания имеют значение. Что раз она получила меня в сети, то со мной можно не считаться. Я был при ней, чтобы показывать, что она хороший ловец, я придавал ее жизни респектабельность, я был своего рода ее пажем. У нее не было любовников в прямом смысле слова. У нее были чичисбеи, как она их называла, женоподобные негодяи с жасмином в петлице и с волосами, напомаженными больше, чем их кожаные ботинки. Если для кого и верна пословица «с кем поведешься — от того и наберешься», так это для моей жены. Ее подруги были бесчувственны как гвозди, а ее приятели мягки как воск. Она любила высмеивать меня. Перед всеми и каждым. Я был тупым. Я был скучным. Она не делала секрета из нашей семейной жизни. Она постоянно была настроена на скандал, где бы мы ни находились. Короче говоря, я для нее был человеком второго сорта, и она презирала меня.