Арфист на ветру - МакКиллип Патриция Анна. Страница 22

Осторожно вдохнув, он задержал воздух в легких. Ему пришло в голову лишь одно предположение – парадокс волшебства. Либо принять его, либо повернуться и бежать.

Он уронил факел и дал ему угаснуть. Моргон не знал, сколько он простоял в полной темноте, безрезультатно пытаясь бороться с нею, но чем сильнее он тщился что-то увидеть, тем явственнее сознавал, насколько слеп. Наконец Моргон поднял руки и соединил их перед глазами. Снова его начала бить дрожь; тьма сгустилась над ним, как будто огромное могущественное, неизвестное ему создание. Но уйти он уже не мог. Моргон стоял – молча, упрямо, надеясь на чью-либо помощь.

– Ночь, – сказал рядом с ним неведомый голос, – это не время, когда ждут зари. Это такая же стихия, как ветер и огонь. Тьма – наше королевство; она подвластна своим законам, и многое живое обитает в ней. Ты пытаешься отделить от нее свой разум. Пустое. Прими законы тьмы.

– Не могу. – Моргон уронил руки, сжал кулаки и ждал, замерев на месте.

– Попробуй.

Кулаки его сжались еще сильнее, пот застилал глаза.

– Я могу биться с Основателем, но так и не научился у него побеждать тьму.

– Ты одолел мое наваждение, словно его и не было вовсе. – Голос был спокоен, но выразителен. – А я удерживал его из последних сил. Только двое других могли бы с ним справиться. И ты – сильнее каждого из них. Звездоносец, я Ифф. – Затем он произнес свое полное имя: последовательность резких слогов с неуловимой певучей интонацией. – Ты освободил меня из-под власти Основателя, и я стану служить тебе до конца своих дней. Ты видишь меня?

– Нет, – прошептал Моргон. – Покажись.

Внезапно его окружили звезды факельных огней, поддерживавших высокий светящийся свод. Ощущение безграничности пропало. Мягкое, бессловесное осознание чего-то не вполне подлинного, подобное навязчивому, но полузабытому воспоминанию, было очень сильным. Затем он увидел мертвую голову. За ней – другую. И вокруг них – тщательно разобранные кости. Помещение, в котором он находился, оказалось круглым, со множеством глубоких борозд на земляных стенах. Волосы Моргона поднялись дыбом. Он стоял в тайном склепе, вырытом под прославленной школой, и вторгся он туда в час, когда последние из волшебников Лунголда хоронили своих мертвых.

Он немедленно узнал Нун – высокую и худую, с длинными седыми волосами и проницательным, угловатым лицом. Она курила трубочку, украшенную самоцветами; глаза ее, изучавшие его с некоторым смешением удивления и беспокойства, были немногим темнее дыма. Позади нее в свете факелов стоял огромного роста сухощавый волшебник. Его широкое, изящно вылепленное лицо было покрыто шрамами, точно у древних королей. В седых волосах мелькало серебро и золото; глаза же были живые, и в них плясали синие огоньки. Он смотрел на Моргона из прошлого, как если бы три звезды вспыхнули на миг перед ним во тьме позабытых столетий. Рядом, у одной из глубоких расселин в стене, преклонил колени темноглазый волшебник с лицом хищной птицы. Он казался грозным, не способным даже улыбнуться, но вот Моргон повстречался с ним взглядом и увидел слабую улыбку, словно по поводу чего-то несообразного. Чуть поодаль от него стоял длинный и хрупкий чародей с голосом кэйтнардского Мастера. Лицо – изнуренное, аскетическое. Он шагнул вперед, и Моргон ощутил в его тощем теле неожиданную силу.

– Ифф? – спросил он не очень уверенно.

– Да. – Рука чародея очень мягко скользнула на плечо Моргона и сняла с него ворону. Моргон внезапно подумал о книгах с изображениями полевых цветов на изящных полях, которые привезла в Кэйтнард Моргол Херунская.

– Ты мудрец, который любит все живое.

Чародей оторвал взгляд от вороны, его спокойное лицо от внезапно нахлынувшего на него изумления обнаружило ранимость волшебника. Ворона таинственно смотрела на него, не шевеля ни единым перышком. Волшебник с лицом ястреба сунул в расселину череп, который до этого держал в руках, и пересек склеп.

– Не так уж давно мы отослали ворону, весьма похожую на эту, домой, в Ануйн.

Глаза его были одновременно страстными и терпеливыми.

– Рэдерле! – воскликнула Нун. Голос ее и напоминал, и не напоминал о временах, когда она пасла хедских свиней. – Что ты здесь делаешь?!

Ифф был ошеломлен не меньше, чем Нун. Он посадил ворону обратно на плечо Моргона и сказал ей:

– Прошу меня простить. – И добавил, обращаясь к Моргону: – Это твоя жена?

– Нет. Она отказалась вступить со мной в брак. И вернуться домой тоже отказалась. Но она способна о себе позаботиться.

– И ей не страшен Гистеслухлом?

На миг ястребиные глаза встретились с вороньими. Затем ворона суетливо переступила лапами и покрепче вцепилась когтями в плечо Моргона. Ему вдруг захотелось укрыть птицу под рубахой, у самого сердца. Тонкие брови волшебника забавно сдвинулись.

– Я не одну сотню лет прослужил королям Ана и Аума. После разрушения Лунголда я стал соколом, постоянно попадавшимся, стареющим и снова вырывающимся на волю, чтобы омолодиться. Я носил путы и колокольчики, я кружил с ветром, чтобы вернуться в руки анских королей. Столетиями. Никому из них, даже Мэтому Анскому, не было дано увидеть то, что я скрывал в своих глазах. Она напоминает мне кого-то из тех, соколиных дней...

Моргон ласково прикоснулся к вороне, не уверенный, что скрывается за ее молчанием.

– Она тебе скажет, – произнес он наконец, и выражение гордого древнего лица изменилось.

– Неужели она боится нас? Почему бы вдруг? Когда я был соколом, я брал мясо из рук ее отца.

– Ты Талиес, – догадался Моргон, и волшебник кивнул. – Историк. Я читал в Кэйтнарде то, что ты написал о Хеде.

– Что же. – В острых глазах промелькнула улыбка. – Я написал о нем много столетий назад. Вне сомнений, Хед с тех пор изменился, коли дал миру помимо пахарских лошадей и пива Звездоносца.

– Нет. Если ты взглянешь на него, ты его узнаешь. – Тут Моргон вспомнил призраков Ана, и голос его дрогнул. Он обернулся к чародею, похожему на имрисского воина. – А ты Алойл. Стихотворец. Ты слагал любовные послания к той самой... – Он снова запнулся, на этот раз – от смущения.

Нун улыбнулась.

– Да кто придает всему этому значение через тысячу, а то и более лет. Тебя хорошо натаскали в училище.

– Сочинения лунголдских волшебников – те, что избежали уничтожения здесь, – послужили основой для Искусства Загадки. – И он добавил, почуяв внезапный мысленный вопрос Алойла: – Часть твоих произведений в Кэйтнарде, остальное – в Королевской библиотеке в Кэруэддине. Большая часть твоих стихов – у Астрина Имриса.

– Мои стихи. – Алойл провел узловатой ладонью по волосам. – Как раз их-то и следовало здесь уничтожить. Они мало чего стоили. Ты явился в это место и принес воспоминания. Рассказы о мире, который нам больше не суждено увидеть. Мы пришли сюда, чтобы убить Гистеслухлома или умереть.

– Но не я, – мягко заметил Моргон. – Я пришел, чтобы задать Основателю кое-какие вопросы.

Внутренний взор чародея, казалось, с усилием оторвался от воспоминаний, чтобы снова обратиться к Моргону:

– Какие вопросы?!

– Он – Мастер Загадок, – примирительно вставила Нун. – Ему подобает спрашивать.

– Какое отношение имеет ко всему этому Искусство Загадки?

– Ну...

Зубы Нун снова сжали трубочку, она, не договорив, послала вверх цепь маленьких синих клубочков.

– А сил у тебя хватит? – деловито спросил Ифф.

– Для того чтобы убить его? Да. А завладеть его разумом и получить те сведения, которые мне нужны... Я должен. Я найду в себе силы и для этого. От него мертвого мне нет никакой пользы. Но я не могу одновременно сражаться с ним и с Меняющими Обличья. И плохо представляю себе, насколько они могущественны.

– Ты все усложняешь, – проворчала Нун. – Мы явились сюда с такой простой целью...

– Вы мне нужны живые.

– Хм. Так приятно быть нужным. Оглянись вокруг. – Свет факелов, казалось, следовал за ее рукой, куда бы она ни указывала. – Было всего двадцать девять волшебников и человек двести мужчин и женщин с немалыми способностями, которые учились здесь семь столетий назад. Из них мы сейчас хороним двести двадцать четыре... Двадцать три, не считая Сута. А как он умер, ты знаешь. Ты прошел через это место. Это – великое каменное надгробие чародейства. Есть еще немало могущества в древних костях. Поэтому мы и хороним их, чтобы века спустя мелкие ведьмы и колдуны Обитаемого Мира не пришли сюда добывать бедренные и пальцевые кости магов для своих затей. Мертвые Лунголда заслужили покой. Я знаю, что ты сломил власть Гистеслухлома и освободил нас. Но когда ты оставил его, преследуя арфиста, ты дал ему время собраться с силами. Так ли ты уверен, что сможешь воспрепятствовать второму разрушению?