Ущелье Разбитых Сердец - Маклин Алистер. Страница 17

— Еще бы не поели!

О'Брайен и Дикин спустились вниз и дошли до первого вагона.

Поднявшись на площадку, майор подал знак Банлону. Тот махнул в ответ рукой и скрылся в кабине. О'Брайен открыл дверь в офицерское купе.

— Входите, что ли...

Дикин потер лоб.

— Минутку... После семичасового пребывания там, у меня голова, как тыква.

О'Брайен внимательно посмотрел на Дикина и, очевидно, решив, что тот ничего не выкинет, оставшись один на несколько минут на площадке, кивнул и вошел внутрь.

В этот момент Банлон нажал на рычаги. Колеса завертелись на обледеневших рельсах, паровоз шумно запыхтел, из трубы вырвались клубы дыма и состав медленно тронулся. Ухватившись за поручни, Дикин перегнулся и взглянул назад. Оба вагона с лошадьми стояли на линии неподвижно, становясь с каждой секундой все меньше и призрачней в мутной ночной пелене.

Дикин выпрямился. Хотя на первый взгляд его лицо было хмурым и замкнутым, как обычно, но в нем все же можно было заметить едва уловимое выражение удовлетворения. Он нажал на ручку двери и вошел в вагон.

Губернатор, Клэрмонт, Пирс и О'Брайен сидели у печки со стаканами в руках.

Марика расположилась чуть в стороне, скромно положив руки на колени. Все посмотрели в его сторону, а О'Брайен проронил:

— Еда в походной кухне.

— А где мне можно поспать?

— Могли бы хоть «спасибо» сказать!

— Что-то не припомню, чтобы мне кто-то сказал «спасибо» за те семь часов, что я просидел в кабине паровоза. Так где же мне спать этой ночью?

— Здесь, на любом ложе, — сказал Клэрмонт. — Вам пришлось изрядно потрудиться. Я думал, все будет проще и легче. Замерзли?

— Как видите, выжил.

Клэрмонт кинул взгляд на губернатора. Тот в некотором колебании небрежно кивнул. Клэрмонт вынул бутылку бурбона и протянул ее Дикину, который нехотя взял ее.

— По словам мисс Фэрчайлд, вы являетесь невиновным, пока суд не признал вашей вины. Надеюсь вы меня поняли? — осведомился полковник.

Согрейтесь немного, Дикин.

— Спасибо, полковник.

Дикин взял бутылку бурбона и вышел из купе.

Каким-то чудом все трое — Дикин, Карлос и Генри разместились в маленькой кухоньке. Карлос с Генри с удовольствием разделили с Дикином содержимое бутылки, а потом Дикин принялся за еду, которая, если и не была вкусной, то в количественном отношении ее было вполне достаточно. После окончания ужина, он снова поставил бутылку с остатками бурбона на стол.

— Никогда не был мастаком пить. Может быть, вы докончите ее за меня?

— Постараемся, мистер Дикин! — просиял Карлос. — Постараемся!

Дикин направился в офицерское купе. Когда он вошел, Марики там уже не было, а остальные собирались разойтись по своим спальным купе. Никто даже не взглянул в его сторону и Дикин ответил им тем же. Он подкинул в печку немного дров, растянулся на кушетке и взглянул на часы. Они показывали час ночи.

Глава 7

— Час ночи, — прогудел Сепп Кэлхаун. — К рассвету вернешься?

— К рассвету вернусь.

Белая Рука спустился по ступенькам комендатуры и присоединился к своим людям. Его поджидали, по крайней мере, пятьдесят индейцев, собравшихся в форте. Все были верхом.

Белая Рука тоже вскочил в седло и поднял руку в торжественном приветствии. Кэлхаун ответил тем же. Белая Рука быстро повернул коня и пустил его быстрой рысью к воротам. За ним последовали пятьдесят всадников.

Дикин шевельнулся, открыл глаза, спустил ноги на пол и вновь взглянул на часы: четыре часа утра.

Он поднялся и пошел по коридору мимо спальных купе губернатора и Марики, мимо офицерской столовой и вышел на площадку. Отсюда он перебрался на переднюю площадку второго вагона. Затем очень осторожно заглянул в окошко двери второго вагона.

Менее, чем в пяти футах от двери, из походной кухни в коридор высовывалась пара ног. Как раз в этот момент они пошевелились. Генри явно не спал.

Дикин отпрянул от двери, какое-то время раздумывал, а потом, шагнув к краю площадки, взобрался на поручни, подтянулся и оказался на крыше вагона. Опустившись на колени и опираясь на ладони, он пополз к хвосту вагона от одного вентилятора к другому, в любой миг рискуя свалиться с заснеженной и обледенелой крыши, тем более, что вагон сильно раскачивало.

Поезд шел по краю узкого и высокого ущелья, вдоль линии запорошенных снегом сосен. Иногда их ветви чуть ли не задевали крышу. Дважды ему пришлось прижиматься к крыше, чтобы проносившиеся над ним ветки не сбросили его вниз.

Он с трудом добрался до края вагона и глянул вниз. Его не удивило, что на площадке, закутавшись по уши и сражаясь с холодом, топчется Карлос.

Дикин повернулся лицом к паровозу и увидел, что прямо на него несется большая сосновая ветвь. Дикин ни на мгновение не колебался. Он понимал, что не сделай он этого сейчас, у него вряд ли хватит духу решиться на это вообще. Он отступил немного назад, чтобы ослабить удар, и в этот момент ветка подхватила его на уровне груди и подняла над крышей вагона. Он вцепился в ветку обеими руками и тут к своему ужасу понял, что она вовсе не такая уж крепкая, как он предполагал. Его обманул толстый слой снега, покрывавший ее. Она прогнулась. Он отчаянно вскинул ноги, но даже при этом его спина была лишь в двух футах над крышей вагона. Дикин взглянул вниз.

Карлос промелькнул в одно мгновение. Дикин отпустил ветку и одновременно опустил ноги, сознавая, что рискует быть искалеченным, если наткнется на один из вентиляторов несущегося ему навстречу третьего вагона.

Этого не случилось. Парадоксально, но те самые вентиляторы, которых он опасался, спасли его. Ибо при падении скольжение его по обледенелой крыше было столь стремительным, что он, несомненно, пролетел бы до конца вагона и сверзился с него. И скорее инстинктивно, чем сознательно, он успел ухватиться за первый же вентилятор, который в этот момент летел на него. Ощущение было такое, будто его правое плечо вырвало из сустава. Тело его занесло в сторону, так что ноги свалились с крыши, но он удержался.

Затем медленно, превозмогая боль, он поднялся на середину, подполз к концу крыши и скорее упал, чем опустился на площадку вагона.

Жадно ловя ртом воздух и совершенно без сил, он просидел там добрых пять минут, после чего осторожно и тщательно ощупав себя, он убедился, что цел и невредим. Множественные ушибы и сильная боль — вот что будет мучить его длительное время, но он постарается не обращать на это внимание.

Наконец, он поднялся на ноги, открыл дверь в вагон и вошел. Между ярусами гробов и ящиками с медикаментами, он пробрался к двери на переднюю площадку и выглянул в окно. Карлос находился на своем посту, притоптывая и явно не подозревая о происходящем. Дикин скинул куртку и приладил ее к стеклу, закрыв тем самым окошко. Потом он зажег один из фонарей, которые через определенные промежутки свисали с потолка по всей длине вагона. С некоторым беспокойством он заметил, что в правой стене вагона имеется узенькая щель, через которую мог проникнуть свет. Но с ней уже ничего нельзя было поделать. Дикин перестал о ней думать и принялся за дело.

С помощью отвертки и стамески, которые он благоразумно прихватил с собой из ящика с инструментами Банлона, Дикин открыл громоздкий, окованный железом, ящик, где судя по надписи хранились медикаменты. Крышка соскочила с громким треском, но он не обратил на это ни малейшего внимания, считая, что грохот движущегося поезда заглушит его.

Медикаменты были упакованы в необычайного вида контейнеры из сероватого металла, причем без всяких пометок и надписей. Дикин вынул один из контейнеров и открыл крышку. В ящичке находились блестящие металлические патроны, чему он ничуть не удивился. Это не было для него неожиданностью. Он вскрыл еще два, там тоже находились патроны. Дикин отбросил этот ящик с оторванной крышкой и перешел к другому ящику, который вскрыл тем же манером. Картина оказалась идентичной.